- У тебя.
Он потянулся к бутылке.
- Я не знал.
- Чего ты не знал?
- Что это девчонка Мандерхейма.
Он сделал большой глоток прямо из горлышка и протянул бутылку мне. Я тоже глотнул. Пока я пил, Дельброк опять захрапел.
Я долго смотрел на него мутным взглядом. Он напоминал громадного ребенка, которому приснился кошмар.
- Кто? - пробормотал я.
- Что - кто? - Он почесал лысину.
- Кто была девчонка Мандерхейма?
- Ну, та девчонка, - ответил Джош.
- Какая девчонка?
Он поднял руку жестом средневекового рыцаря и икнул.
- Как не стыдно, Шерлок. Когда пахнет скандалом, нельзя называть имя женщины.
С этими словами Дельброк опять захрапел. Время ползло, как черепаха. Я выпил тоника.
- Был скандал?
- Нет.
- Тогда в чем дело?
Он встряхнул бутылку.
- Пустая. У тебя, наверное, зуб с дыркой. - Он добрался на четвереньках до бара, достал бутылку джина и припал к горлышку.
- Какое дрянное ячменное виски. Запах, как у джина.
- Это он и есть.
- Что?
- Джин, - я тоже отхлебнул из бутылки. - Так, говоришь, не было скандала?
- Конечно, нет. Я написал для неё пьесу. Я ей нравился.
Я наклонился и похлопал его по плечу.
- Ты прекрасный парень. Все тебя любят.
- Кроме Пола Мандерхейма.
- Да плюнь ты на него! - посоветовал я. - Ты ведь его в бараний рог согнешь.
Дельброк смежил веки и опять захрапел. Я окончательно утратил чувство времени. Через несколько минут, а может быть, часов, он проснулся и возобновил прерванную беседу.
- Я не знал, что она была его личной собственностью.
- А когда узнал?
- На прошлой неделе. Эй, да ты совсем не слушаешь. Я ему душу изливаю, а он что делает - спит с открытыми глазами.
- Если хочешь, я их закрою. Теперь я окончательно проснулся... И что ты сделал, когда узнал, что это девчонка Мандерхейма?
- Что сделает в таком случае любой уважающий себя американец, в жилах которого течет кровь, а не вода? - негодующе вопросил он.
Время ползло, как улитка. Я отпил из бутылки.
- Так нечестно, - обиделся я. - Я первый спросил.
В ответ раздался храп. Я ждал. Проснувшись, Джош скорчил ужасную гримасу.
- Я её бросил, конечно.
- Вышвырнул?
- Да.
- Может быть, поэтому он и злится? - пробормотал я и, сделав ещё глоток, вернул бутылку Джошу.
- Кто злится?
- Мандерхейм.
- У этого "бурбона" запах джина. Почему?
- Потому что это джин, - терпеливо объяснил я.
- Нет, нет. Я имею в виду, почему Мандерхейм злится?
- Потому что ты бросил его девчонку, - подсказал я.
Какое-то время Джошуа Дельброк обдумывал эти слова. На его широкой физиономии появилась обиженная мина.
- Это вздор.
- Что вздор?
- Что Мандерхейм злится на меня, потому что я вернул ему его девчонку. Где же людская благодарность?
- Я слышу птиц, - сказал я. - У владельцев киностудий этого не имеется.
- Не имеется птиц?
- Не имеется чувства благодарности.
Он с сомнением посмотрел на меня.
- Ты слышишь птиц?
- Да, - я сделал маленький глоток.
- В голове? Может быть, у тебя сотрясение мозга? Я довольно крепко тебе врезал.
Я постучал себя по черепку.
- Цел. Частному сыщику очень важно иметь крепкий котелок. Так что брось говорить глупости.
- Но ты же слышишь птиц. Это плохо.
- Снаружи. Это ночные птицы.
Он с трудом дополз до двери и открыл её.
- Уже светает, - удивился Джош Дельброк. Он ухмыльнулся. - Ну, ты и орнитолог.
- Что, уже светло?
- Не очень. Солнце ещё не взошло. Посмотри сам.
Я вгляделся в окутывавшую палубу грязно-серую мглу..
- Ну и ночка!
- Ужасная, - сонно согласился Джош. - Проговорили всю ночь.
- Мы её пропьянствовали. Я чувствую себя ужасно.
- Я тоже. Похмелье. Давай вздремнем. - Он улегся на палубу и захрапел.
Справа начало светлеть. Я опять устроился на диване и заснул.
Меня разбудил золотой солнечный свет, льющийся в комнату через левое окно. Часы показывали восемь утра.
Откуда-то с озера послышался плеск и добродушный, как раскаты грома, голос Дельброка.
- Эй, Шерлок Холмс, давай сюда! Вода - высший класс! Заново на свет родишься.
Я вышел на палубу. Джош плавал вокруг плота, как большой неуклюжий белый кит.
- Привет, Моби Дик. - Я разделся и нырнул в воду.
Вода в озере была такой холодной, что я мигом протрезвел. Внезапно я почувствовал себя замечательно. Почему я не знал этих прелестей раньше? Когда светит солнце, я уже не испытываю страха перед открытыми пространствами. Летучие мыши разлетаются по своим насестам, а койоты перестают ловить зайцев. Воздух и вода словно искрились. Единственное, чего мне недоставало - это яичницы с беконом, кофе и сигарет.
Чуть позже моя мечта осуществилась. Мы завтракали на камбузе, когда мой хозяин спросил:
- Ну, что насчет моих неурядиц?
Я ответил, что все очень просто.
- Мы вместе поедем в Голливуд к Полу Мандерхейму. Я ему расскажу, как ты бросил его девчонку, хотя это разбило твое сердце. Ты бросил её из-за него. Ты думаешь о нем больше, чем о самой главной любви своей жизни, и, если он не отзовет своих головорезов, я его задушу на месте.
- Ты действительно сделаешь это для меня, Дэн? - со страхом спросил этот огромный недотепа.
- Нет, не для тебя. Я вступаю в игру за те две сотни. Пошли.
Мы сели в лодку и отправились к берегу. Пока Дельброк выводил из стоящего рядом с причалом низенького сарая свою машину, я сел в свою, тронул с места и остановился перед натянутой цепью. Снимая её, я заметил в кустах что-то большое, присыпанное листвой. Я внимательно осмотрел груду листьев и вернулся на дорогу, где остановился автомобиль Дельброка.
- Что-нибудь случилось? - спросил Джош.
- Случилось. И кое-что серьезное, - хмуро ответил я. - Помнишь коротышку Гарри, который жил здесь? Он ещё добывал себе на пропитание ловом дичи.
- Конечно, тихий сумасшедший.
- Мертвый сумасшедший, - мрачно уточнил я. - Его труп в кустах. Какой-то гад всадил пулю ему в голову...
Я снова сошел с дороги и стал разглядывать Гарри. Даже после смерти он продолжал ухмыляться, будто нашкодивший гномик. Я прикрыл его листвой и пожалел, что вчера ночью был с ним так груб. Теперь мы уже никогда не поболтаем, как я ему обещал. А впрочем, ерунда. Я и не собирался выполнять обещание,
3
НЕУЖЕЛИ ДЕЛЬБРОК?
На широкой физиономии Джоша Дельброка отразился панический страх.
- Это сделали люди Мандерхейма! - застонал он. - Он послал их сюда ко мне, а бедный старый Гарри, наверное, остановил их у шлагбаума, и они застрелили его!
Его страх передался и мне, тем более, что объяснение звучало чертовски правдоподобно. Не ахти как приятно наткнуться на труп там, где никак не ожидаешь его увидеть. Еще менее приятно, когда при этом рядом с вами трясется от страха верзила. Но самое неприятное заключалось в том, что убийцы могли прятаться где-то поблизости.
Ночью я не слышал никакой стрельбы, значит, у них должны быть пушки с глушителями. А с парнями, которые пользуются глушителями, лучше не шутить. Вновь обретенная любовь к широким просторам тотчас испарилась. Ведь человека, стоящего на открытом месте, легко подстрелить из засады. Мне снова захотелось в город, на запруженные машинами улицы.
Но я не стал делиться своими опасениями с Дельброком. У него и без того было достаточно оснований для тревоги. Я воскликнул с показной бравадой:
- Мандерхейм? Ну что ж, поехали разоблачать его.
- А ч-что делать с т-трупом?
- Труп не убежит, - ответил я и вытащил сигарету. - Им займутся местные лягавые. Мы сразу поедем в центральное управление. А между делом заедем к Полу Мандерхейму и на месте обработаем его, если ты, конечно, не вешаешь мне лапшу на уши.
- Я вешаю тебе лапшу на уши?
- Что он хочет избавиться от тебя.
- Дельброк вытер свою сверкающую лысину,
- Это правда, Дэн, клянусь.
- Тогда поехали, - сказал я. - Первая остановка у берлоги Мандерхейма. Пока я буду с ним разбираться, ты можешь подождать на улице.
Поездка в город не была приятной. Вернулось похмелье, и каждый раз, когда я делал крутой поворот, у меня начиналось головокружение. Я катил на север, к перевалу, затем повернул на юг и доехал до бульвара Вентура. Наконец, по новому скоростному шоссе мы въехали в Голливуд. Я проехал по Сансет к Тауэр-Пэлэс, небоскребу, в котором вольготно обретался Мандерхейм, ежемесячно платя за квартиру сумму, равную военному бюджету небольшого государства. Ему не были нужны асиенды в Беверли-Хиллз, он предпочитал небоскреб, с крыши которого мог плевать на город, который принес ему успех и деньги.
Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом Мандерхейма были заняты машинами с карточками "Пресса" и полицейскими автомобилями. Судя по всему, в небоскребе, где жил Мандерхейм, что-то произошло, но я ничего не сказал Дельброку о своих опасениях. Когда он остановился рядом с моей развалюхой, я жестом велел ему подождать, а сам отправился в Тауэр-Пэлэс.
- Десятый этаж, - сказал я лифтеру.
- Этаж мистера Мандерхейма?
- Он самый.
- Извините, сэр, - произнес он, - но мне сказали...
Я быстро показал ему значок частного сыщика.
- Этого достаточно, парень?
- А, ещё один лягавый. Извините, сэр.
Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх. По реплике лифтера я понял, что у Мандерхейма что-то стряслось. Меня опять начали одолевать неприятные мысли. Что, черт побери, могло случиться, если понаехало столько лягавых?
Лифт остановился, и пневматические створки плавно раскрылись. Выйдя, я заметил двух здоровенных полицейских в полной сбруе, которые вели к лестнице изящную брюнетку. У нее, кажется, была истерика. Ее ротик кривился, черные глаза округлились и обильно выделяли влагу. За исключением этих временных недостатков, она была лакомым кусочком, и на неё любо-дорого было смотреть. Оно и неудивительно. Ведь это была Сандра Шэйн, одна из суперзвезд параметровского курятника.
Но что она делала между двумя лягавыми? Судя по их повадке, Сандра не была арестована. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что они о ней очень заботятся. Полицейские помогли ей спуститься по лестнице. Может быть, их нежность пробудил халатик Сандры? Кто-то говорил мне, что лягавые - тоже люди.
Я переступил порог квартиры Мандерхейма. Передо мной была просторная гостиная, отделанная хромом и красным деревом. Ноги погружались в ковер кремового цвета, как в суфле. В квартире было полно полицейских в форме и штатском, фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев. Затем я увидел их начальника. Это был мой знакомый, Дональдсон из отдела по расследованию убийств.
Он тоже заметил меня. Его брови сдвинулись, как грозовые тучи, и я стал ждать удара грома, а потом - и ливня проклятий. Выпятив квадратный подбородок, он направился ко мне.
- Вон, - приказал Дональдсон.
- Это ты мне?
- Тебе, - твердо ответил лягавый и показал на дверь. - Той же дорогой, какой пришел.
- Но почему? - возмутился я.
- Чтобы не воняло.
- У меня тут дело, - заспорил я.
- Нет у тебя здесь никакого дела, Пинкертон. Лучше не суй нос в это убийство. Мы приехали сюда первыми.
- Ты сказал - убийство? - у меня в горле застрял комок.
Дональдсон ответил с довольным видом:
- Обычно ты первым как бы случайно оказываешься на месте преступления и сообщаешь нам, когда в Голливуде кого-нибудь грохают. Сейчас роли поменялись. Прощай.
- Не надо так, - сказал я ему, - а то подумают, что ты невоспитан. Мне нужно поговорить с Полом Мандерхеймом.
Дональдсон вскинул брови.
- Какая жалость. Ты опоздал.
- Он вышел?
- Да, в плетеной корзине.
По спине у меня забегали мурашки.
- Ты хочешь сказать, что Мандерхейм сыграл в ящик?
- Вот именно.
- Но как?! - завопил я.
- Пуля тридцать восьмого калибра в голову. А теперь убирайся, я занят!
Я растерялся. Убийство Мандерхейма сбило меня с толку. Оно разрушало версию об убийстве бедняги Гарри на озере Шервин. Я хотел обвинить в этом грязном деле Мандерхейма, но теперь не мог этого сделать, потому что подозреваемый и сам был мертв.
Я попытался придумать что-нибудь новое. Допустим, Мандерхейм послал своего головореза на озеро Шервин убрать Джоша Дельброка. Предположим, этот головорез пристрелил безумного Гарри, когда тот попытался вмешаться. Совершив это не предусмотренное планом убийство, бандит, может быть, струхнул и вернулся в Голливуд доложить о неудаче Мандерхейму. Что могло случиться дальше, спрашивал я себя.
Зная характер Пола Мандерхейма, можно было без труда восстановить происшедшее. Как Великий Могол "Параметро-пикс", он был одним из крупнейших городских наполеончиков, этаким гением с диктаторскими замашками. Может, он пришел в ярость, узнав, что его наемник убил невинного старика, а бандиту это не понравилось, и он угостил Мандерхейма пулей тридцать восьмого калибра? Эта версия убедительно объясняла насильственную смерть директора киностудии.
Итак, если я был прав, дело сводилось к поискам человека, совершившего два убийства.
Я сказал Дональдсону:
- Кажется, я сумею помочь тебе разобраться в этом.
- Очень мило с твоей стороны, - он одарил меня убийственной улыбкой. - Напомни, когда у меня выдастся свободная минута, послать тебе открытку с благодарностью. А сейчас я занят. Сделай одолжение, скройся.
- Ты не нуждаешься в моей помощи?
- Все и так ясно.
- Черта с два.
Он едва сдержался. Я читал его, как открытую книгу, видел, какие мысли кружились в той части его тела, которую он считал головой. Дональдсон разрывался между необходимостью вернуться к работе и желанием поиздеваться надо мной. Последнее победило.
- Хорошо, я выдам тебе факты, - с покровительственным видом согласился он.
- 0тлично. Выкладывай.
- Судя по всему, слуги Мандерхейма ночевали в своих квартирах на нижних, более дешевых этажах. Платил за их жилье, конечно же, Мандерхейм. Вчера вечером они, как всегда, ушли к себе, а утром около восьми вернулись. Как ты думаешь, что они тут нашли?
- Сколько у меня попыток?
- Сколько угодно, умник, все равно не угадаешь. Они нашли труп Мандерхейма.
- Кто-нибудь знает, кто его грохнул?
- Дойдем и до этого, - ответил Дэйв. - Слуги, конечно, сразу позвонили в полицию. Мы немедленно приехали, и врач установил, что смерть наступила между двенадцатью и часом.
1 2 3 4 5 6