– Да. Давайте купим вечерний туалет. Моя жена… Галя… никогда не носила нарядных платьев, потому что… впрочем, неважно. Важно то, что в парадном туалете вы окончательно станете для меня Ириной. Ну… что вы на это скажете?
Женщина, не отвечая, начала подниматься по ступенькам дорогого магазина.
Регина, заведующая секцией дамских вечерних платьев, к которой Вербицкий уже не раз приводил знакомых женщин, свое дело знала. Она сразу поняла, что новой пассии банкира Вербицкого надо полностью сменить имидж. Благодаря ее стараниям уже через двадцать минут из примерочной кабинки к Александру Ильичу вышла Ирина в облегающем платье густо-лилового цвета. Щеки ее зарумянились то ли оттого, что на них ложились отблески яркого шелка, то ли оттого, что Ирина неожиданно понравилась себе. Платье ей очень шло.
Регина приподняла подол сногсшибательного туалета и, кивнув на белые туфельки, сказала, обращаясь исключительно к Вербицкому:
– Александр Ильич, туфли тоже надо сменить. Мы пройдем в обувной отдел, ну… а вы… как всегда?
Банкир раздраженно кивнул. Вышколенная Регина вышла из образа. Ирине вовсе не обязательно знать, что Александр Ильич Вербицкий довольно частый гость в отделе женского платья и все тут знают не только его имя-отчество, но и то, что после выбора женщиной этого самого платья он непременно идет в ювелирный – за соответствующим украшением. Заведующая секцией поняла, что дала промашку, густо покраснела и попыталась реабилитироваться:
– Я только хотела подсказать, что секция мужских аксессуаров переехала на второй этаж.
– Спасибо, – бросил Регине через плечо Вербицкий. – Мне не нужны мужские аксессуары. Я пойду… пройдусь по другим отделам и… минут через десять… вернусь. Вам хватит времени, чтобы подобрать обувь и… сумочку?
Бедная Регина подобострастно кивнула.
В ювелирном отделе Александр Ильич довольно быстро выбрал колье с крупными аметистами почти в тон платью и серьги к нему. Кольцо с браслетом он брать побоялся, поскольку они могли оказаться не по руке Ирине, а простенькие сережки он заметил в ее ушах еще в кафе «У Петровича». Когда Вербицкий уже возвращался в отдел вечернего платья, стал вдруг беспокоиться о том, как бы не оказалось мало колье. Конечно, они запросто могут поменять его на другое, но…
Колье оказалось Ирине точно по шее. Александр Ильич видел, как женщина боролась с собой. С одной стоны, она не могла не видеть, как похорошела в этом платье, с другой – ей явно не нравилось то, что богатый мужчина наряжает ее, как свою содержанку. И все же красота наряда заставила Ирину улыбнуться. Видимо, она приняла решение провести этот вечер так, как хочется Вербицкому. Ясно же, что больше они не встретятся.
Банкир разглядывал Ирину, явно любуясь, и она это видела, а потому приняла самую независимую позу и похорошела еще больше.
– Знаете… – Регина хотела опять назвать Вербицкого по имени-отчеству, но вовремя остановилась, будто бы для того, чтобы откашляться, и сказала: – Вообще-то, у нас сейчас Джексон… он мог бы сделать вашей даме прическу…
– Ну и где же он? – ухватился за идею Вербицкий. Если Ирину перечесать, то исчезнет то сходство с бывшей женой, которое его одновременно и притягивает, и основательно мучает.
– Кофе пьет в кафетерии. – Регина показала рукой напротив, где за стеклянной стойкой стояло несколько таких же стеклянных круглых столиков.
Надо сказать, что Джексоном прозывался известный в Питере имиджмейкер и стилист Вася Ким. В жилах маленького и тощенького Васиного организма текла такая буйная помесь разнообразных кровей, что свою национальность он, пожалуй, и сам определить бы не смог. Тот кореец, который дал ему фамилию, приходился ему отцом условно. Но от матери, на четверть татарки, на другую четверть бурятки, на третью – русской, а на четвертую – вообще неизвестно кого, Вася получил высокие скулы, узкие глаза, иссиня-черные прямые волосы, приплюснутый широкий нос, вывернутые плоские губы и лимонно-желтую кожу. Смириться с собственным имиджем талантливый имиджмейкер никак не мог, а потому, опираясь на опыт знаменитого Майкла Джексона, в самой лучшей косметологической клинике России переделал себе нос, изменил разрез глаз на европейский, а губы сделал маленькими и пухлыми. Самостоятельно он выкрасился в блондина и завил волосы мелким бесом. От собственно Васи Кима осталась лишь щуплая низкорослая фигурка да лимонная кожа. Можно было бы, конечно, высветлить и ее по почину великого Майкла, но, во-первых, дороговато, а во-вторых – все знают, что Джексон с этого имеет – одни болячки и респиратор на носу. В общем, Вася остался желтокожим. Увеличивать длину ног и наращивать мускулатуру он не собирался вообще, поскольку его любимая женщина была настолько маленькой, худенькой и прозрачной, что Вася на ее фоне смотрелся очень даже упитанным и крепким мужиком. На кличку Джексон он откликался охотно, потому как, ежу ясно – быть Джексоном – гораздо более стильно, нежели каким-то корейско-бурятским Васей Кимом.
Вербицкий только успел повернуть голову в строну кафетерия, а искомый Джексон уже сам приветливо и темпераментно махал ему рукой. Регина сделала ему зазывающий жест, и Вася, не заставляя себя долго уговаривать, шмякнул чашкой о тарелку, вывалился из кафетерия и, улыбаясь всем своим маленьким ртом, чрезмерно распахнутыми в мир глазами и даже, казалось, остреньким джексоновским носиком, пошел навстречу Александру Ильичу.
– Мое почтение питерским банкирам! – высоким голосом провозгласил он и протянул Вербицкому руку для пожатия.
Александру Ильичу ничего не оставалось делать, как пожать протянутую руку и даже похлопать стилиста по узенькому плечику, обтянутому невероятно узким и коротким джемперком, который, с точки зрения нормального человека, гораздо лучше и естественней смотрелся бы на ребенке лет пяти.
Вербицкий искоса взглянул на Ирину. Ему показалось, что женщина улыбается понимающе и несколько презрительно. Скорее всего, она, как человек среднего достатка, презирала как банкиров в темных костюмных тройках, так и стилистов в детских джемперках. Она наверняка говорила себе сейчас что-то вроде того: схожу, пожалуй, сегодня в их обезьянник, будет потом о чем рассказать на работе.
А Джексон между тем мгновенно просек, зачем его выдернули из кафетерия, и ходил вокруг Ирины, будто тощий изголодавшийся кот, почуявший запах говяжьей печенки.
ЧАСТЬ III
– Вась, только по-быстрому… Мы и так уже здорово опаздываем! – попросил его Вербицкий, понимая, что Джексон уже ни за что не отпустит свою жертву. У него уже вздувались крылья искусственного носа в предвкушении интересной работы.
– Тут дел-то минут на десять, – сказал он, продолжая хищно оглядывать Ирину.
У той сделались совершенно больные от настоящего испуга глаза. Глядя на суетящегося вокруг нее кудреватого гнома, она боялась, что он причешет ее в собственном же игрушечном стиле.
– Не бойтесь, Ирина! – попытался успокоить ее Вербицкий. – Джексон – мастер своего дела! Не пожалеете!
– Но здесь вопрос нужно решать радикально: или – или! – решительным тоном заявил стилист.
– Это в каком же смысле? – опять испугалась Ирина.
– Я предлагаю стрижку! – Джексон повернулся к Александру Ильичу, так как был уверен, что очередная дамочка банкира права голоса не имеет.
Вербицкий улыбнулся своей спутнице как только мог успокаивающе и сказал:
– Соглашайтесь, Ирочка! Вы станете еще краше, вот увидите!
Она задержала на нем взгляд, когда услышала свое уменьшительное имя, а потом вдруг решительно тряхнула головой и вытащила из скрученного на затылке узла шпильки. Белокурые волосы окутали плечи женщины, которая как-то бесшабашно произнесла:
– А-а-а-а… Режьте!
Пожалуй, Вербицкому было жаль ее прекрасных волос, но… В общем, она должна перестать походить на Галю, и стрижка в этом деле вариант не только радикальный, но еще и спасительный.
Джексон действительно знал свое дело. В довольно тесной примерочной кабинке, молниеносно работая ножницами, которые, как фокусник, непостижимым образом достал из недр своего узенького одеяния, он сделал Ирине стрижку минут за семь. Женщине, которая всю жизнь убирала волосы со лба, он выстриг густую длинную челку, которая спускалась от середины головы до самых бровей, почти совсем оголил уши, а затылок сделал коротким, как у мужчин, оставив две тонкие длинные пряди возле щек и одну – спускающуюся на спину на всю глубину декольте вечернего платья.
Любовно оглядывая готовую работу, он сказал:
– Регинка, а ну тащи мой кейс!
Регина беспрекословно подчинилась. Получив заказанное, Джексон вытащил из кейса коробочки с косметикой и, приговаривая: «Тут и красок-то надо чуть-чуть! Самое важное – губы! На них и будем делать акцент», принялся за работу. Не прошло еще и пяти минут, и перед Вербицким стояла уже не малознакомая официантка второразрядной кафешки «У Петровича» Ирина Кардецкая, а совершенно незнакомая дама-инферно: с глубокими и в то же время прозрачными тенями под нижними веками и с ярко-лиловыми блистающими губами в тон аметистам на шее и в ушах.
Вербицкий закусил губу от неожиданности. Такого он не ожидал даже от Джексона. Ирина изменилась кардинально. Похоже, что и Регина не ожидала той метаморфозы, которая произошла с бледноликой белокурой женщиной. Ничего не говоря, она лишь вытянула вверх большой палец правой руки, что означало крайнюю степень восхищения и работой Джексона, и внешностью новой банкирской красотки.
Ирина смотрела на себя в зеркало с удивлением и некоторым испугом. Потом перевела взгляд на Вербицкого и ничего не смогла прочитать в нем. Александр Ильич сам еще не понял, как относится к Ирининому преображению. Одно знал точно: она больше никогда не будет напоминать ему Галочку. Хорошо это или плохо, он еще не решил.
Прием в доме владельца сети мебельных магазинов «Ясень» Виктора Рыбакова по поводу именин его жены Ксении был в самом разгаре. – Ну во-о-о-т! – протянул Виктор, когда Вербицкий вошел в его парадно разубранную столовую, ведя под локоток Ирину. – А я уже обиделся, что ты не придешь! Вот, думаю, старый хрыч обещал, а сам не идет!
Рыбаков бросил на тарелку вилку с нанизанным на нее крохотным огурчиком, не без труда выпростал свое тучное тело из-за стола и направился к вновь пришедшим. К ним же поспешила и виновница торжества – Ксения, очень красивая стройная женщина, которая была на целую голову выше мужа.
Расцеловавшись с Рыбаковыми, Вербицкий представил им свою спутницу и тут же полез в карман за подарком. Он давно купил Ксении ожерелье из прозрачно-лимонных крупных цитринов в белом золоте, поскольку как-то раз слышал, что она о нем мечтала.
– Ну, Саша! Ты щедр, как всегда! – восхитилась хозяйка дома, принимая подарок. – И вкус у тебя отменный!
– У Шурика абсолютно на все отменный вкус, – подхватил ее муж, со смаком целуя руку Ирине. – Женщины у него всегда тоже самого лучшего сорта.
Именинница Ксения тут же отвесила мужу довольно приличную оплеуху за бестактность, ослепительно улыбнулась Ирине и, смеясь, сказала:
– Не слушайте, милочка, моего муженька. Он очень плохо воспитан и ни в чем не разбирается, кроме мебели. А что касается Саши… – Она выразительно посмотрела на Вербицкого. – То, поверьте, он совсем не тот человек, за которого его можно принять после двусмыслицы, произнесенной Виктором. Верьте Саше, Ирочка…
Когда новые гости были усажены на все же сохраненные для них места, веселье покатилось своим чередом. В общем-то, ничего интересного не ожидалось, и Вербицкий изо всех сил помогал Ирине освоиться с кучей столовых приборов перед тарелками. В удобный момент он даже шепнул ей в ухо:
– А вообще-то вы можете здесь нисколько не церемониться. Столовые приборы разложены по этикету, но есть вы можете чем хотите. Посмотрите на хозяина дома: он вообще почти все ест обыкновенной столовой ложкой… суповой… так сказать… Кто Витьку не знает, может подумать, что это барская причуда. На самом деле Рыбаков – выходец из такого медвежьего угла, что ему и обыкновенной вилкой есть несподручно.
Александр Ильич хотел предложить Ирине салат с сельдереем и орехами, который здесь всегда подавали и который он сам очень любил, но неожиданно встретился взглядом с Прокофьевым. Взгляд компаньона ему не понравился. К тому же Никита слишком быстро отвел глаза. Вербицкий все же положил своей спутнице салата и одновременно, расхваливая его, принялся искоса наблюдать за Прокофьевым. Он продолжал бросать на него быстрые взгляды еще минут пятнадцать и в конце концов понял, в чем дело. Никите явно понравилась Ирина, что было странно. До сих пор он никогда не интересовался женщинами босса.
Когда был объявлен небольшой перерыв по поводу смены блюд, Вербицкий перепоручил хозяйке дома Ирину, вытащил в соседнюю комнату Прокофьева и проревел ему в ухо:
– Никитка! Что это значит?
– Что именно? – как ни в чем не бывало спросил компаньон.
– А то! Какого черта ты пялишься на Ирину?!
– А она тоже Ирина? – удивился Никита. – Не много ли тебе одному Ирин?!
Тут уж пришла очередь удивляться Вербицкому:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну как же! Из кафешки увел одну Ирину, сюда привел – другую! Я и говорю, не много ли тебе Ирин!
– Никитка!! Я, конечно, вижу, что Джексон сотворил с этой женщиной нечто необыкновенное, но какое тебе до нее дело? Ты ведь не любишь блондинок!!!
– Погоди… – Улыбка сползла с лица Прокофьева. – Ты хочешь сказать, что эта дама-вамп и официанточка – одно и то же лицо?
– Представь, именно это я тебе и пытаюсь втолковать!
– То есть ты ее водил к Джексону?
– Да не водил я! Он сам вдруг оказался вовремя в одном месте…
– Представляю, сколько ты ему отвалил за этакую метаморфозу! – задумчиво произнес Никита, скривив свои крупные губы подковой.
– Идиот ты, Прокофьев, как я погляжу! – окончательно взбесился Вербицкий. – Васька, между прочим, сказал, что Ирина так хороша, что ей нужен минимальный макияж!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22