Пока Расс обдумывал, как же ему лучше поступить, он вдруг неожиданно для себя обнаружил, что едет в центр города, и невольно обрадовался этому, тем более что плотный, а потому неспешный поток машин позволял осматриваться по сторонам.
Арка и старый собор выглядели столь же внушительно, как прежде, но за ними теперь простиралась новая улица – Маркет-стрит. Промелькнуло здание суда, которое Расс хорошо помнил, затем остались позади универмаг «Кинер», который он видел впервые, и муниципалитет. Расс притормозил машину лишь на площади Алоэ-Плаза. Ему всегда нравился расположенный на ней фонтан. Подростком он часами разглядывал бронзовые фигуры: мужчину и женщину, символизирующие слияние двух рек – Миссисипи и Миссури; в глазах Расса они представляли счастье, свободу и любовь. А потом Расс подолгу сидел у фонтана вместе с Синтией, держа ее за руку и любуясь игрой струй, прикасался к ее животу и чувствовал, как внутри бьет ножкой ребенок. Несмотря на их печально закончившийся союз, Рассу и сегодня было приятно смотреть на фонтан. В конце концов, его брак не был из рук вон плох, ведь благодаря ему родилась Дайана. Ее существование стоило любых мук.
Со странной смесью неприязни и любопытства он взглянул в противоположную сторону, на здание вокзала. Здесь он провел свою последнюю ночь в Сент-Луисе, скрючившись на жесткой скамье в ожидании первого утреннего поезда. В то время он был уверен, что ему уже никогда не выпадет более тоскливой ночи, но потом, когда проходил армейскую подготовку, и позже, когда очутился за границей, понял, что ошибался. За все это время он не получил ни единой весточки от Синтии.
К своему удивлению, Расс обнаружил, что бывшее здание вокзала преобразилось в отель с комплексом магазинов и ресторанов, и не стал жалеть об этой перемене. Чем меньше напоминаний о горестной и одинокой ночи ему предстоит увидеть, тем лучше.
Медленно влившись в поток машин, Расс вскоре свернул на другую улицу. Прочитанные за эти долгие годы газетные статьи о родном городе ни в коей мере не подготовили его к столь разительным переменам. Даже старые, тщательно отреставрированные здания трудно было узнать. Увиденное произвело на Расса большое впечатление. За двадцать пять лет Сент-Луис определенно похорошел.
Каждая улица рождала, все новые и новые воспоминания. Вот за новым рестораном, которого четверть века назад и в помине не было, промелькнул еще один, и Расс тотчас его вспомнил, хотя ни разу там не бывал. Такую роскошь тогда он не мог себе позволить. Пределом его возможностей были покупка пиццы и поход в кино, но Синтия никогда ни на что не жаловалась. В этом отношении она была бесподобна. Родившаяся в «шелковой» сорочке, в обеспеченной семье, она без колебаний рассталась с богатством, чтобы быть рядом с Рассом. Они сидели в стареньком «форде» Расса, хрустя чипсами и потягивая молочный коктейль из одного пакета, или обнимались в темных углах дешевых кафе, поскольку не могли появиться в особняке ее родителей или в лачуге, принадлежащей отцу Расса, но даже в самой мрачной и удручающей обстановке рядом с Синтией Расс чувствовал себя на седьмом небе. Он безумно любил ее. Любил без памяти.
Поток машин поредел. Хотя до наступления сумерек оставалось больше часа, косые лучи солнца и толпы служащих, покидающих офисы, создавали атмосферу наступающего вечера. Повернув на запад, Расс направился в сторону Клейтона, пригорода, в котором он решил остановиться, поскольку оттуда было недалеко и до университета, где Рассу предстояло навестить коллегу, и до дома Синтии, где должна была состояться свадьба. Его выбор пал на отель «Семь фронтонов»: во-первых, своим внешним видом тот напоминал ему Новую Англию, а во-вторых, был небольшим и уютным. В огромном, обезличенном отеле во время такой поездки он не вынес бы ни минуты, особенно потому, что давно не чувствовал себя столь уязвимым.
Отель оказался опрятнее, чем дом Натаниэля Хоуторна, который Расс посетил в Сейлеме. Персонал выглядел вышколенным и доброжелательным. Снятый Рассом номер имел вполне европейский вид, и тем не менее здесь царила уютная домашняя атмосфера. Большая кровать с декоративными валиками в голове и ногах, застеленная стеганым сизо-голубым одеялом, под цвет обоев с цветочным рисунком и собранных пышными складками штор. От картин на стенах – танцовщицы, пейзажи – исходило спокойствие. На небольшом круглом столе стояла ваза с цветами и корзина со свежими фруктами.
Бросив на кровать пиджак, Расс расстегнул манжеты рубашки и завернул рукава. Взяв из корзины яблоко, он надкусил его, небрежной походкой подошел к окну, выходящему на улицу, и открыл его, впустив струю свежего вечернего воздуха.
Успев сделать лишь вдох-другой, Расс застыл на месте. Из светло-серого «линкольна», подрулившего к противоположному тротуару, вышла женщина среднего роста – пять футов и шесть дюймов, это Расс помнил точно, – и с горделивой осанкой. Расс не припоминал, однако, чтобы прежде она держалась так надменно. В гладком льняном костюме, со строгим узлом светлых волос, с поразительной грацией и серьезным выражением лица, она казалась воплощением деловитости.
При виде Синтии у Расса пересохло во рту. Некогда она олицетворяла для него весь мир. Он измерял дни временем, проведенным с ней. Она была его теплом, радостью жизни, надеждой. Он мечтал лишь об одном – заботиться об этой женщине, дарить ей счастье.
Но это ему не удалось.
Не в силах сдвинуться с места, Расс наблюдал, как Синтия перешла через улицу и скрылась под навесом крыльца отеля. Его сердце учащенно забилось – точно так же, как двадцать шесть лет назад, когда он впервые увидел ее в дешевом кафе, и потом, когда пригласил на свидание, поцеловал, познал блаженство любви… Расс всегда волновался, видя фотографии Синтии в газете, словно она по-прежнему принадлежала ему и лишь на время исчезла из его жизни.
И вот теперь их жизненные пути вновь пересеклись. Через несколько минут в дверь постучали. Расс тупо посмотрел на дверь и остался стоять на месте, и, лишь когда стук повторился, он, нервно сглотнув, расправил плечи, сделал медленный и глубокий вдох и пошел открывать.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Син Хоффман и Расти Шоу много лет учились вместе, но только перед самым началом последнего учебного года, в конце августа, они по-настоящему взглянули друг на друга и забыли обо всем на свете. Синтия до сих пор помнила тот день, когда вместе с подругами вошла в кафе и увидела Расти. Он споро работал за прилавком, разливая молочные коктейли и раскладывая банановые десерты. Синтия заказала напиток из лайма. Карие глаза Расти казались бездонными, квадратный подбородок оттеняла щетина, чем могли похвастаться лишь немногие ее одноклассники. Но прежде всего Синтию заворожила улыбка Расти, от которой по ее телу от макушки до пят побежали горячие волны.
На следующий день Синтия снова зашла в то же кафе – и пошло-поехало! С каждым разом она приводила с собой все меньше и меньше подруг и наконец оказалась одна перед прилавком и заказала напиток из лайма, вкуса которого так и не ощутила, возбужденная близостью Расти.
Он был рослым и привлекательным, отлично учился и всерьез занимался спортом. Если бы он принадлежал к кругу общения Синтии, она обратила бы на него внимание гораздо раньше. Но Расти жил с отцом в той части города, в которой Син никогда не бывала, да и характер у него был несколько замкнутый.
Но куда только девалась вся его сдержанность, едва он заговорил с ней! С самого начала оба почувствовали, что их соединяют незримые узы. Они стали частью как бы единого целого – Расти и Син, Син и Расти – и, когда начинали болтать, смеяться и делиться сокровенными мыслями и мечтами, порой даже переставали обращать внимание на окружающих.
Когда Расти впервые поцеловал ее, Синтию переполнили острые и неведомые прежде ощущения. Ей и раньше случалось целоваться, но это было совсем не то. С Расти все ощущения многократно усиливались. Расти был способен воспламенить ее одним взглядом, а прикосновения его губ хватало, чтобы Синтия теряла всякий контроль над собой от возбуждения. Когда одних бесед в кафе им стало слишком мало, они начали встречаться в других местах, припарковывая скрипучий старенький «форд» Расти в укромных уголках. Поцелуи сопровождались все более смелыми и интимными ласками, пока не наступил тот день, когда и ласк оказалось недостаточно. Син была девственницей, да и Расс знал немногим больше, но любовь возместила недостаток опыта. От переполнявшего ее душу восторга Синтия не ощутила боли, и с каждым разом ощущения становились все восхитительнее, пока наконец они не поняли, что любовь необходима им как воздух.
К тому времени наступила весна. Единственным приемлемым исходом событий юная пара считала брак. Оба намеревались поступить в колледж; Расти надеялся получать стипендию, играя в баскетбольной команде, и вместе с Син рассудил, что этих денег и помощи от ее родителей вполне хватит им на жизнь.
Но Гертруда Хоффман была совсем иного мнения. По ее замыслу, Синтии следовало на год отложить поступление в колледж ради первого выхода в свет. Все мало-мальски влиятельные жители Сент-Луиса предвкушали ее дебют. Но замужняя дебютантка – неслыханный скандал, да и сам брак с Расти Шоу Гертруда считала недопустимым. Расти Шоу вышел из низов общества и, по ее мнению, не представлял собой ровным счетом ничего. Неподходящая партия для ее дочери!
Но Син обожала Расти. Ее восхищало буквально все: от ума Расти и его снисходительности до умения воспламенять ее единственным взглядом. А кроме того, Расс преклонялся перед ней – Синтия знала, что на это неспособны другие, более эгоистичные юноши. Синтия не представляла свою жизнь без Расти, поэтому через несколько дней после окончания школы влюбленные, по своей молодости и неопытности уверенные, что родители Синтии смирятся, стоит только поставить их перед фактом, тайно сочетались браком.
Но родители Син не сдались. Напротив, они выгнали дочь из дому без единого цента, лишив и пышных вечеринок по случаю окончания школы, и учебы в колледже. Син была готова отказаться не только от выходов в свет, но и от колледжа, лишь бы каждый день дожидаться возвращения Расти с занятий. Но ее беспокоило то, что и Расти пришлось на время забыть мечту о дальнейшей учебе. На свою стипендию он не мог содержать жену, а отец был не в состоянии помочь ему.
Вознамерившись обойтись без посторонней помощи, молодожены в конце концов решили поработать несколько лет, экономя каждый цент. Затем Рассу предстояло начать вечернюю учебу и добиться стипендии. Конечно, при этом учиться требовалось дольше, но трудности не пугали молодых супругов. Осуществлению их планов помешала беременность Син. Ребенок родился через девять месяцев после свадьбы. К тому времени Син и Расти исполнилось по восемнадцать лет.
Долгие месяцы до появления Дайаны и после него молодые родители трудились не покладая рук, чтобы свести концы с концами. Но обстоятельства были против них. Заработанных денег не хватало даже на жизнь, не говоря уж о накоплениях. Незадолго до рождения Дайаны Син была вынуждена бросить работу: счетов прибавилось, а денег для их оплаты стало вполовину меньше. День исполнения мечтаний постепенно отдалялся.
Но мечты еще не казались несбыточными – по крайней мере Синтии. Они помогали ей преодолевать усталость и тревогу. Она цеплялась за робкую надежду, убежденная, что главное – их любовь, а все остальное приложится.
Но когда Дайане исполнилось три месяца, Расс исчез и разбил все мечты Синтии. В своем горе она была безутешна. В первые одинокие дни ее спасали только заботы о Дайане. Со временем Синтию поддержала мать, а затем – Мэттью Бауэр, но прошло немало лет, прежде чем Синтия смогла без слез вспоминать дни, проведенные с Рассом.
И вот теперь он вернулся. Синтии казалось, что она как следует приготовилась к встрече. Она настраивалась на свидание с прошлым с той самой минуты, как увидела имя Расса в списке гостей, приглашенных на свадьбу Дайаны, и теперь искренне считала, что готова ко всему. Она давно преодолела гнев и боль разлуки, давно перестала скорбеть о несбывшихся мечтах. Синтия надеялась просто увидеться с Рассом в субботу в присутствии сотен гостей, напоминающих ей о том, кто она такая и где ее место. Она рассчитывала поздороваться с Рассом, обменяться с ним рукопожатием, даже улыбкой, а затем, как ни в чем не бывало, вернуться к привычной, размеренной жизни.
Синтия не рассчитывала, что при виде Расса, такого высокого, широкоплечего и на редкость привлекательного, у нее сожмется сердце. Ей и в голову не приходило, что прожитые годы мгновенно забудутся и она вновь почувствует себя так, как в ту минуту, когда их глаза впервые встретились в кафе, а потом перенесется в ужасное утро, когда, проснувшись, обнаружила, что от ее прежней жизни не осталось и следа. Синтия не ожидала вновь почувствовать себя брошенной и несчастной.
На минуту она лишилась дара речи. При виде ее потрясения Расс собрался с силами и постарался справиться с волнением. Вспомнив, какое удовольствие он всегда испытывал, глядя на Синтию, Расс улыбнулся.
– Ты выглядишь бесподобно, Син, честное слово.
Синтии хотелось ответить таким же комплиментом, но язык отказался повиноваться ей. Вид Расса ошеломил ее. Он почти не изменился и был так же хорош собой – рослый, смуглый, подтянутый. Однако в его наружности и манерах появилось нечто новое: пожалуй, уверенность и выдержка. Он приобрел внушительный вид.
Впрочем, это справедливо и для нее, напомнила себе Синтия. По крайней мере ей полагалось выглядеть внушительно, ведь она – миссис Мэттью Бауэр, дочь Гертруды Хоффман. Но самое главное, она – мать невесты, свадьбе которой предстояло стать одним из самых знаменательных и шумных событий, какие видел за последние годы Сент-Луис. Ей не пристало теряться или конфузиться при виде отца невесты, несмотря на то что в последний раз они виделись много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12