..
Владик лежал в постели, ему было вполне удобно, и потому он переспросил:
- Где мне может быть удобнее?
- У доски, Хвостиков, - пояснила Кулькина. - Конечно, у доски вам именно удобнее. Вы никогда никого не подводили в классе.
Не хотелось Владику подниматься с уютной теплой постели, но он сказал:
- Пожалуйста...
А сам подумал: "О чем же, собственно, говорить? О группе, клонящейся к упадку? Или о трупах, которые сохранили нам в течение тысячелетий сибирские льды? Но ведь об этом Кулькина мне не дала сказать, хотя я хотел..."
- Ну? - цыкнула Кулькина.
- Пожалуйста, - повторил Хвостиков, не зная еще, что он будет говорить.
- А почему, собственно, пожалуйста? - поинтересовалась Кулькина.
- Потому что Иннокентий Григорьевич старше нас, - бодро сказал Владик. - Всех старших мы должны уважать, а это значит, что нужно говорить "пожалуйста", "спасибо" и еще здороваться в коридоре. Так мы должны говорить!
- Ну, Хвостиков, продолжайте! - попросила Кулькина.
- Кроме Иннокентия Григорьевича, - сказал Владик, - есть Иннокентий Смоктуновский, который снимается в кино...
- Отлично, - похвалила Кулькина. - И еще в кино есть Инна Макарова, а в поэзии - Инна Кашежева и Инна Лиснянская.
- Верно, - согласился Владик. - Это по "Маяку" передавали. А фотографии Смоктуновского и Кашежевой были в "Литературной России".
- Не знаю, что такое "Литературная Россия", но по "Маяку" передают самые лучшие передачи. Хвостиков, - заметила Кулькина. - Продолжайте...
- А еще у нас во дворе есть шофер Иннокентий Николаевич, старенький такой, - вспомнил Владик. - Он ездит на черной "Волге" и страшно боится за нее. Все нас просит, чтобы мы к ней не подходили с руками...
- Почему с руками?
- От рук следы остаются.
- Дальше Хвостиков, продолжайте...
Владик не знал, что продолжать. Больше Иннокентиев и Инн он не знал, а о хоботных Кулькина почему-то не спрашивала.
Хвостиков посмотрел на Рана, который мирно сидел на последней парте и лизал столовую соль, потом на Симу:
- А о хоботных можно?
- О хвостиковых?
- Нет, о хоботных!
- Да, вы правы, Хвостиков! - сказала Кулькина. - Пожалуйста, о хоботных.
Владик приободрился и начал:
- Музыканты заиграли национальный гимн; мы отошли в сторону, чтобы пропустить процессию мимо себя. За трубачами шел отряд сиамских музыкантов, одетых с головы до ног в алые одежды, с тамтамами, раковинами и другими неблагозвучными инструментами. Затем государственные слоны, три самых больших впереди, с золотыми чепраками, которые, в противоположность их матовой коже, сверкали и блестели на солнце; на спине у них были богато украшенные и позолоченные носилки. Затем несколько лейб-гвардейцев короля, герольды, камергеры и другие чиновники, потом Его Величество, которого несли на богато позолоченном и выложенном перламутром великолепном стуле, на котором он сидел, скрестив ноги, защищенный от палящих лучей солнца большим позолоченным зонтиком. За Его Величеством следовали пажи и слуги с блестящими золотыми сосудами для бетеля, вазами для чая и подарками для народа и особенно духовенства в честь счастливого события... Затем явился окруженный принцами и должностными лицами дядя короля и министр северной части Сиама и Лао, на плечах которого лежало все бремя приготовлений к приему белого слона. Наконец явился и герой дня, сам белый слон в обществе трех других...
Кажется, класс заинтересовался. И Ран перестал лизать соль, а сосредоточенно смотрел на Владика.
И только Сима Кулькина не выдержала и наконец взорвалась:
- Кто "мы", Хвостиков? Какие Его Величества? Вы что? Что вы рассказываете? С кем и когда это было?
- Это было с господином Боком в Бангкоке в одна тысяча восемьсот восемьдесят первом году, - пояснил Хвостиков. - А дальше...
- Пусть продолжает! Давай, Хвостиков! Еще, еще! Рассказывай! завопил класс, а Ран, как показалось Владику, улыбнулся и покачал в знак поддержки хоботом.
- Продолжайте, Хвостиков, - зло сказала Сима Кулькина.
- Пожалуйста, - произнес Владик. - Итак... Удивительное животное было отведено в специально построенное помещение, где оставалось около двух месяцев, чтобы наконец, хорошо подготовившись и освободившись от всех злых духов, занять место в королевском дворце. Его сначала привязали веревкой за заднюю ногу к белому столбу на возвышенном помосте и повесили около него красную доску со следующей золотой надписью в буквальном переводе: "Слон прекрасного цвета: волосы, копыта и глаза белы. Совершенство формы со всеми знаками действительной принадлежности к высокому семейству. Цвет кожи - цвет лотоса. Потомок ангела браминов. Приобретен в собственность могуществом и славой короля для служения ему. Подобен кристаллу высочайшей цены. Принадлежит к высочайшему семейству слонов из всех существующих. Источник силы привлечения дождя..."
Как видите, - продолжал Хвостиков, - слон только кажется неуклюжим, в действительности же он очень ловок. Обыкновенно он ходит спокойным, ровным шагом, как верблюд и жирафа, причем проходит по четыре - шесть километров в час, но этот спокойный шаг может быть настолько ускорен, что слон пробегает по пятнадцать - двадцать километров, по-видимому не очень торопясь. Если не слишком жарко, то, подгоняемый вожаком, слон короткое время может бежать так быстро, что в час пробегал бы двадцать - двадцать пять километров, если бы мог этот темп выдержать долго...
Голос у слона сильный, и звуки, которыми он выражает свои чувства, разнообразны. Удовольствие он проявляет очень тихим ворчанием или бормотанием, исходящим из горла, или слабым продолжительным писком, исходящим из хобота; страх он обнаруживает сильным ревом из самой глубины груди, внезапный испуг - коротким резким трубным звуком из хобота; если он в ярости - издает непрерывные глубокие и громкие горловые звуки...
И тут на последней парте радостно заворчал Ран, а класс зашумел, перешептываясь:
- Здорово! Это ж здорово! Ну, вот дает - здорово!
Только ничего не видящая и не слышащая Сима Кулькина перебила Владика и строго спросила:
- Откуда вы, Хвостиков, знаете, что у слона есть чувства и он выражает их разнообразно?
- Как откуда? - Владик явно возмутился. - Вчера весь вечер читал. У папы. Иллюстрированное издание "Жизнь животных" А. Э. Брема, со множеством политипажей и хромолитографиями в десяти томах. Перевод с третьего немецкого исправленного и дополненного издания. Под редакцией магистра зоологии К. К. Сент-Илера. Том третий. Млекопитающие. Хоботные. Непарнокопытные. Парнокопытные. Сирены. Китообразные. Сумчатые. Птице-звери. Цена за том шесть рублей. Санкт-Петербург. Издание высочайше утвержденного товарищества... Одна тысяча восемьсот девяносто третий год...
- Ты нас провел, Хвостиков, - заявила Кулькина, - но провел хитро. Но скажи, пожалуйста, что такое политипажи и хромолитографии. Где нас и вас учили этому?
Владик смутился:
- Собственно, я не знаю, но там так написано. А на обороте, я не сказал, еще более непонятное. Там написано: "Дозволено цензурою. Санкт-Петербург, четырнадцатого мая, одна тысяча восемьсот девяносто третьего года". А что такое "цензурою", я тоже не знаю...
- Мы об этом еще поговорим на педсовете, - сказала Кулькина. Разболтались!
Хвостиков в растерянности взглянул на класс, потом на Рана, который, как ему показалось, смотрел на него бодро и весело, и решил, что сдаваться глупо. Он же знает по зоологии куда больше, чем Кулькина. А она...
- Простите, пожалуйста, Сима, - взмолился Владик. - Но вот... Вот у меня есть несколько неясных вопросов, если, конечно, вы...
- Попробуйте, Хвостиков! - выпалила Кулькина. - Я с удовольствием...
- Какое значение имеет для слона хобот? Как возмещается у слона несоответствие между короткой шеей и длинными ногами? Какие особенности имеет строение зубов у слона? - подряд выпалил Владик. - А то, что слон уступает дорогу самым маленьким, знаете?
- Нет, не знаю. А что?
- Жаль, - сказал Владик. - И не только человеку, а собаке, кошке и воробьям с голубями. Всем уступает!
- Ну? - сказала Кулькина.
- А еще солн любит слонь, - нашелся Владик.
- Что?
- Солн любит слонь...
- Как это понять: солн любит слонь? - поразилась Сима Кулькина.
- А тут и понимать ничего не нужно, - пояснил Владик. - Он вот сидит здесь, на последней парте, и ест соль. Он любит, действительно любит. Я сам ему принес! Я знаю!
- Кто принес? Кто сидит? Кто любит?
- Любит слон, а принес я, - пояснил Владик.
- Кто кого принес?
- Я принес соль.
- А кто любит?
- Слон.
- А что он любит?
- Соль.
- А чего ж ты морочишь нам голову и несешь ахинею? Я даже не могу при детях повторить, что ты сказал. И какая может быть любовь в школе?
- Я сказал, что слон любит соль...
- Во-первых, Хвостиков, ты не то сказал! - стукнула пальцем по учительскому столу Кулькина. - Во-вторых, Хвостиков, ты сказал, что видел, значит, лично видел, как слон любит соль. Где ты видел? Отвечай!
- Сначала на улице, - произнес Хвостиков. - У метро "Краснопресненская", а потом на площади Восстания. А сейчас вот здесь, в классе, - вот же он сидит!
- У метро "Краснопресненская" - зоопарк, - сказала Сима. - Так бы и объяснил, что ты видел слона в зоопарке...
- Я, конечно, видел когда-то слона в зоопарке, - признался Владик, но не этого и не того слона, потому что тот слон был не тем слоном, о котором сказал Иннокентий Григорьевич, и о чем написано в учебнике "Зоология", и который родил следующего слона через четыре года. Тех слонов, как мне объяснил этот слон, давно нет...
- Кто тебе объяснил? - заскучала Сима Кулькина.
- Этот слон!
- Какой "этот"?
- Какой сидит...
- Все слоны где-нибудь сидят или ходят!
- Все сидят и ходят в зоопарке, а этот по Москве ходит и сидит сейчас у нас в классе, - пытался объяснить Владик. - Ведь я сказал, что солн любит слонь...
- Опять за свое?
- А солн действительно любит слонь. Я вместе с ним ходил, и всюду мы искали эту самую - соль. А потом я взял дома и вот принес, а он лижет...
- Я предлагаю, товарищи! - решительно заявила Кулькина. - Я предлагаю не слушать больше непонятных ответов Хвостикова и, больше того, не считать его надеждой и гордостью класса. Материалы о Хвостикове мы передадим в Министерство просвещения и Академию педагогических наук. Пусть там решают: основа Хвостиков или не основа... Все согласны?
- Все! Все! Все! - завопил класс. - Ура!
И вдруг:
- А как же мы с тобой?
- Ты же, Елкин, только что кричал "ура" и...
- Я кричал, я согласен, конечно, - сказал Митя Елкин. - Но ведь если начнется борьба с троечниками, то что же делать нам? Мне, тебе и всем двоечникам?
- А нам? - робко спросила Нина Стрельцова.
- А нам? - поддакнул Вася Строганов. - Если не будет троечников, то нужно повысить требования к отличникам...
- А если не будет отличников, - продолжила Нина Стрельцова, - то на кого опираться?..
Странное здание!
В доме сидели старые, очень старые люди. В древних мантиях, в накидках мушкетеров, в королевских одеждах. Все о чем-то горячо спорили, даже, кажется, здорово, но за стеклянными стенами ничего не было слышно.
Среди старых, пожилых и просто немолодых людей в доме-локаторе почему-то крутилась Сима Кулькина.
Вдруг стены здания словно раздвинулись.
- Внимание, товарищи! - услышал Владик слова Кулькиной.
- Цель! - прозвучал голос Левитана.
- Есть цель! - ответил второй Левитан.
Третий Левитан пояснил:
- Наша цель, товарищи, троечники! Да, троечники! В годы совместного обучения, товарищи, в годы раздельного, когда мальчики отдельно, а девочки отдельно, наконец, в годы обоюдополого обучения и политехнизации, когда уже трудно было понять профессионально, где мальчики, а где девочки, мы занимались только отличниками обоих полов и только неуспевающими обоих полов. На тех этапах, товарищи, может быть, это было и правильно, поскольку все, что было, всегда правильно, а правильно, как говорит история, все, что было. Но на данном этапе, товарищи, мы должны понять, что в ряды наших учеников затесались будущие люди, которые не признают слов "отлично" и "неудовлетворительно". Им мало и того и другого! Им подавай третье - средненькое, серенькое, незаметное! А человек, товарищи, это всегда звучит гордо. И мы должны направить сейчас главный удар в этом направлении. Короче, против троечников! Мы должны, мы обязаны защитить наших уважаемых отличников, заодно с ними и учеников недостаточно развитых, получающих неудовлетворительные оценки, от замаскированных притязаний так называемых удовлетворительных троечников! Вперед, на троечников, товарищи!
- Вперед! - первой воскликнула Кулькина. - Мы им покажем, что такое солн любит слонь. Уж если они удовлетворительные, даже по зоологии имеют тройки!
Но тут открылась дверь и в комнату вошел зоолог Иннокентий Григорьевич.
- Внимание, товарищи, - сказал он. - Минуточку внимания! У меня есть важное заявление: я все слышал, все знаю и прошу не зачислять товарища Хвостикова в троечники. Я ставлю ему пятерку по зоологии. Более того, я сам, благодаря товарищу Хвостикову, стал читать газеты. По утрам, подчеркиваю! Я пойду теперь в зоопарк, в цирк пойду, где я лет десять не был. Я буду читать Брема!
- Иннокентий Григорьевич! Иннокентий Григорьевич! - бросилась ему на шею Кулькина. - Миленький! А что мы? Как же мы? А он говорит, что видел слона и что будто бы...
- А я видел слона! Видел, видел! - не потерпев несправедливости, закричал Владик. - И не солн любит слонь!..
Так закричал, что родители проснулись:
- Что случилось?
- Ты что?
- Я ничего, - бодро сказал Владик. - Просто слон любит соль. С добрым утром! Я в школу не опоздал?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24