К тому же он четко знал — полного бессребреничества и кристальной чистоты в грязной милицейской работе не бывает: не раз и не два за время службы тем же самым бессребреникам приходилось на многое закрывать глаза и поступать не по совести — как, например, в декабре 1990 года, когда произошло «покушение» на известного питерского репортера. Розыскники быстро тогда установили, что никакого покушения не было, была чистой воды инсценировка в рекламных целях, но… Много было этих самых «но» в работе уголовного розыска, и только кретины могли надеяться, что однажды удастся проломить стену головой. Как правило, ломались головы — и, естественно, судьбы обладателей этих голов… Со временем Ващанов создал для себя целую оправдательную философскую базу.Преступность, мол, полностью искоренить не удастся никогда, она все время будет видоизменяться, мутировать и приспосабливаться к новым условиям. А раз так, то и задачи нужно ставить для органов реальные: не бороться с преступностью, а ограничивать, держать в разумных рамках, контролировать. И может быть, даже не снаружи, а изнутри. Геннадий Петрович полагал, что так принесет гораздо больше пользы обществу, и именно в этом ракурсе рассматривал свой многолетний контакт с Антибиотиком, — ведь Виктор Палыч вовсе не защищал весь преступный мир Питера. Наоборот, он частенько подводил под посадку целые группы и шайки, претворяя в жизнь старое правило: чтобы властвовать, нужно уметь разделять… Во многом карьера Гены Ващанова сложилась именно благодаря тому, что ему, а не кому-то другому отдавал Антибиотик мешавших ему беспредельщиков и конкурентов. А что в этом плохого?В каком-то смысле Геннадий Петрович считал себя идейным борцом за то, чтобы родная преступность становилась более цивилизованной, более человечной, если угодно… Жаль только, что все эти соображения приходилось держать при себе — слишком много еще в органах было тех, кого Ващанов про себя называл не иначе как тупыми фанатиками…Геннадий Петрович очнулся от своих тяжелых дум, ощутив в животе некое томление. Это обстоятельство настроение подполковника улучшить не могло.Была в организме Ващанова одна особенность, весьма, в общем-то, для него полезная: как только в жизни офицера милиции намечались какие-то сложности, непонятки или неприятности, нападала на Геннадия Петровича «медвежья болезнь». Как у хорошего солдата перед боем. Сбоев не было ни разу, вот и на этот раз прихватило — значит, разговор с Виктором Палычем предстоял действительно серьезный, с самыми любопытными последствиями…Ващанов ракетой влетел в свой персональный туалет и вышел оттуда только минут через двадцать, тяжело отдуваясь, как после трудной работы.Физическое облегчение способствовало общему выравниванию настроения, вообще каждое посещение персонального клозета было для Геннадия Петровича делом приятным — оно напоминало подполковнику о том, что он уже достиг «степеней известных», которые избавили его от печальной необходимости захаживать в общий сортирчик, где писсуары и унитазы постоянно засорялись и выходили из строя…Ващанов походил по кабинету, постепенно успокаиваясь, наконец не выдержал и извлек из шкафа свой подполковничий китель. Примерив мундир, Геннадий Петрович придирчиво осмотрел себя в зеркале клозетного предбанничка (там стоял у него маленький холодильник с напитками для «нужных людей») и остался доволен. Китель украшали две медали «За беспорочную службу» — второй и третьей степеней, — университетский значок и пятиконечный, старого образца знак «Отличник милиции». Характерным жестом Ващанов закинул назад падавшую на лоб челку, за которую называли его в ОРБ за глаза Чубиком, и втянул живот.Животик Геннадия Петровича немного удручал, но ничего поделать с его ростом подполковник не мог — не мальчишка же он в конце-то концов, чтобы мучить себя в спортзале. А то, что некоторые остряки оэрбэшные называют первого зама подполковником с запасом, так это от зависти, не иначе… И не такой уж большой живот, кстати говоря, — в куртке, например, практически незаметен.Ващанов глянул на часы и заторопился — ему пришло в голову, что можно еще заскочить к Светлане — перед встречей с Антибиотиком будет даже полезно немного расслабиться, стравить, так сказать, лишний пар…Должность позволяла Геннадию Петровичу уходить с работы в любое время и не ставить при этом в известность никого, кроме непосредственного шефа, начальника ОРБ полковника Кузьменко, но Дед Кузя (так прозвали опера полковника) как раз приболел — он вообще стал часто болеть в последний год, так что Ващанов практически постоянно был сам себе хозяином. Служебную машину подполковник решил не брать — все-таки не домой собирался ехать, а к любовнице… Оно, конечно, не восьмидесятые годы на дворе, и с внебрачной половой жизнью у милицейской номенклатуры стало попроще; разводы и адюльтеры уже не ломали карьеры с таким смачным хрустом, как в недавние партийные времена, но все же… Как говорит тот же Виктор Палыч, главное — не борзеть и не зарываться, и в этом старик, несомненно, прав. Дело ведь не только в том, что у первого заместителя начальника ОРБ есть любовница, — у кого их нет, любовниц-то, дело, как говорится, житейское… Вопрос в том, кто она, эта любовница. Одно дело — какая-нибудь учительница, или врачиха, или следачка из прокуратуры, словом, баба непритязательная и «социально близкая». И совсем другое дело, если пассия танцует в шоу-программе в «Тройке», если ноги у нее такие, как у девочек на японских календарях, да и грудь с задницей не хуже… Такую ляльку открыто держать в постоянных любовницах — это все равно что на работу внагляк приезжать на личном «мерседесе», только самый тупой не задумается: а откуда, собственно, у честного — и, стало быть, бедного — мента средства на приобретение и содержание такого шикарного «аппарата»?Поэтому Геннадий Петрович, выскочив из Большого дома, сел на автобус, переехал на нем Литейный мост и, выйдя на улице Лебедева, поймал такси.К Светлане он прибыл за полчаса до назначенного им самим срока — танцовщица не ждала его так рано и встретила в халате.— Ой, Гена, ты же сказал, что в семь приедешь… — залепетала женщина, открыв дверь Ващанову.— Реализация у нас сегодня внеплановая, Светик, — буркнул в ответ Геннадий Петрович, быстро снимая куртку в прихожей.Света даже, что называется, ойкнуть не успела, как Ващанов затащил ее в комнату, наклонил к дивану, задрал халат и, приведя таким образом «аппарат» в рабочее состояние, пристроился сзади, не снимая ботинок. А что делать, если времени в обрез? Ментовский секс — это, как правило, быстро и угрюмо. Зато от души…Через десять минут обалдевшая от неожиданного напора Светочка убежала на кухню ставить кофе, а разомлевший Геннадий Петрович раскинулся на диване, довольно почесывая живот. Лихой кавалерийский наскок напомнил Ващанову бурные дни милицейской молодости. Эх, какие они в лейтенантские годы с ребятами фортеля выкидывали! И пили, и трахались, и не боялись никого. А сейчас… Геннадий Петрович почувствовал, как настроение снова начинает портиться, но в этот момент в комнату впорхнула Света с дымящейся чашкой кофе и бутербродами на подносе. Проехавшись взглядом по ее формам, Ващанов снова повеселел.— Не бережешь ты себя, Геночка, — укоризненно покачала головой Светлана.По-бабьи подперев щеку, она облокотилась на стол и наблюдала, как подполковник торопливо заглатывает угощение. — Нельзя же так… Опять небось целый день голодный…— Служба, Светик, служба, — глубокомысленно промычал с набитым ртом Геннадий Петрович и взглянул на часы. — Ого! Время-то как бежит!Ващанов завозился на диване, собираясь встать, но Светлана обиженно надула губы:— Уже уходишь? Гена, у тебя на все время есть, кроме меня! Я жду, жду, а ты появляешься, как всегда, на минуточку! Я ведь женщина все-таки! Между прочим, ждущая и любящая, а ты меня только «минуточками-минеточками» кормишь! А мне мало этого, понимаешь, мало!В голосе Светы отчетливо прорезались неподдельные рыдающие нотки, и Геннадий Петрович самодовольно улыбнулся: что говорить, приятно, когда такая роскошная женщина страдает из-за скоротечности и редкости свиданий…— Ну пойми ты, Светик-семицветик, работа у меня такая, — ласково начал увещевать танцовщицу Ващанов, залезая рукой за вырез тонкого шелкового халата Светланы (а там было что потрогать — как говорится, полная запазуха). — Думаешь, я не скучаю, не хочу побыть с тобой подольше? Потерпи, скоро все устаканится… Кстати, что ты там говорила насчет минеточки? Успеем по-быстренькому, а?— Ты же опаздываешь, Геночка, — робко попыталась возразить Света, но Геннадий Петрович уже крепко ухватил ее за затылок и притянул к себе.— Давай, давай, лапонька, успеем… Вот так… О-о-ой, хорошо… Успеем, долго ли умеючи-то…«Умеючи-то как раз долго», — хотела было возразить Ващанову Светлана, но делать этого не стала: в свое время «серьезные люди» строго-настрого приказали ей ублажать Геннадия Петровича по полной программе и ни в чем никогда не перечить… К тому же Света была достаточно воспитанной петербургской дамой и никогда не разговаривала с набитым ртом…Через несколько минут подполковник уже напяливал на себя куртку в прихожей и щелкал замками входной двери.— Все, Светик, я побежал! Не скучай, через пару деньков звякну — постараюсь побольше времени выкроить!Дверь захлопнулась. Светлана тыльной стороной ладони вытерла характерно блестевшие после «минеточки» щеки и, вздохнув, подошла к телефону…Между тем Ващанов поймал на улице машину и, договорившись о цене с водителем, устало откинулся в кресле переднего сиденья. Ехать предстояло под Репино. Слова «там же», которые Антибиотик произнес по телефону, означали, что встреча состоится в небольшом уютном ресторанчике «Домик егеря» — это было удобное место для конфиденциальных разговоров, там всегда для Виктора Палыча был зарезервирован отдельный кабинетик с двумя потайными выходами — на всякий случай. Персонал в ресторанчике был проверенный и не любопытный, вышколенный по европейским стандартам. В «Домике егеря» Антибиотик назначал только самые важные встречи и только с теми людьми, которых давно, хорошо лично знал. Кабинет был всегда готов к приему гостей, хотя и бывал в нем Виктор Палыч не чаще двух-трех раз в месяц, а случалось — и по несколько месяцев кряду не посещал Антибиотик эту тихую пристань.Пристань, кстати говоря, действительно была тихой — в «Домике егеря» практически не случалось драк, скандалов и других «уголовных проявлении» — даже постоянные проститутки этого заведения отличались благовоспитанностью.В принципе, у Виктора Палыча было несколько подобных кабинетов и в самом Питере, и в других его пригородах.Ващанову, например, была известна одна такая точка — в кабачке «У Степаныча» на Среднеохтинском проспекте, но туда Антибиотик не приглашал его ни разу — старик берег подполковника, слишком уж долго он его пестовал и слишком много денег вложил, поэтому и назначал встречи только за городом, где все-таки гораздо труднее было бы попасть под чью-нибудь наружку.Виктор Палыч относил Ващанова к своему «золотому запасу» и никогда, как он выражался, «на пустяки не разменивал», а на прямой контакт вызывал только в случае крайней необходимости… Если называть вещи своими именами, то Геннадий Петрович был для Антибиотика агентом суперуровня, и старику хватало мозгов и опыта, чтобы понимать одну простую истину: ни один постоянно действующий агент долго не живет — ни в переносном смысле, ни — зачастую — в прямом. Ведь если постоянно происходит утечка информации, то рано или поздно вычисляется и канал утечки — это азбука агентурной работы.Поэтому профессионалы стараются задействовать наиболее ценные источники как можно реже, чтобы сохранить их как можно дольше… Виктора Палыча никто специально методике работы с агентурой не обучал, но он через практику пришел к осознанию необходимости периодической «консервации» своих людей. А практика эта была такой же темной и страшной, какой была душа Антибиотика. Если у него, конечно, вообще была душа…Ващанов прибыл к «Домику егеря» с десятиминутным опозданием, но заходить в кабачок не стал. Геннадий Петрович закурил, дождался, пока уедет подвезшая его машина, внимательно оглядел окрестности и только после этого вошел в ресторан. Антибиотик уже ждал его в кабинете.— Опаздываешь, Гена, — с легкой укоризной покачал головой Виктор Палыч, не утруждая себя вставанием. — Я уже беспокоиться начал.— Да на работе у нас сегодня сплошные напряги, Виктор Палыч, — начал оправдываться Ващанов. — А потом, как назло, еще на переезде стояли…Антибиотик, которому сорок минут назад звонила Светлана (она поведала о том, какие именно «напряги» были у подполковника), только крякнул по-стариковски, но уличать собеседника в неискренности не стал — какой смысл? На маленькую ложь можно и закрыть глаза, лишь бы по-крупному не врал… Хотя, как говаривал папаша Мюллер из «Семнадцати мгновений весны», «маленькая ложь рождает большое недоверие». С этим афоризмом Виктор Палыч был согласен целиком и полностью. Люди вообще по природе своей лживы, а уж тем более мусора, да еще ссучившиеся… В свое время Антибиотик и подвел к Ващанову Свету из «Тройки» как раз для того, чтобы иметь возможность дополнительного контроля и присмотра за офицером милиции, поэтому никаких иллюзий в отношении абсолютной правдивости Геннадия Петровича не питал. Но Ващанову хватало ума (или страха перед Виктором Палычем), чтобы не обманывать в серьезных вопросах…— Спасибо тебе, дорогой, что нашел для старика время, — заблажил Антибиотик, прикладывая руку к сердцу. — У тебя служба серьезная, проблемы — государевы… Оно конечно… У нас-то дела попроще в основном… А тут, как на грех, случилась одна непонятка — и никак, понимаешь, без твоего совета не обойтись…— О чем разговор, Виктор Палыч! — воскликнул подполковник, присаживаясь к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9