Кроме того, она давно не девчонка-школьница, которая боится наказания, и она не собиралась позволять матери обращаться с ней как со школьницей.
– Нет.
– О чем ты только думала? Господи, с тех пор как мы приехали в Трули, у нас бесконечные неприятности из-за этого мальчишки и всей его семьи! Эти люди грубы и завистливы. Особенно по отношению к тебе, хотя Бенита показывала свою гнусную сущность и в разных других ситуациях. Неужели ты забыла, что произошло десять лет назад? Забыла, что сделал Ник, сколько боли и унижений он нам всем причинил?
– Не всем, а только мне. Нет, я не забыла. Но ты поднимаешь шум из-за ерунды. – Однако в душе Делейни понимала, что это не «ерунда». – Ничего не произошло. Это такая мелочь, что я даже не хочу об этом говорить. И думать тоже не хочу.
– И все же лучше тебе подумать. Ты же знаешь, как в этом городе любят сплетничать. Особенно о нас.
С тем, что все в Трули, включая Гвен, любят посплетничать, Делейни молча согласилась, но она не считала, что о Шоу сплетничают больше, чем о других. Сплетни со скандальными подробностями здесь всегда привлекали внимание, но Гвен, как всегда, преувеличивала собственную важность.
– Хорошо, я над этим подумаю.
Делейни закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
– Очень на это надеюсь. И ради Бога, держись подальше от Ника Аллегреццы.
«Три миллиона долларов, – мысленно сказала себе Делении. – За три миллиона долларов я смогу это сделать».
– Что с тобой? Ты заболела?
– Просто голова болит. – Делейни глубоко вздохнула и опустила руки. – Мне нужно идти.
– Как, разве ты не останешься на торт? Я купила его в кондитерской на Шестой улице.
Делейни отказалась от торта и прошла по коридору к кабинету Генри. Попрощавшись с Максом, она сняла с вешалки пальто и надела его. Когда Делейни стала застегивать пуговицы, мать оттолкнула ее руки и, словно ей снова было пять лет, принялась это делать вместо нее.
– Я тебя люблю, и меня беспокоит, что ты живешь одна в этой крохотной квартирке в городе. – Делейни хотела было возразить, но Гвен приложила палец к ее губам. – Я знаю, ты сейчас не готова возвратиться домой, но я хочу, чтобы ты знала – если передумаешь, я буду рада тебя принять.
Обычно в тот момент, когда Делейни совсем уже было верила, что ее мать – Дорогая Мамочка, Гвен резко менялась. Так бывало всегда.
– Я буду иметь это в виду, – сказала Делейни и быстро вышла из дома, торопясь уйти, пока Гвен снова не изменилась.
Гвен посмотрела на закрытую дверь и вздохнула. Она совсем не понимала Делейни. Не понимала, почему дочь так настаивала на том, чтобы поселиться в жалкой квартирке, когда в этом не было никакой необходимости. Не понимапа, почему Делейни, перед которой открывалось множество возможностей, отвергла их все ради жизни бродячего стилиста. Гвен испытывала невольное разочарование и ничего не могла с собой поделать.
Генри хотел дать Делейни все, но она ото всего отказалась. А ведь требовалось от нее совсем немного – позволить ему направлять ее, но Делейни предпочла свободу. Что же касается Гвен, то лично она считала, что ценность свободы сильно преувеличена. Ею не накормишь ребенка, она не избавляет от страха, который иногда сжимает желудок среди ночи. Некоторые женщины вполне способны сами о себе позаботиться, но Гвен к их числу не относилась. Ей нужен был мужчина, который бы о ней заботился.
То, что Генри Шоу – именно такой мужчина, она поняла в первый же вечер, когда с ним познакомилась. Богатый и волевой. Она зарабатывала тем, что стирала парики и укладывала волосы танцовщицам разных шоу Лас-Вегаса, и терпеть не могла эту работу. После одного из концертов Генри пришел за кулисы к своей тогдашней подружке, а ушел оттуда с Гвен. Он был красив и выглядел шикарно. Неделю спустя Гвен вышла за него замуж.
Она любила Генри Шоу, но еще больше любви была благодарность этому человеку. Ведь это Генри позволил ей жить именно такой жизнью, о какой она всегда мечтала. Благодаря Генри ей не приходилось принимать более серьезных решений, чем что подать на обед или в какой клуб вступить.
Повернувшись, Гвен пошла по коридору в сторону кабинета Генри. Конечно, за все привилегии нужно было чем-то расплачиваться. Генри хотел иметь законнорожденного ребенка, и когда Гвен не смогла забеременеть, он обвинял в этом ее. После многих лет неудачных попыток Гвен наконец уговорила мужа сходить к врачу – как она и подозревала, Генри оказался практически бесплодным. У него было очень низкое содержание сперматозоидов в сперме, но даже те, что имелись, были деформированными. Генри был оскорблен и разозлен диагнозом, и чтобы доказать, что врачи ошибаются, стал заниматься любовью почти постоянно. Страшно упрямый, он был абсолютно уверен, что способен дать жизнь ребенку. Конечно, врачи не ошибались. Гвен и Генри занимались сексом постоянно, даже когда она не была в настроении, однако нельзя сказать, чтобы это было ей так уж тяжело; к тому же ее труды окупались с лихвой. Гвен знала, что среди жителей города она пользуется уважением, и вообще ее жизнь была полна прекрасных вещей.
А через несколько лет Генри отказался от попыток зачать ребенка. Ник снова поселился в городе, и Генри переключил внимание на сына. Гвен Ник не нравился, как, впрочем, и вся его семья, но она была рада, что Генри в конце концов обратил свою одержимость на собственного сына.
Когда Гвен вошла в кабинет, Макс стоял за письменным столом Генри и просматривал разложенные на столе документы. Он поднял голову, и его голубые глаза сощурились в улыбке. Седина лишь слегка посеребрила его виски, и Гвен не в первый раз за последнее время спросила себя, что бы она почувствовала, если бы к ней прикоснулся мужчина, близкий ей по возрасту. Красивый мужчина, вроде Макса.
– Делейни уехала? – спросил он, огибая стол и подходя к Гвен.
– Только что. Я за нее волнуюсь. Она такая безответственная, у нее нет никакой цели. Мне кажется, она никогда не повзрослеет.
– Не волнуйтесь, она умная девушка.
– Да, но ей почти тридцать лет, и она будет…
Макс приложил палец к губам Гвен.
– Я не хочу говорить о Делейни. Она взрослая женщина. Вы свое дело сделали, теперь вам пора отойти в сторону и подумать о чем-нибудь другом.
Гвен сузила глаза. Макс не понимает, о чем говорит. Делейни необходимо, чтобы мать ее направляла, она и так слишком долго жила как цыганка.
– Как вы можете такое говорить? Она моя дочь! Разве я могу о ней не думать?
– Подумайте лучше обо мне, – предложил Макс, наклонился и поцеловал Гвен в губы.
Поначалу губы, коснувшиеся ее собственных, показались ей чем-то чужеродным. Гвен даже не могла вспомнить, когда ее целовал кто-нибудь, кроме Генри. Макс открыл рот, и она почувствовала первую, неуверенную ласку его языка. И испытала удовольствие, сердце ее забилось втрое чаще. Ей хотелось почувствовать прикосновения Макса, и вот теперь она их узнала. Ощущения оказались лучше, чем она себе представляла.
* * *
На обратном пути Делейни заехала в аптеку и купила флакон тайленола, упаковку из четырех рулонов туалетной бумаги и коробку печенья. Потом она бросила в тележку две пачки тампонов, потому что на них была скидка, и остановилась возле стенда с прессой. Взяв глянцевый журнал, обещающий «раскрыть мужские секреты», Делейни пролистала его и бросила в тележку, решив почитать, когда будет принимать ванну. В четвертом ряду она бросила в тележку ароматическую свечу, а в пятом, направляясь к кассе, буквально наткнулась на Хелен Маркем.
Хелен выглядела усталой; судя по тому, что ее глаза горели ненавистью, последняя сплетня уже дошла до нее. Делейни даже стало ее немного жаль. Похоже, жизнь у Хелен нелегкая. У Делейни сейчас было два пути: или ударить давнюю соперницу побольнее, или объяснить, что беспокоиться ей не о чем.
– Надеюсь, ты не поверила сплетням обо мне и Томми, – сказала она. – Это неправда.
– Держись от моего мужа подальше – он не хочет, чтобы ты снова к нему приставала.
А она-то еще хотела по-хорошему.
– Я к Томми никогда не приставала.
– Ты всегда мне завидовала, всегда! А теперь решила, что можешь заполучить моего мужа, только у тебя ничего не выйдет.
– Да не нужен мне твой муж, – сказала Делейни.
– Ты еще в школе по нему сохла и до сих пор не можешь смириться с тем, что он выбрал меня.
Делейни перевела взгляд на содержимое тележки Хелен: флакон слабительного, пинцет, большая упаковка прокладок, коробка стирального порошка – и улыбнулась с легким чувством собственного превосходства.
– Ты прекрасно знаешь, что он выбрал тебя только потому, что я отказалась с ним спать. Это и тогда все знали, и сейчас знают. Он бы не лег с тобой в постель, если бы ты перед ним не стелилась.
– Делейни Шоу, какая же ты жалкая! Ты всегда была такой. Неужели ты думаешь, что раз ты вернулась, то можешь отнять у меня мужа и бизнес?
– Говорю же, Томми мне не нужен! – Делейни нацелила палец на Хелен и наклонилась вперед. – Но будь осторожна, потому что бизнес я у тебя отниму.
Она улыбнулась с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала, и покатила тележку мимо Хелен к кассе. Вот тебе и конец войны стилистов. Делейни чуть не дала Хелен пинка под зад.
Когда Делейни выкладывала покупки из тележки на транспортер кассы, у нее дрожали руки. Дрожали они и тогда, когда она ехала домой, и когда вставляла ключ в замочную скважину, открывая дверь своей квартиры. Делейни бросила пакет с покупками на кухонный стол и включила телевизор, чтобы не было так тихо. Этот день начинался неплохо, но затем стал очень быстро портиться. Сначала разговор с матерью, потом эта встреча с Хелен. Телефонные провода в Трули раскалялись от сплетен о Делейни, и она ничего не могла с этим поделать.
Голова у Делейни просто раскалывалась, и она выпила сразу четыре таблетки тайленола. Во всем виноват Томми. И Ник. Она спокойно занималась своим делом и никого не трогала, когда к ней подошел Томми, а потом появился Ник. Если бы они оставили ее в покое, ничего бы не случилось. Ей бы не пришлось оправдываться перед матерью и ругаться с Хелен.
Делейни взяла журнал и зашла в ванную. Наполнила ванну водой, разделась и погрузилась в воду, захватив с собой журнал. По позвоночнику прошла дрожь, Делейни вздохнула. Она пыталась читать, но сосредоточиться на смысле статей не удавалось – мысли все время возвращались к тому, как ей отнять клиентов у Хелен. Она немного подумала о том, мог ли Томми действительно наврать жене, что она к нему приставала, но потом оставила эти мысли – по большому счету ей было все равно.
Мысли Делейни снова перекинулись на Ника и слухи о них обоих. Все начинается сначала. Десять лет назад – по-видимому, уже после того, как она уехала из города, – они с Ником стали горячей темой для разговоров. Делейни не хотела, чтобы ее имя связывали с Ником. Она не хотела, чтобы ее считали одной из его женщин. И вероятно, ничего бы этого и не было, если бы Ник не вытащил ее на танцплощадку и не целовал бы ее так, что она чувствовала это всем телом. Он почти без усилий сделал так, что ее сердце пустилось вскачь. Делейни не могла понять, почему не кто-то, а именно Ник ухитрялся все в ней перевернуть всего лишь поцелуем. И по-видимому, она не одна такая. Гейл и Лонна Хоуэлл – это только те, о ком она знает.
Делейни открыла журнал на статье о феромонах и их мощном воздействии на противоположный пол. Если все это правда, то у Ника этих феромонов должно быть в избытке. Он этакий крысолов с волшебной дудочкой, а она всего лишь одна из податливых крыс.
Делейни лежала в ванне до тех пор, пока вода не остыла, потом вышла и надела фланелевую ночную рубашку и толстые гольфы. Лежа в кровати, она смотрела на светящиеся цифры электронных часов, пытаясь выкинуть из головы и Томми, и Ника. Наконец, когда прошло часа три, она поднялась, чтобы взять из аптечки какое-нибудь снотворное. Только после этого ей удалось заснуть. Но сон не принес Делейни покоя. Ей снилось, что она осталась в Трули на всю жизнь, время остановилось, день перестал сменяться днем, календарь навечно застрял на тридцать первом мая. Выхода не было.
Делейни проснулась под трезвон будильника и стук в голове и с облегчением поняла, что это был лишь кошмарный сон. Выключив будильник, она закрыла глаза. Стук продолжался, и она вдруг поняла, что звук раздается не у нее в голове – кто-то барабанит в дверь. Пошатываясь от недосыпа, Делейни поплелась к двери, открыла ее – и невольно прикрыла глаза руками, словно вампир, испугавшийся солнечного света. Сквозь прищуренные веки она увидела, как на лице Ника Аллегреццы медленно расплывается усмешка.
– Доброе утро, соня.
Видя, что Ник снова над ней смеется, Делейни захлопнула дверь. Вот уж кого она сейчас меньше всего хотела видеть, так это Ника Аллегреццу.
Но его смех был слышен и через дверь.
– Мне нужны ключи от черного хода в твой салон.
– Зачем?
– Ты же, кажется, хотела, чтобы я сменил замки.
Глава 9
Несколько секунд Делейни смотрела на закрытую дверь, ни в коем случае не собираясь открывать ее снова. Она поклялась себе держаться от Ника подальше. От него всегда одни неприятности, к тому же она ужасно лохматая со сна. Но ведь новые замки ей действительно нужны.
– Я попозже занесу ключи в твой офис! – крикнула она.
– Позже я буду занят. Так что выбирай, Дикарка, сейчас или на следующей неделе.
Делейни снова открыла дверь и уставилась на возмутительно красивого мужчину. Он стоял, засунув руки в карманы куртки мотоциклиста, его черные волосы были зачесаны назад.
– Я же просила не называть меня так!
– Ну да, просила. – Ник прошел мимо Делейни в квартиру как к себе домой, внося с собой запахи осени и кожи.
Холодный воздух пробрался под ночную рубашку Делейни, напоминая, что она не одета для приема гостей. Хорошо хоть рубашка у нее с закрытым воротом. Она поежилась и закрыла дверь.
– Эй, я тебя не приглашала!
– Но собиралась, – сказал Ник, расстегивая молнию куртки. Делейни нахмурилась и замотала головой:
– Нет, не собиралась.
Собственная квартира вдруг показалась ей очень маленькой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40