– Сейчас вы их получите. – Не меняя положения ног, парень легко выпрямился, просто-напросто оттолкнувшись от стены. Стоя рядом с де ла Баркой, он был одного роста с ним, но худое тело сутенера в свободной одежде выглядело хрупким по сравнению с плотным телом следователя в наглухо застегнутом сюртуке.
Де ла Барка повел его назад на причал.
– Вот эти три.
– Вы собираетесь охотиться? – Парень закряхтел, подняв на плечо длинный деревянный ящик, зажав под мышкой квадратный, кожаный чемодан и взяв в руку небольшой саквояж.
– Тебе не обязательно об этом знать, парень. Тот аккуратно опустил ящик на землю и выпрямился.
– Меня зовут Потит.
Де ла Барка холодно взглянул на него.
– Смит.
– Х-м-м, много ваших братьев крутится здесь. Ночи не проходит, чтобы какой-нибудь Смит не попросил у меня того, что я могу ему предложить. Однако охотников среди них немного. – Он пнул ящик носком башмака.
Де да Барка огляделся вокруг, но среди разношерстной публики более подходящей кандидатуры не увидел. Ему пришлось уступить.
– Еще доллар получишь, когда доберемся до гостиницы.
Хотя длинный ящик был по виду тяжелее его, худой парень снова поднял его на плечо.
– Я думаю, нам надо нанять экипаж.
– Не испытывай судьбу, Потит.
– Если хотите идти пешком, пожалуйста. – Парень пожал плечами.
– Далеко ли до той гостиницы?
– Очень далеко. – Парень с нахальной усмешкой оглядел черную шляпу де ла Барки, его темный костюм с промокшим от пота воротником. Мимо прошло двое плантаторов-южан; их светлые костюмы и широкополые шляпы резко контрастировали с одеждой северянина.
В этот момент москит сел на лицо де ла Барки прямо под левым глазом. Заметив это, Потит усмехнулся. Но его усмешка исчезла, когда незнакомец даже не подумал прогонять насекомое. Он медленно достал из кармана платок, не мешая москиту напиться крови.
Затем, не торопясь, де ла Барка свернул платок, снял шляпу и вытер пот на лбу и на висках. И только после этого провел платком по лицу, раздавив москита, от чего у него на щеке остался кровавый след. Вытерев лицо, он спокойно сунул платок в карман.
– Мы пойдем пешком, – сказал он. – Иди вперед. Я хочу посмотреть город.
Потит широко улыбнулся.
– Вы сделали большую глупость, – с усмешкой произнес он. – Вы позволили москиту пить вашу кровь, так что можете заболеть желтой лихорадкой.
– Это мои проблемы. Пойдем. Мы зря тратим время.
– Что случилось с тобой вчера вечером? С тобой произошло что-то ужасное, а ты ничего мне не говоришь.
Миранда, одетая в голубой шелковый халат, обошла вокруг кровати. На талии халат удерживался только тонким пояском. Теперь пояс совсем развязался, и полы халата распахнулись, обнажив ее голые ноги, видневшиеся из-под подола короткой ночной сорочки. Каблуки ее шелковых домашних туфель громко стучали по полу, когда, нервно шагая по комнате, она ступала мимо ковра.
Шрив лежал на спине; сетка от москитов, свисая со стены, опускалась за изголовье кровати. На нем не было ничего, кроме тонких нижних панталон. Черные волосы у него на груди были влажными от пота, а все тело блестело.
Он приподнялся на локте и взял стакан воды, стоявший на столике у кровати. Сделав глоток, он откинулся на подушки и положил влажный компресс себе на лицо.
Миранда посмотрела на него, потом отошла к окну. Сердитым жестом она поправила жалюзи, затем развернулась и направилась назад к кровати.
Шрив бессильно уронил руку на кровать.
– Дорогая, перестань расхаживать взад-вперед. Ты только сильнее потеешь и без толку гоняешь горячий воздух в этой печи, которую они называют комнатой.
Она наклонилась над ним, поставив руки по обе стороны его тела. Ее груди заметно натянули тонкий шелк сорочки.
– Шрив Катервуд. – Она произнесла эти слова с расстановкой, четко выговорив каждое. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что с тобой произошло вчера.
На этот раз его рука дрогнула, когда он приподнял компресс за уголок. Он так застонал от боли, что этот стон заставил бы заплакать даже камень.
– Моя голова. Имей сострадание. Она схватила его за руку.
– Прекрати играть и скажи мне правду! Ты дрожишь так, что это видно даже с галерки.
Он поднял глаза и уставился на ее грудь, обтянутую тонким шелком.
Проследив за его взглядом, она прищурилась и дерзко посмотрела ему в глаза.
С тяжелым вздохом он отвернулся. Компресс сполз на подушку, и ее взору предстало печальное лицо с закрытыми глазами и впалыми щеками.
– Надо же! Я должен выслушивать подобные слова от человека, которого сам научил секретам своего мастерства.
– Шрив Катервуд! – Она в сердцах хлопнула рукой по кровати и вновь начала мерить шагами комнату. – Ты не искренен со мной. Я прожила с тобой ровно половину своей жизни. Я же видела тебя любого, пьяного как свинья, раненого, больного, совсем обессилевшего как...
– О, моя голова! – Он потянулся за компрессом и опять положил его себе на лоб. – Эти сравнения. Эти гиперболы. Ужасно. Ужасно. А где пятистопный ямб? Умоляю тебя. Говори не больше, чем тебе необходимо.
– Глупый как осел, – с милой улыбкой добавила она.
Он опять застонал, на этот раз с новой силой.
Она подошла и присела на край кровати, низко наклонившись к нему.
– Шрив, – прошептала она, – прошу, скажи мне правду.
Он открыл один глаз, но больше на его лице не дрогнул ни один мускул.
Она не могла не заметить, как он был бледен. И с этой бледностью резко контрастировали темная бородка и черные круги под глазами.
– Это все жара...
– Нет.
– Значит, я что-то съел.
– Нет.
– Тогда выпил.
– Нет.
– Сдаюсь.
– Это последствия ушибов? – Ее пальцы прикоснулись к влажным волосам у него на висках. С непередаваемой нежностью она провела большим пальцем по линии его бровей там, где проходил шрам.
Он перестал улыбаться, вспомнив о том ужасе, который совсем недавно пережил. Только благодаря огромному самообладанию он удержался, чтобы не задрожать. Лишь спустя несколько минут он окончательно взял себя в руки и улыбнулся.
– У меня разболелась голова. Но я был у врача, и он сказал, что это все пройдет.
– Ты был у врача?! – недоверчиво воскликнула она.
– Ну да. Я подумал, что должен это сделать. Она побледнела, и ее глаза наполнились слезами.
– В разное время за последние пятнадцать лет тебя кололи ножом, ты чуть не сгорел, у тебя были приступы лихорадки...
– Стихом, пожалуйста, – прервал он ее. – Говори стихом.
Она зажала ему рот рукой.
– ...но несмотря на это ты ни разу не был у врача.
Он поцеловал ее ладонь, пощекотав ее кончиком языка так, что она отдернула руку, и усмехнулся.
– Миранда! Ты все преувеличиваешь. Я не был у врача, потому что у меня не было необходимости туда идти.
Она покачала головой. Слезы медленно потекли у нее по щекам, и одна слезинка попала ему на руку.
– Любимая, не плачь. Все это пустяки. Врач сказал, что все это пустяки.
– Пустяки. – Она всхлипнула.
– Я же говорил тебе. Он сказал, что все пройдет.
– Головные боли?
– Да.
– И это все?
– А что еще могло быть?
Она пристально посмотрела на него.
– Что-то еще, о чем ты мне не говоришь. Он провел рукой по своему полуобнаженному телу.
– Мне нечего скрывать.
Она положила руку ему на грудь.
– Нет, есть. Это сделал Траск, верно? Ничего не было бы, если бы я не была так одержима местью. С тобой что-то произошло, и в этом виновата я.
Он взял ее руки в свои и поднес к губам.
– Перестань. Я не хочу, чтобы ты плакала из-за того, что уже давно прошло и предано забвению.
Она грустно вздохнула и прижалась щекой к его влажной от пота груди. Исходящий от него мужской запах заставил ее затрепетать. Она слышала, как сильно бьется его сердце.
Он притянул ее к себе, и она улеглась на кровать рядом с ним.
– А теперь успокойся. Слишком жарко, чтобы так волноваться.
– Я чувствовала, что что-то не так. – Она повернулась на бок и закинула одну ногу ему на бедро. – Ты никогда в жизни не допускал ошибок в мизансценах.
Он ничего не ответил. Вместо этого его рука скользнула между их телами и нашла ее грудь. Его пальцы нежно сжали сосок. Шуршание шелка слилось с ее вздохом.
Она изогнулась, разворачиваясь к нему, и прижалась животом к его бедру. Под его пальцами ее сосок напрягся и затвердел.
– Ты уверен, что в состоянии этим заниматься?
Он усмехнулся ей прямо в ухо.
– Я не болен и не мертв. Я вполне могу этим заниматься. – Его пальцы оставили ее грудь и двинулись вниз к ее животу. – Ты такая горячая, – подразнил он ее.
Она потерлась внутренней стороной бедра о его ногу. Его жесткие волосы защекотали ее нежную кожу.
– Сегодня жаркий день.
– Но не настолько. – Он раздвинул ей ноги и начал медленными движениями ее ласкать. Его пальцы касались шелковистой кожи, влажной не только от пота.
Она задрожала и вскрикнула, потом, непроизвольно сжав ягодицы, подалась вперед, чтобы теснее прижаться к его руке, а ее ногти начали царапать кожу на его груди. Его соски затвердели, когда она, прикоснувшись к ним, начала их также царапать.
– Злодейка, – прошептал он. – Это жестоко.
Ее рука легла ему на низ живота.
– Если я такая жестокая, тогда почему ты такой твердый... и горячий?
– У меня трудная жизнь. И сегодня жарко, – простонал он. Наконец его пальцы нашли то, что искали, и проникли внутрь.
– Шрив! – вскрикнула она, а ее рука сжала напрягшийся холм между его ног.
– Что? – прошептал он. Его грудь вздымалась от глубокого вдоха.
– Ты уверен?..
– Ради Бога, женщина. Я привяжу к нему флаг, если это сможет убедить тебя.
Она усмехнулась и изменила положение так, чтобы оказаться полностью открытой для него. Расстегнув на нем панталоны, она обнажила его член, обрамленный черными волосами.
– Ты самый красивый мужчина.
– И добрый к тому же, – улыбнулся он, не прекращая ласкать ее.
Она подалась вперед, ее голова откинулась назад. Шелк ее сорочки накрыл их обоих.
– Наверное, будет слишком жарко этим заниматься.
Шрив засмеялся.
– Ты будешь потом недовольна собой, если сейчас остановишься. – Он убрал руки и безвольно уронил их на кровать. – Вот это жизнь. Интересно, мог бы я лежать совершенно неподвижно, а ты...
– Чудовище. – Она приподнялась, направила его член в себя и начала медленно опускаться. Ее вздох был выражением истинного наслаждения.
Он застонал от восторга. Его пальцы сжали край простыни.
– Сними сорочку. Я хочу видеть твою грудь. Не отрывая от него взгляда, она сбросила с плеч халат, потом взялась за подол сорочки, медленно потянула ее вверх и подняла на вытянутых руках над головой.
– Афродита, – прошептал он.
Она бросила сорочку на пол и вынула шпильки из прически. Ее белокурые волосы пышной волной рассыпались по спине. Она тряхнула головой, потом сжала свои отяжелевшие груди.
Следующие несколько минут были заполнены звуками любви: тяжелым дыханием, вздохами наслаждения, скрипом кожаных ремней под матрасом.
Его наслаждение было более полным, потому что тело Миранды двигалось очень легко. А ее груди были крепкими и красивой формы, и это ему очень в ней нравилось.
Ему нравились и ее сильные мышцы бедер, которые очень красиво выступали, когда она ритмично то поднималась, то опускалась вниз.
Полуприкрыв глаза, он следил за выражением ее страсти, за ее сосредоточенностью на любовной игре. Это была та же сосредоточенность, с которой она играла свои роли. Когда она работала на сцене, это превращалось в ад. В любовных утехах она уводила их обоих на небеса.
Вдруг Миранда подняла голову.
– Да, – прошептала она, – да...
Наконец он тоже начал двигаться, подаваясь бедрами то вниз, то вверх, устремляясь в глубь нее.
Закрыв глаза, она затаила дыхание. Ее пальцы вцепились в простыню. Мгновение абсолютной неподвижности – потом всплеск, и все ее тело содрогнулось.
Его плоть ответила ей. Резкий толчок его бедер вверх вырвал крик из ее сжатых губ, и она, обессиленная, упала ему на грудь.
Миранда очнулась, когда ее тело уже соскользнуло с него на простыню. Шрив подвинулся, чтобы дать ей место, и она устроилась рядом с ним. Глубокий удовлетворенный вздох вырвался у нее из груди.
Они долго неподвижно лежали, касаясь друг друга только кончиками пальцев. Постепенно их пульс пришел в норму.
Шрив отодвинулся, и Миранда услышала плеск воды, когда он опустил компресс в тазик с водой и отжал его. Она закрыла глаза от удовольствия, когда он протер влажной тканью ее лицо и шею.
Вслед за этим его губы коснулись ее щеки.
– Я получил разрешение на брак. Она открыла глаза.
– Когда?
Шрив не смотрел на нее. Вместо этого он сосредоточил свое внимание на ткани, которую опять обмакнул в воду.
– В тот день, когда ты убежала в Вайоминг. Она в недоумении вгляделась ему в лицо.
– После стольких Лет.
– Я понял все слишком поздно. – Он приложил компресс к ее груди.
Она закрыла глаза от неожиданного прикосновения холодного компресса к своей разгоряченной коже – шок был велик, но к нему примешивалось что-то другое – боль, от которой она едва не задохнулась.
– Я... я не знаю, что сказать.
Он несколько смущенно улыбнулся.
– «Не так, как в старых фарсах, мы кончаем: в них Дженни получает Джек».
Она попыталась улыбнуться ему в ответ.
– «Бесплодные усилия любви». Но ты ни словом не обмолвился о...
Он кивнул и провел влажной тканью по ее животу.
– Многие годы у меня не было и мысли жениться на тебе. Вначале ты была просто невоспитанным ребенком...
Она усмехнулась.
Шрив убрал компресс и поцеловал ее в грудь.
– Признаю, очень привлекательным ребенком, но всего лишь школьницей, ученицей.
– Ты считал меня такой? Шрив смущенно опустил голову.
– Сначала. – Он погладил ее по ноге. – Но не всегда, нет, – сказал он уже серьезно, его черные глаза пристально посмотрели на нее. – Потом я уже не думал о тебе как о школьнице...
– Ты вообще обо мне не думал, – с легкой обидой в голосе прервала она его. – Ты даже не видел меня. Я была для тебя всего лишь женским телом в темноте.
Он сжал кулак так, что вода брызнула ей на ногу и потекла на простыню.
– Нет, не так. Я никогда так не считал. Она взглянула в его окаменевшее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44