Очевидно, что противники Парисыча с помощью федерального инспектора, точнее, его трупа, сдобренного массовым расстрелом на трассе, сделают все возможное для дискредитации губернской власти. Тем более после резкого заявления господина президента.
Почему сторонники прятались по норам?
Без особой уже надежды на успех, капитан набрал номер начальника губернаторской охраны. Тот еще недавно служил вместе с Петром и оставалась очень слабая надежда, что прежний коллега снизойдет до просьбы старого приятеля, хотя Смоковницын ставил сто против одного, что тот как раз поступит иначе.
И ошибся.
Начальник охраны отнесся хоть и не благосклонно к его звонку, но с интересом.
- Батька вряд ли захочет тебя видеть, - сразу обрадовал прямым резюме, - лучше, конечно, официально, так сказать по протоколу.
Пришлось объяснять ситуацию подробно. Но ничего - коллега понял.
- Гуд, - говорит, - попробую закинуть удочки, не обещаю, он, знаешь ли несколько не в себе сейчас.
Однако, спустя несколько минут капитан УБОПа уже мчался на загородную дачу губернатора. По этому случаю раскошелился на такси. Памятуя о вчерашнем вовсе не мирном разговоре с Арутюновым, брать машину в "управе" не рискнул.
Павел Саврасович, начальник охраны, дородная детина с бычьей шеей и увесистой круглой головой с широченным лицом, встречал Петра самолично на улице у ворот. После дружеских объятий и короткой перестрелки - "как твое ничего", сразу предупредил:
- Братан! Батька очумел от всех этих жмуриков... запил намедни, ты там его не очень мытарь-то.
Петр кивнул.
- И еще того, братишка, повнимательней беседуй, мы на подключке все. Кент с базы подсказал, а убирать нельзя "жучков - светлячков", сами мучаемся, вот такие у нас кендлики.
"Кент с базы" - товарищ из безопасности, понял Петя, "жучки-светлячки" - прослушки и подглядки, а вот почему не ликвидируют их, капитан не понял, но разбираться было недосуг.
Впрочем, предупреждения заботливого Саврасыча оказались как напрасны, так и бесполезны. Полковник ревел матом, крыл весь мир скопом, а особенно "любвеобильно" выражался в адрес федералов.
Многочтимая россиянами контора за одно нынешнее светлое утро наверняка набрала достаточное количество компромата против одиозного правителя.
Вконец расхулиганившись, губернский голова приспустил штаны и обнажив задницу, развернул ее в сторону впаянного в стену зеркала. Отражение худых ягодиц выглядело весьма жалостливо.
И пояснил, тыкая в зеркало:
- Там они, зырят... ну пусть зырят, говнюки!
- Игорь Парисович, - несколько раз осторожно начинал Смоковницын, - мне необходимо, чтобы вы ответили на несколько вопросов, это очень, очень важно, чрезвычайно важно...
Лярвин - губернатор любил свою фамилию, презрительно относясь к мнению, что она неблагозвучна для русского уха - вроде и выслушивал непрошенного гостя, но реагировал по-своему - бросал в стену столовые приборы, дубасил набитыми кулаками по мебели из красной древесины и карельской березы, громко отрыгивал лишний воздух, метался по кабинету и привести его в сознание, казалось уже невозможно.
Петр отступился б от своего плана, но отступаться было некуда. Дожидаться, пока фигурант протрезвеет, нет времени. Капитан понимал, что Арутюнов уже прекрасно осведомлен о том, где находится его подчиненный. И если еще не принял никаких мер, то это вовсе не означает, что не проявит себя в ближайшее время. Необходимо торопиться.
Петр тоскливо поглядел на Саврасыча, ища у него моральной поддержки и помощи. Но тот безучастно подпирал плечом платяной шкаф, временами позевывая, прикрывая медвежью пасть циклопических размеров крепкой ладонью, на вопросительный взгляд бывшего коллеги только развел в стороны толстые ручищи.
И тут Смоковницына прорвало:
-Полковник! - не выдержав, заорал он, что было сил, - А ну, прекратить художества! Что вы мне здесь в театр играете? Приведите себя в порядок! Вы военный человек, в конце концов! Отвечайте на вопросы!
Подействовало, как ни странно. Лярвин задумался, сел, установил колеблющийся взгляд на смоковницыной переносице, и повел ладонью в его сторону, знак, видимо, означал приглашение к разговору.
- Полковник, что произошло между вами и инспектором Полтинным около месяца назад, когда вы перестали оказывать видимое сопротивление давлению с его стороны на местные органы власти?
- Че? - полковника аж пошатнуло. Петр повторил еще раз медленнее и доступней.
- Ниче, - сказал губернатор.
- Но вы отстранились от защиты верящих в вас людей! Вы сдали их на откуп Крохобору, почему?
- Сдал? Кого сдал? Я Родину не сдавал! А он сдал! Мерзость! - полковник потянулся за водкой, но Смоковницын быстро отодвинул бутылку.
- Вы позволили инспектору хозяйничать на своем поле, на вас это мало похоже...
- Дай стакан!
- Прекратите, я напомню - вы военный человек, извольте взять себя в руки! Вы знали, что Полтинного уберут?
Лярвин задумался.
- Когда?
- Что когда? - не понял милиционер.
- Когда я знал?
- Месяц назад вы, полковник, знали, что федеральный инспектор будет убит, поэтому устранились от борьбы с ним.
- Капитан! - угрожающе зарычал Лярвин, - Я никуда не устран... - он сглотнул слюну, - не устранялся! Не шей мне мокруху, не пропрет! А этот хрен моржовый мне надоел, да - надоел до синей редьки надоел! А что с ним сделать? Он заказ свыше исполнял, куда его дену? Застебался я с ним здесь, ой, застебался...
Губернатор плавно покачал головой, смежил веки и вдруг затянул во весь голос:
- Ой-то не ве-ечер, то ни ве-ече-ер! Мне-е малым мало спало-ось...
Смоковницын схватился за голову. Все бесполезно. Полковник совковой лопатой копает себе могилу.
- Мне-е малым мало спало-ось, ой-то во сне приведило-сь...
Огромный Саврасыч широко улыбался. В окне плавало хмурое скучное солнце. Смоковницын чувствовал, как от напряжения у него холодеют пальцы. А полковник и не думал завершать демонстрацию певческих навыков.
Петр физически, всеми накачанными мыщцами ощущал, как драгоценные минуты утекают псу под хвост. Капитан знал один способ приведения в чувство пьяного человека, но способ требовал физического воздействия на организм. Клиента следовало хорошенько оттаскать за уши, только хорошенько, чтоб уши опухли. Кровь приливает к голове - мозги очищаются.
Милиционер опасливо покосился на секъюрити и решил, что данный способ непременим. В кармане задребезжал мобильник - прервал размышления.
- Петр Ильич!.. Петька... - раздался сквозь бурю помех ворчливый веселый басок, знакомый донельзя, но на вскидку обладателя его Смоковницын не припомнил.
- Петь, эт я Веня, - тем временем сказал басок, - я тут в говнецо вляпался, вытащи меня!
Смоковницын в смятении разглядывал губернатора. Тот уперся локтями в стол, обхватил красные щеки толстыми ладонями, тянул заунывно очередную строку. Но громкость убавил, подвывал тихонько, что твоя голодная дворняга.
А взгляд - быстрый, осмысленный, Петр подивился вдруг - ни грамма хмеля! Но локоть губернаторский соскочил с края стола, как это часто бывает у неконтролирующих себя в стельку надранных людей, всею тушею Лярвин навалился на стол и моментально уснул, удивительно сразу захрапев протяжными лягушачьими трелями.
- Але! Ты чего молчишь, капитан, - теребила трубка, - хоть кашляни в ответ!
-Какой Веня? - туго соображал милиционер. И вдруг дошло, доехало, прорезало оперативную память - Венька! Блин вареный! Венька! Ты чего живой?
- А че мне,-бурчал плоский динамик, - поддали малехо, да ничего выдрался кое-как, главно - материал сбросить успел, пацанов жаль - всех, паразиты, уложили.
- Знаю, видел, зрел твое искусство, пока не вырубилось оно, - и добавил отстраннено, почти металлически - хорошая шабашка тебе перепала.
Ничего, веселая, спасибочки Евсееву, надоумил.
Евсеев, при чем здесь Евсеев, задумался Смоковницын, Евсеев к операции не имел никакого отношения.
-Алеушки! Веня, подробнее мне пожалуйста выложи про Евсеева, как он тебя достал? Что говорил? Он был-то в засаде сам?
- Да хрен его знает, Петя, кто там был, кто нет, я что всех видел, менты по кустам засели, а я с деревца поливал. Мне вообще -то недосуг, капитан, лясы оттачивать. Я ж говорю - в дерьмо вляпался, не вылезти, за мной опричники скачут и, скорее всего, по спутнику разговор наш с тобою просекают. Так что, брат, я тебя отчасти то ж подставляю. Заглох я, меня бы достать отсюда каким-нибудь макаром, а то сгнию юным, жизни не видевшим. А?
Петр возбужденно зашагал по просторной зале, нужного решения не находилось, стрингер сбивчиво ему наговаривал, как его обнаружить, но Петр понимал - поздно.
Все, что бы он не предпринял, его обойдут, опередят, венино спасение только в быстром перемещении, что, понятно, позволить тот себе не мог. Пешему в третьем тысячелетии далеко не убежать.
Пока он вышагивал решение, губернатор перестал смачно храпеть, поднял голову и совершенно прозрачными, чистыми, как слеза девственницы, глазами вопросительно уставился на Саврасыча. Очевидно, взгляд патрона был понятен охраннику, потому что такой же беззвучный последовал ответ - снова разведенные в стороны толстые руки. Жест, вероятно, им уважаемый.
-Петя, Петенька...- торопил стрингер издалека, - поскорее, говори чего-нибудь, у меня ж и батарея на издохе...
- Двигай в лес, - это все что нашлось сказать у Смоковницына, - беги куда-нибудь. Найди телефон другой, лучше проводной, они в деревнях кое-где остались, звони по известному номеру, понял, да? Коль не понял намекаю, там - крокодилы, псы, шакалы... Ну?
- Петя, чо они-то ко мне прицепились? Я ж не фига не знаю, пленка исчезла, только камера пустая, кто затеял эту ерундень вовсе не в курсах...
- Ты куда звонить понял?
- Да вроде...
- Все. Счастливо. Пока дебила работает я тебе почту скину с руководством... Але?
Похоже, что не скину, решил Смоковницын. Сигнал прервался, характерно хрюкнув, и вежливо проникновенный, а на некоторых растянутых гласных даже сладострастный, женский голосок продекламировал, что абонент временно отключен или находится вне зоны...
Слава богу, что вне зоны, пронеслось у Смоковницына, а то она по нас уже не плачет, а горючими слезами заливается. И тут капитан обнаружил вполне ровно стоящего, равномерно затягивающегося трубкой совершенно трезвого полковника Лярвина.
- Вы господин губернатор, хороший актер, - не выдавая своего изумления произнес Петр.
- Не будем, - сказал Лярвин, - объясните лучше нам, кто вы?
Теперь Петр изумление не стал скрывать. Он даже несколько его приукрасил, поднял больше, чем надо брови, завращал непонятливо глазами и скривил губы в усмешке недоумка.
- Я думал, Игорь Парисыч, вы меня должны знать...
Губернатору наигранная поза собеседника очень не понравилась. Он сверкнул холодно черными зрачками, вздыбилась грудь, но сдержался, не дал волю гневу. А Смоковницын попробовал на вкус содержимое бутылки.
- Вода, - сказал он, - настоящая вода!
- Да, - подтвердили ему, - кипяченая.
- Полковник, вы на диете? Очищаете кишечник? К чему тогда вся комедь? Или все же пьянеете от водопроводной воды? Я в таком случае завидую вам, полковник.
-Бросьте дурить, капитан! Мне угодно знать, какая сука послала тебя сюда. Что ты собрался здесь вынюхивать, кому докладывать?
Ах, вон оно что, разозлился Смоковницын, ну держись правитель! И выпалил одним махом:
- Я обвиняю вас, губернатор, в убийстве федерального инспектора Ивана Исаевича Полтинного! И на это имею соответствующие доказательства. От вас жду соответствующих объяснений.
И губернатор, и туповатый охранник зашлись в хохоте.
- Сейчас, - уже надуманно давясь смехом, произнес Лярвин, - сейчас, капитан, будут тебе объяснения!
Он бухнулся в старинное шикарное кресло-качалку с круглыми подлокотниками, а Саврасычу дал знак. Тот навел на Петра внушительного размера пистолет с дулом невероятного калибра.
- Отечественная разработка, - пояснил не без гордости Павел, сумасшедший калибр, безумные пули. Слона разрывает на куски, человека в окрошку. Так что не дергайся, Петь, разберемся с миром.
По виду Саврасыча, по его излишней напыщенности, комичной расторопности в выполнении приказа, Петр понял, что бывший коллега все же сомневается в справедливости своих действий, отсюда и хвастовство новым оружием. Какая к лешему разница, что там за пули. А демонстрация силы есть компенсация собственной неполноценности, вспомнил Петр фразу институтского преподавателя психологии.
И еще припомнил - в любой, самой напряженной ситуации, необходимо отстаивать инициативу, не давать визави собой командовать - моральный успех обеспечивает успешный выход из конфликта. За годы службы он не раз убеждался в справедливости психологических установок. Поэтому продолжил атаку.
- Потрудитесь припомнить, господин губернатор, где вы находились вчерашней ночью?
Полковник ухмыльнулся. Милиционер решил, что услышит сейчас что-то вроде "вопросы здесь теперь задаю я..." или " Давай-ка Саврасыч пусти ему зарядом по яйцам...", но хозяин игриво ответил:
- Тут и находился, вот в этом кресле находился.
- Прекрасно, - решил Смоковницын, - просто прекрасно. Его долгая оперативная практика утверждала однозначно, если после решительной угрозы, объект все же вступает в разговор, а тем более дает членораздельный ответ, неважно правдивый или лживый, главное - отвечает, не все, ой, далеко не все потеряно, потому что наступление противника на грани срыва, он поддался на беседу, а значит угроза его не столь решительна, насколько заявлена. Но все же необходимо быть осторожным, предельно осторожным.
- Вам полковник известна марка коньяка "Вайнах"? - настойчиво продолжал Смоковницын допрос под дулом пистолета.
- Ну...- коротко сказал собеседник.
- Хорошо, что известна, - опер даже позволил сделать себе шаг в сторону, желая уйти от оси прямого выстрела, но Саврасыч не отпускал его с мушки. - тогда, мой дорогой губернатор, припомните, где и когда, а особенно с кем вы употребляли этот напиток?
- Нет, он издевается! - Лярвин выскочил из кресла, - давай кончать этого пидара таежного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34