Хотелось перед отправкой на фронт повидать их, особенно ту, по которой страдало молодое сердце, но, к сожалению, я так и не смог никого навестить. Командиры эскадрона, часто отлучавшиеся по различным обстоятельствам, обычно оставляли меня, как старшину, за главного. Пришлось ограничиться письмами к знакомым. Не знаю, то ли из-за этого или по другой причине, между мной и Марией произошла размолвка. Вскоре я узнал, что она вышла замуж, и с тех пор никогда ее больше не встречал.
В августе наш сводный курсантский полк (командир полка Г. П. Хормушко и комиссар В. А. Крылов), находившийся в составе 2-й Московской бригады курсантов, сосредоточился в Краснодаре, откуда выступил против войск Врангеля, а именно против десанта генерала Улагая.
Летом 1920 года стало ясно, что буржуазно-помещичья Польша, несмотря на временные успехи, вряд ли сможет продолжать войну с Советской Россией. К тому времени численность Красной Армии намного превышала 3 миллиона человек. Поэтому правители Антанты договорились между собой об организации еще одного наступления на Советскую Россию, опираясь, кроме вооруженных сил помещичье-буржуазной Польши, на войска барона Врангеля, формируемые в Крыму.
Врангелю была обещана неограниченная помощь. Он, в свою очередь, дал официальные обязательства оплатить все затраты Антанты и полностью рассчитаться за царские долги.
К маю 1920 года в армии Врангеля насчитывалось около 130 тысяч штыков и 4,5 тысячи сабель. Однако этого было недостаточно для возобновления широких действий против Советского государства. На территории Крыма Врангель не мог получить никакого пополнения, и он решил вторгнуться в Северную Таврию. Но здесь Врангеля постигла неудача: он не смог прорваться в Донбасс и на Дон. Украинцы отвергли все домогательства Врангеля и твердо встали на сторону советской власти.
"Единственным источником пополнения армии, - писал Врангель в своих мемуарах, - могла быть еще казачья земля... При развале армий генерала Деникина десятки тысяч казаков разошлись по домам с конями, оружием и снаряжением. Огромные боевые запасы были оставлены на Северном Кавказе и на Дону... Эти края были богаты еще местными ресурсами. Все это заставляло склоняться к перенесению нашей борьбы в казачьи районы".
Врангель знал, что на Кубани разрослось белобандитское движение, и возлагал надежды на так называемую "армию возрождения России" под командованием генерала Фостикова. Но он явно переоценивал эти силы. Принимая желаемое за действительность, Врангель посчитал кулацкое движение на Кубани за народное движение против советской власти.
Но к этому времени кубанское казачество в значительной части уже разобралось в том, что несет ему белогвардейщина и "верховное правительство", субсидируемое Антантой.
Наши командиры, комиссары и красноармейцы делали все, чтобы довести до сознания кубанцев истинные цели нашей борьбы и необходимость быстрее закончить ликвидацию антисоветских банд.
В то же время оказывалась большая разносторонняя помощь беднейшему казачеству и красноармейским семьям. Эта часть работы среди населения была особенно важна, так как белые до прихода частей Красной Армии притесняли бедняков, зачастую отбирая последний кусок хлеба, и всячески глумились над ними.
Помню, как-то вечером в наш эскадрон пришел комиссар полка и предложил поработать несколько дней по ремонту жилищ, надворных построек и сельскохозяйственного инвентаря бедняков и семей красноармейцев. Все мы охотно согласились.
Наш комиссар В. А. Крылов взялся за самое трудное - очистку общественного колодца, который белогвардейцы завалили Разным хламом. Колодец был довольно глубокий, и когда он спустился на дно, то чуть не задохнулся. Комиссара вытянули наверх еле живого, однако, отдышавшись, он вновь приказал спустить его в колодец. Через некоторое время его снова пришлось поднять наверх, и так продолжалось до тех пор, пока колодец не был очищен. К вечеру все село только и говорило о мужестве комиссара.
Когда все работы были закончены, казаки пригласили нас всех на товарищеский обед. За обедом было много душевных разговоров, нас благодарили за помощь. Не обошлось и без курьезов. Оказалось, группа курсантов, которой было дано задание отремонтировать сарай и сбрую у одной вдовы-казачки, провела эту работу у однофамильцев - кулацкой семьи. Это происшествие всех рассмешило, но "виновники" были явно расстроены.
В августе наш сводный курсантский полк был брошен сначала против десанта врангелевского генерала Улагая, а затем действовал против банд Фостикова и Крыжановского в районе станиц Урупской, Бесскорбной, Отрадной. Банды вскоре были разгромлены. Остатки их бежали под защиту меньшевистского грузинского правительства, а Фостиков - в Крым, к Врангелю.
Нам не пришлось участвовать в операциях по окончательному разгрому Врангеля в Крыму. Но наиболее подготовленные курсанты были досрочно выпущены и отправлены на укомплектование частей конницы, потерявших значительное число командных кадров в боях с врангелевцами.
Выпуск состоялся в городе Армавире, где в это время стоял полевой штаб 9-й армии. Остальная часть курсантов в составе сводного полка была брошена на преследование банд, ушедших в горы Кавказа. Через некоторое время мы узнали, что наш курсантский полк где-то в горах Дагестана попал в засаду и понес большие потери. Многие командиры и бойцы были зверски замучены бандитами. Погиб и наш комиссар, которого мы все так любили. Значительная часть выпуска была направлена в 14-ю отдельную кавалерийскую бригаду, которая в то время стояла в районе станицы Новожерелиевская и продолжала операции по ликвидации в плавнях остатков улагаевцев и местных банд. Командиром бригады Миловым я был направлен в 1-й кавалерийский полк, которым тогда командовал старый боевой донской казак Андреев, как говорили, храбрец и рубака. В этот же полк были назначены и мои друзья-курсанты Горелов, Михайлов и Ухач-Огорович (к сожалению, не помню их имен).
Явившись в штаб и сдав документы, мы были приняты командиром полка. Глядя на наши красные штаны, он неодобрительно заметил:
- Мои бойцы не любят командиров в красных штанах.
Что было делать? Эти штаны были у нас единственными, других курсантам не выдавали. Все еще как-то нам не доверяя, он продолжал:
- У нас бойцы больше из бывалых вояк, необстрелянных мы не жалуем.
После этого, скажем прямо, не очень приветливого вступления он приступил к расспросам: кто откуда родом, партийность, приходилось ли воевать, когда, где и т. д. Узнав, что среди нас есть не только обстрелянные воины, но и участники Первой мировой войны, он, кажется, успокоился.
Явившись в эскадрон, мы представились командиру эскадрона Вишневскому. С первого взгляда он нам не понравился, Вишневский производил впечатление человека, мало интересующегося делами своей части. Не отрываясь от книги, которую он читал, и не поинтересовавшись, кто мы такие, на что способны, не сказав ни слова о том, что собой представляют люди, с которыми нам предстоит работать, а может быть, вскоре и вести за собой в бой, он как-то нехотя приказал:
- Вы, Жуков, идите принимайте от Агапова 2-й взвод, а вы, Ухач-Огорович, вступайте в командование 4-м взводом.
Разыскав 2-й взвод, я зашел к Агапову, временно исполнявшему должность командира взвода. Это был пожилой человек, в прошлом рядовой кавалерист старой армии, участник Первой мировой войны. Уже при первом знакомстве я почувствовал симпатию к этому простому и доброжелательному человеку.
Достав из кармана список взвода, в котором состояло 30 человек, Агапов сказал:
- Люди во взводе - все старые бойцы, за исключением трех-четырех человек. Бойцы отличные, но есть, конечно, с норовом, их надо умеючи взять в руки.
И он подробно рассказал о каждом.
- Горшков - рубака, партизан в худшем смысле, но в атаке - первый. На него не следует повышать голос, он обидчив, его надо чаще похваливать и по-товарищески указывать на неправильное поведение, притом обязательно наедине, - спокойно пояснял Агапов.- Касьянов- пулеметчик, воронежский хохол, хороший боец. Ему не нужно в бою ставить задачу, он сам хорошо понимает, какую цель следует в первую очередь поразить. Казакевич, Ковалев, Сапрыкин - три неразлучных дружка, хорошие бойцы, но любят погулять. Этих можно и нужно выругать перед строем, пригрозить отправить к комиссару полка. Он у нас строгий и не любит тех, кто не бережет честь красноармейца...
И так Агапов рассказал мне о каждом бойце. Я был ему очень благодарен за беседу.
Затем приказал собрать людей в конном строю, чтобы познакомиться с ними.
Поздоровавшись со взводом, я сказал:
- Вот что, товарищи. Меня назначили вашим командиром. Хороший или плохой я командир, хорошие или плохие вы бойцы - это мы увидим в будущем, а сейчас хочу посмотреть ваших коней и боевое снаряжение и лично с каждым познакомиться.
Во время осмотра некоторые бойцы демонстративно разглядывали мои красные брюки. Я заметил это и сказал:
- Меня уже предупредил командир полка Андреев, что вы не любите красные брюки. У меня, знаете ли, других нет. Ношу то, что дала советская власть, и я пока что у нее в долгу. Что касается красного цвета вообще, то это, как известно, революционный Цвет и символизирует он борьбу трудового народа за свою свободу и независимость...
На другой день, собрав взвод у себя в хате, я попросил бойцов рассказать о себе. Разговор долго не клеился. Пулеметчик Касьянов заметил:
- А чего рассказывать-то? Во взводном списке имеются все данные, кто откуда и что мы за люди.
Тогда я рассказал им все, что знал о сражениях с белополяками и Врангелем в Северной Таврии. Бойцы слушали внимательно, особенно интересовались, будет ли Антанта вновь высаживать свои войска. Я ответил, что правители Антанты хотели бы высадить свои войска, да народ и солдаты стран Антанты не хотят драться против нас.
Через несколько дней в операции по очищению Приморского района от остатков банд мне довелось идти во главе взвода в бой. Бой закончился в нашу пользу. Бандиты были уничтожены и частично взяты в плен, и, самое важное, наш взвод не понес при этом никаких потерь. После боя никто из бойцов уже не говорил мне о красных брюках.
Вскоре я был назначен командиром 2-го эскадрона 1-го кавалерийского полка. Командиром полка в это время был Николай Михайлович Дронов, до предела храбрый, очень умный и доброжелательный человек. Личный состав полка полюбил своего командира и смело действовал под его командованием.
В конце декабря 1920 года вся бригада была переброшена в Воронежскую губернию для ликвидации кулацкого восстания и банды Колесникова. Эта банда вскоре была разгромлена. Остатки ее бежали в Тамбовскую губернию на соединение с кулацко-эсеровскими бандами Антонова.
Несколько слов о главаре эсеро-кулацкого восстания Антонове.
Происходил он из мещан города Кирсанова Тамбовской губернии. Учился в реальном училище, но за плохое поведение и хулиганские проделки был исключен. Антонов уехал из Кирсанова, примкнул к шайке уголовных преступников и занялся грабежами, сопровождавшимися нередко убийствами. В 1906 году вступил в партию эсеров. Впоследствии за уголовные преступления был сослан в Сибирь на каторгу. В Тамбовской губернии Антонов вновь появился в 1917 году, в период Февральской революции. Вскоре занял должность начальника кирсановской уездной милиции. Всюду расставлял своих людей. Главными его сподвижниками были известные эсеры Баженов, Махневич, Зоев и Лощинин.
К августу 1920 года Антонов имел крупную, сколоченную банду. Заняв какой-либо важный населенный пункт, антоновцы тут же приступали к созданию нового отряда. Отряды постепенно сводились в полки до тысячи человек. Главной ударной силой у Антонова были кавалерийские полки общей численностью от 1,5 тысячи до 3 тысяч человек.
В конце 1920 года банды Антонова объединились в "армию". В главный оперштаб этой "армии" вошли старые эсеры Богуславский, Гусаров, Токмаков и Митрофанович. Командующим был избран Токмаков, а Анюнов - начальником штаба. Вскоре была создана и вторая "антоновская армия". Вся военная власть по-прежнему была сосредоточена в руках Антонова. Части были вооружены пулеметами, винтовками, револьверами, шашками.
Политическую организацию эсеро-кулацкого восстания возглавлял ЦК эсеров. Своей главной задачей он считал свержение советской власти. Ближайшие задачи антоновцев состояли в следующем:
- срыв выполнения продразверстки и других повинностей, налагаемых советской властью;
- уничтожение представителей РКП(б) и советской аласти;
- нападение на небольшие отряды Красной Армии с целью их разоружения;
- порча железных дорог, уничтожение складов и баз.
Исходя из этого, антоновцы применяли следующую тактику: 1) уклонение от боя с крупными частями Красной Армии; 2) вступление в бой при полной уверенности в победе и обязательно при превосходстве своих сил; 3) в случае необходимости - выход из неудачно сложившейся боевой обстановки небольшими группами и в разные стороны с последующим сбором в заранее условленном месте.
В декабре 1920 года Советское правительство создало штаб войск Тамбовской губернии для ликвидации бандитизма. К 1 марта 1921 года силы тамбовского гарнизона были доведены до 32,5 тысячи штыков. 7948 сабель, 463 пулеметов и 63 орудий. К 1 мая эти силы были увеличены еще на 5 тысяч штыков и 2 тысячи сабель. Однако тамбовское военное командование из-за неорганизованности и нерешительности не сумело ликвидировать банды Антонова.
Обнаглев, Антонов сам производил налеты на гарнизоны частей Красной Армии. Так было в начале апреля 1921 года, когда отряд в 5 тысяч антоновцев разгромил гарнизон, занимавший Рассказово. При этом целый наш батальон был взят в плен.
Вскоре командующим войсками по борьбе с антоновщиной был назначен М.Н. Тухачевский.
О Михаиле Николаевиче Тухачевском мы слышали много хорошего, особенно о его оперативно-стратегических способностях, и бойцы радовались, что ими будет руководить такой талантливый полководец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75