— Печально, что я должен тебя покинуть, моя дорогая, поскольку ты была дорогой женщиной, как ни одна другая, и любила меня так, как прежде никто меня не любил, и не смею надеяться, что полюбит снова. Я думаю, ты мне будешь являться до тех пор, пока смерть не соединит нас. Но так должно быть, Дахут. Я пришел сюда с клятвой мести. Я не могу нарушить клятву, и не буду; потому что Ис убил моего сына, которого подарила мне Этниу много-много лет тому назад. Но мне все же печально, что твои Боги выбрали орудием тебя.
Как ты могла верить, что я стану королем Иса? О, думаю, ты обезумела от любви. Я король в Темире, и вернусь к себе домой. Должен ли я был остаться в городе, который ненавижу? Конечно, я сначала убил бы Граллона. Но не он один облек моих людей на смерть. Это сделал весь Ис, и в первую очередь девять колдуний-королев.
Стань я королем Иса, и сомневаюсь, что когда-нибудь ко мне вернулась бы такая возможность, какая есть у меня сегодня ночью. В конце я тоже умру, не торжественно, средь своих воинов, а один в Лесу Кровопролития; и из моей крови Ис высосет новую жизнь. Этого не случиться ни со мной, и больше ни с кем другим.
И Граллона я настигну, там, где он лежит, погруженный в дремоту, напущенную на него тобой. Тогда я сдержал свою руку, потому что ты могла закричать. Первое мое дело направлено против Иса. Потом, если боги меня пощадят — о, будет трудно убить спящего. Я думал о том, чтобы его разбудить. Но тогда будет выборная битва, и хоть Иса больше не будет, какой хваткой смогут удержать меня боги? Пусть я уйду свободным.
Ты хочешь быть моей женой, Дахут? И ты великолепна, но в молодости такой же была и Монгфинд. Взял бы я в жены женщину, устроившую смерть своего отца?
А что до остальных, то две тоже хорошенькие, хоть на втором и третьем месте после тебя. Но вторая будет испытывать ко мне ужас; когда бы я обнял ее, она бы лежала как труп, и душа ее улетела бы далеко. Третья — это чародейка, что помогла найти погибель дорогого Бреккана. Взял ли бы я себе убийцу своего сына? Таковы и остальные, если не считать калеки; и вдобавок, они — старухи.
Пусть они умрут, пусть знамение укажет на свежих девушек, и все же я смогу обладать лишь Девятью, и ни одна из них не подарит мне еще одного сына.
Твой Ис, весь Ис — это враг, которого я поклялся разрушить. Этой ночью со мной госпожа Морригу. Прощай Дахут.
Он поднял Ключ, висевший у него на груди, и поцеловал его железо.
Он ушел.
Ветер ударил его поющими лезвиями. Если смотреть от двери, город был колодцем черноты, из которого поднимались едва видные копья, его башни. Рога суши изогнулись. Вдали бушевало море, белое под опускавшейся, охотившейся на тучу, луной.
Улицы сворачивали к дороге Лера. Пересекая пустой Форум, он увидел, что Огненный фонтан до краев полон дрожащей водой, стряхивал волны, удары которых звучали все громче с каждым его шагом. Он усмехнулся, глядя величавые здания римлян, на церковь Христа.
Когда он сошел с дороги, улочки стали уже и запутаннее, чем там, где жили богачи. Он находился в Нижнем городе, древнем Исе, который спасла Бренниллис.
Приближаясь к валу, он вошел в пределы столь же древнего и бедного квартала, место рабочего люда. Пройдя немного подальше, он увидел справа Хлебный рынок. Его мокрая мостовая блестела. Слева от него фасадами к бухте стоял ряд пакгаузов. Между ними он заметил бухту. Впереди вздымались городские стены. В собственной тени стоял чудовищный корпус, словно высеченный из неба кусок. Снова и снова пласты воды били струей, чтобы размыть его укрепления. Натиск и треск подавляли звуки бури.
Ниалл двинулся вперед. С внутреннего края стоял храм Лера, маленький, темный, пустой, но грубость и массивность камней говорили о непримиримой силе. Ниалл снова остановился и поднял Ключ.
— Хоть этот твой дом падет, ты выживешь, — сказал он в грохот. — Ищи меня в Эриу. У тебя будут свои почести в полной мере, кровь, огонь, вино, золото, хвала, потому что мы в кровном родстве, Ты и Я.
И все же он не рискнул войти в незапертый храм. Кроме того, ему надо спешить. Недалеко рассвет.
Вытащив меч, взяв в левую руку нож, он скользнул вверх по лестнице на вершину стены. Впереди вздымалась Башня Чайки. Вышел лунный свет и пролился на ее укрепления и парапет внизу. Каждый раз, когда волна обрушивалась на вал, хлестала водяная пыль, и удар заглушался.
Это был пост охраны. Был часовой снаружи, или стража укрывалась в башне? Ниалл припал к земле и прокрался вперед.
В узких окнах сиял свет. Дверь была закрыта. Напротив нее стоял исанский моряк. Хотя башня закрывала от большей части ветра и воды, он был промокший, замерзший, ничтожный. Моряк стоял, сгорбившись под плащом, опустив голову в шлеме, негнущимися пальцами сжав древко пики.
Он должен умереть так, чтобы об этом не узнали его друзья.
Ниалл сел на корточки у зубца. Следующая волна ударила и понесла тучу брызг. Он прыгнул вместе с ней, из белизны пены, и ударил.
Сам наполовину ослепленный, он не рассчитал. Меч лязгнул и скользнул по шлему. Молодой человек обернулся. Прежде чем он успел что-то проворчать, Ниалл был рядом с ним. Скотт обрушил меч. Правую руку он просунул под подбородок охранника и откинул голову. Левой нацелил кинжал в горло и ударил.
Стукнула выпущенная пика. Хлынула кровь. Ниалл толкнул. Часовой перевалился через внутренний парапет вниз, в бухту. Ночь спрятала всплеск. Его обмундирование его потопит.
Ниалл вернул меч. Слышали ли остальные?
Они не слышали.
Он вытер кинжал об килт, вложил в ножны оба оружия, и рысью побежал дальше. Море обдало его брызгами, смыв кровь.
Над северным краем ворот, он встал и осмотрелся. Словно в помощь, в этот миг прибой был ниже, а облака расступились перед луной.
Слева от него слабо блестел изгиб бухты. Воды ее были неспокойны; он видел, как колыхались корабли, пришвартованные вдоль причала. Но стена и ворота все-таки стояли прочно, как стояли они последние четыре сотни лет. Позади виднелся Ис, провалом ночной пещеры, но башни его гордо стояли в лунном свете. Мыс Pax, мыс Ванис, очертания суши были неясные, словно во сне.
Ниалл заслонил от света глаза и прищурился. Он искал буи, которые в утренний отлив отводили, открывая двери. Вот ближайший из них. Он носился взад-вперед, на конце своей цепи, часто бросаясь на стену. Сильно ли это нарушило форму шара? В прерывистом свете, сквозь летящую пену, он этого сказать не мог. Но ни один не треснул и не заполнился водой. Они были слишком прочно сделаны.
Море то и дело откатывалось назад. Неожиданно под буями оказалась пустота. Они упали. Цепи с грохотом ударялись о блоки в виде кошачьих голов, до тех пор, пока огромные шары не остановились. Они чудом не разбились; и все же они были уже довольно стары. Волны поднялись снова, и опять на них закружились шары.
Ниалл улыбнулся. Все было так, как должно было быть.
Он направился вниз, по внутренней лестнице. Под стеной был навес от ветра и воды кроме той, что летела мимо. Однако, камень был скользкий, а луна спряталась. Он держался рукой за перекладину и с тщательной осторожностью проделывал путь.
Ступеньки заканчивались у края. Во тьме он споткнулся о шпиль и ушибся. Он должен был помнить. Каждое его чувство было возбуждено, когда Дахут показывала ему систему, как однажды показывал ей отец.
Медные ножны под его рукой были мокрые и скользкие. Левой он ощущал перекладину, которая удерживала его от падения в зыбь бухты. Всякий раз, когда бил прибой, дверь дрожала, и он слышал стенания среди грохота. Но она держалась, держалась.
Они нашли цепь, державшую засов. Они нашли замок, замыкавший цепь. Они взяли Ключ и нащупали отверстие.
Казалось прошла вечность, пока он искал наощупь. Ниалл боялся, что он уронит Ключ, и тот унесется и потеряется в бухте, которую охраняли ворота. Он отбросил страх и продолжал искать.
Ключ вошел. Он почувствовал, как тот зацепился. Он повернул его и услышал, как щелкнули болты.
Вождь вытащил Ключ, расстегнул замок, выбросил его в пучину. Мгновение он стоял не шелохнувшись: потом с пронзительным криком швырнул вслед и Ключ.
Цепь скользила в его руке, засов был отперт.
Он наверняка не поднялся бы сам по себе, однако, он сам, и портал, который он держал, сильно задрожали под ударами. Ниалл еще не закончил.
Он выбрался наверх. У южной двери была собственная платформа, граничащая с северной на стыке. Там была другая скоба. Под ней находился стержень, на котором поворачивался брус.
Легкий трос тянулся от северного конца засова, через блок, находившийся высоко на южной двери, и вниз. Когда Ниалл нашел его зажим, он рассмеялся. Он знал, что делать, насколько это ему было видно.
Он потянул за веревку. Усилие было незначительным, поскольку на брусе был искусный противовес. Слышал ли он сквозь ветер и море, как тот скрипел на подъеме?
Вскоре он больше не мог тянуть, и знал, что брус располагается прямо напротив южной двери, что ворота Иса отперты. Ниалл прочно закрепил трос.
— Я сделал то, на что была моя воля! Теперь Ты делай то, на что есть Твоя!
Он повернулся и побежал, чтобы выбраться, пока осталось время.
VI
Медленно просыпался Грациллоний. Наполовину сознательно он чувствовал, что борется с этим всеми силами. Он погрузился в небытие. Прежде, чем он смог этого избежать, медленное движение его вернуло. Он словно был рыбой, громадной и вялой, пойманной на крючок прямо там, где лежала на дне моря. Рыбак был силен, что тащил ее вес ближе и ближе к свету наверху.
Его трясли костлявые и сильные руки Корентина.
— Проснись, проснись, человек! — бранился священник. — Что нашло на стольких из вас? Лежите словно мертвые… — Он заметил, что глаза моргают. Он хлестко шлепнул короля по щекам, по левой и по правой.
Грациллоний сел. В нем вспыхнули изумление и ярость. Рыба сгорела, а он был на земле, он сам.
— Ты! Во имя Геркулеса…
Корентин отступил и выпрямился.
— Подумай мозгами, — сказал он. — Сбрось оцепенение. Одевайся. Помоги мне распинать людей. Ты в большой опасности, друг мой.
Грациллоний обуздал свой нрав. Этот человек не придет сюда из-за полночного каприза. Полночного? Который час?
— Рассказывай, — сказал он.
Корентин взял посох, который прислонил к стене. Он оперся на него, поддерживая им свой вес, и тихо ответил:
— Видение. Я видел, как с Небес спустился могущественный ангел, одетый в облако; и над головой его была радуга; а лицо его было словно солнце, а ступни, как столбы огня. И семь громов прозвучало, пока он кричал: «Горе городу! Ибо погибнет он в море, королевой которого был; и будут оплакивать святые. Но ступай ты, слуга Божий, поторопись к королю города, и вызови его прежде, чем его настигнет его враг, чтобы он мог жить; он будет нужен миру. Так сказано».
Я пришел в себя, а меня еще смущал голос и свет. Я не понимал…
Внезапно слезы побежали из-под косматых бровей, по жесткой коже.
— Я не знал, что это означает, — запинался Корентин. — Может, это демон был во мне? Неужели Бог… позволит умереть тысячам своих невинных грешными? Я пошел и помолился о знамении. Ничего, ничего не явилось. Я думал, я ухватился за надежду, что Бог не разрушит Ис. Это могли бы сделать недобрые люди, как тс, что разрушили Иерусалим. Ты мог бы их опередить. Приказ был пойти и предупредить тебя.
Он с усилием сглотнул, прежде чем закончил более ровным голосом:
— Может, это проделки сатаны. Или может быть, я впал в старческое слабоумие. Что ж, мне казалось, что пойти к тебе не будет никаким вредом. В худшем случае, ты выставишь меня. В лучшем, ты можешь распутать это дело и сделать все, что требуется. Я, я чем смогу помогу. И… — он положил руку на сердце — Я буду молиться ясное знамение, и за Ис.
Грациллоний слушал его, застыв. Он чувствовал отвращение к пророчествам и богам, к непосредственности, которой мог человек воспользоваться.
— Это бессмысленно, — лязгнул он. — Погода улучшается. Мы не потерпим от нее больше никакого вреда. А что касается врагов, то нет вероятности, что кто-то может придти морем, а охрана суши отсюда не дальше, чем к югу от Тревсрорума. Я знаю, я только что там ехал.
В ответ прозвучала та же практичность:
— Сюда не идут армии, нет. Но шайка трусливых убийц могли использовать шторм в качестве прикрытия. Кто? Ну, а как насчет мстительных франков? Некоторые люди вполне могли их подстрекать.
— Сомневаюсь. Приказы преторианского префекта были строгими. — Грациллоний провел рукой по волосам. — В любом случае, я сейчас бдителен.
— А твои сопровождающие нет, — напомнил ему Корентин. — Ни одного человека в карауле. Они спят как пьяные собаки. Я сказал, давай пробудим их кулаками, и все вы возьмете в руки оружие. Неплохая идея было бы отвести их в город. Забудь свое жалкое Бдение. Уходи из дома смерти.
Ему вспомнилась другая ночь. Грациллоний изумленно посмотрел. Он выскользнул из кровати.
— Нам лучше идти. — Взгляд его упал на босые ноги христианина. От количества ран они кровоточили. — Что с тобой приключилось?
— Верхние ворота загромождены обломками крушения. Я остановился и сказал охране, что они должны их очистить, потому что нам может неожиданно понадобиться дорога. Но я не мог, конечно же, этого ждать.
Грациллоний кивнул. Это было такое повеление, какие обычно отдавал он сам, если не был заточен в свою конуру. Нужно ли ему было?
Он пошел за своей одеждой. Чего-то недоставало. Чего? Он потрогал грудь. Он подавил ругательство, посмотрел кругом, неистово порылся в постели.
Ключа не было.
Он был близок к потере сознания.
— Что случилось? — спросил Корентин. — Мне показалось, что ты чуть не упал.
Грациллоний схватил одежду.
— Ты разбуди людей, — бросил оп через плечо. — Следуй за мной… — Нет, — лучше останься. Они не тренированные бойцы. Но они в состоянии будут отстоять Красный Дом, если дело до этого дойдет.
— Чего ты ищешь?
— Вон там фонарь. Зажги его мне.
Голос Корентина дошел до его слуха, словно из-за широт океана. Он был устрашающ.
— Ключ Иса! Я должен был увидеть, но ты прячешь эту дьявольскую вещь…
— Это вполне может стать дьявольской вещью — сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56