Но этого не произошло.
— Викуль, — мертвым голосом произнес он. — Золото пропало.

16

Она повернулась так резво, что поскользнулась на мыле, и непременно упала бы, если бы вовремя не схватилась за мои плечи. На Тарасова было страшно смотреть. Рот его был искривлен, словно ему только что удалили зуб и набили рот ватными тампонами, глаза наполнила тоска потерявшей хозяина собаки.
— Что?! — с явной угрозой в голосе прошептала Вика и неожиданно швырнула в лицо Тарасова пригоршню воды. — Я тебя убью, если это так! Я тебя, идиота такого, живьем закопаю!
Оттолкнув меня, она выпрыгнула из ванны и, как была голой, выскочила в коридор.
Показывай! — закричала она оттуда. — Где ты его хранил?! Куда ты его, говнюк, спрятал?! Какого черта ты вообще здесь его держал?! Мало было места в квартире?!
Я думал, что тут надежнее, — совершенно жалким голосом лепетал Тарасов, вытирая рукой мокрое лицо.
До меня стало доходить, о каком золоте шла речь, и я, мгновенно перейдя от защиты к нападению, схватил его за лацкан пиджака.
— Объясни-ка мне, какое это золото у тебя пропало?
Не твоего ума дело! — неожиданно громко и зло крикнул Тарасов, отталкивая меня от себя. — Пошли все вон, дайте мне собраться с мыслями!
Да нет у тебя мыслей! — Вика вдруг схватила Тарасова за шею со стороны спины и стала его терзать. — И никогда не было! Показывай, гадина, где оно лежало!
Голая, мокрая, она напоминала взбесившуюся дикарку, напавшую на европейца, который посмел посягнуть на ее тростниковую хижину. Тарасов, неуклюже отбиваясь, стал приближаться к лестнице. У меня уже не было необходимости вмешиваться в семейный конфликт, и я, следуя за четой на некотором удалении, любовался редким зрелищем.
Сначала Тарасов с вцепившейся в него Викой, а затем и я поднялись на второй этаж, где в одной из комнат находилась бильярдная с угловой барной стойкой, камином и журнальным столиком. Должно быть, еще совсем недавно здесь было чисто и уютно. Сейчас же в комнате царил хаос: бильярдный стол был повален на пол, а зеленое сукно, обтягивающее игровое поле, было жестоко порезано во многих местах. Стойка, засыпанная слоем битых бутылок, напоминала поверхность реки в период вскрытия льда. На полках я не мог найти ни одного целого бокала или бутылки. Ощетинившиеся пружинами кресла, поставленные вокруг журнального столика, можно было с успехом использовать в финальной сцене спектакля «Двенадцать стульев». За камином зияла глубокая ниша.
— Там, — сказал Тарасов, кивая на нишу. — Там был тайник.
Мне показалось, что тонкая рука Вики разрезала воздух со свистом. Раздался смачный звук пощечины. Тарасов покачнулся, прижал ладонь к пылающей щеке и, что было для меня неожиданностью, вдруг схватил жену за волосы и дернул так, что Вика, расставив руки в стороны, отвесила ему глубокий реверанс.
— Дура! — в сердцах выпалил он. — Идиотка! Иди оденься и не свети своей красной задницей, как павиан!
А он может, если захочет, мысленно отметил я. Униженной и оскорбленной Вике попался под руку бильярдный шар, и она запустила его в Тарасова. Пролетев над моей головой, снаряд ударился о стену и разбился. Не ожидая ответного выстрела, натурщица кинулась к двери, и вскоре мы услышали, как деревянные ступени заскрипели под ее босыми ногами.
Громко сопя, Тарасов некоторое время прохаживался по комнате, пиная ногами раскиданные вещи.
Чего нервничаешь? — спросил я. — Ты украл, у тебя украли. Все закономерно.
Было бы лучше, — произнес Тарасов, посылая мне тяжелый взгляд, — если бы ты…
Он оборвал фразу на полуслове и снова принялся мерять шагами бильярдную. Потом остановился и посмотрел на меня так, словно хотел прижать меня взглядом к камину.
Если бы ты убил ее, Вацура, то нам обоим стало бы намного легче жить, — произнес он.
Убей ее сам, — ответил я, шокированный столь странным предложением.
Не могу, — ответил Тарасов. — Боюсь. И за решетку не могу ее упрятать. Она очень хитрая. Ее не подставишь…
Как Анну? — договорил я. — Ты это хотел сказать?
Да. Наверное, это.
Я вдруг почувствовал в словах Тарасова скрытый намек.
— Послушай, а с чего ты взял, что я легко могу убить человека?
Тарасов посмотрел на меня с легким недоумением, словно я не понимал какой-то элементарной вещи.
— С чего взял? — переспросил он. — Ты же с легкостью грохнул Жоржа. И расправиться с этой курицей для тебя не составит большого труда.
— Я не убивал Жоржа, — ответил я. Тарасов прятал в глазах усмешку.
Ну-у, — протянул он, — возможно, кто-то другой поверит тебе. А меня не надо лечить. Вьетнамец сказал мне, что видел, как ты тащил Жоржа волоком по коридору.
Да, это было. Но я всего лишь оглушил его.
— Оглушил выстрелом в голову? — вскинул брови Тарасов.
— Я ударил его кофейником и оттащил в комнату. Это уже после меня кто-то пристрелил его.
Тарасов мне не верил.
А что это за револьвер торчит у тебя за поясом?
Его дала мне твоя жена.
— У Виктории никогда не было револьвера. Тут я вспылил.
— Послушай, Тарасов! Ты меня запугать вздумал? Думаешь, что к стене припер? Ошибаешься! У тебя было куда больше поводов отправить Жоржа на тот свет! Когда я соврал тебе, что работаю на Жоржа, ты сказал, что убьешь его, а потом вышел из столовой.
— Я его не нашел, — тотчас ответил Тарасов, но было видно, что он уже ушел в глухую оборону. — Вика тоже выходила. Почему ты не подозреваешь ее? Разве у нее было меньше причин желать смерти Жоржу, этому старому блядуну, который наверняка шантажировал ее?
Оказывается, Тарасов знал намного больше, чем я думал.
Убей ее, — повторил он, приближаясь ко мне. — А я вытащу из зоны твою Анну. Сделай это! Я обеспечу тебе алиби! Я сделаю так, чтобы дело Анны было пересмотрено. Там все шито белыми нитками, и успех гарантирован!
Я не убиваю людей, Тарасов, — спокойно ответил я. — И ты мне уже вообще не нужен. Как ты сможешь ее вытащить, если у тебя уже нет денег? А у меня есть, и я с потрохами куплю всю охрану зоны.
Тарасов, свирепея, сунул мне под нос кукиш.
— Черта с два! Не купишь! Там не так все просто, как тебе кажется. Они возьмут твое золото и сразу же упекут тебя за решетку. Я знаю подлую натуру этих сторожевых псов!
Мы оба вскинули головы, услышав скрип ступеней, и замолчали. Состроив на лицах постные выражения усталости и безразличия ко всему, мы сели на рваные кресла.
Вика зашла в комнату, и я сразу заметил перемены, произошедшие в ней. Во-первых, она уже была одета. Во-вторых, взяла себя в руки и вела себя сдержанно.
— Господа, — сказала она мягким голосом. — Я накрыла ужин. Прошу к столу.
Мы с Тарасовым переглянулись и одновременно встали. Кажется, я зацепился джинсами о пружину, но крепкая ткань выдержала. Взгляд Тарасова, брошенный на меня, призывал к мужской солидарности. Он понимал, что мне легче простого вылить на него ведро помоев, признавшись Вике за ужином: «Ты знаешь, твой муж целых полчаса уговаривал меня прикончить тебя».
Вика вышла на лестницу первой. Тарасов пропустил меня следом за ней. Я чувствовал, как он смотрит мне в затылок, как он ненавидит и боится меня.
В столовой уже было тепло — Вика заменила высаженное стекло фанерным листом и заложила его подушками. По-английски сервированный стол был украшен большими медными подсвечниками и вазой с хвойной веткой.
Тарасов язвительно усмехнулся, глядя, как Вика поджигает свечи и гасит лампочку.
К чему вся эта неуместная бутафория, Викуль? — спросил он.
Ты забыл, милый, что сегодня Рождество.
В самом деле? — Тарасов взглянул на меня, отодвинул стул в торце стола и сел. — Разве на земле еще бывают праздники?
Вика села напротив мужа. Я, располагаясь между ними, подумал, что супруги выбрали себе места весьма удачно: если между ними вспыхнет ссора, то с такого большого расстояния им будет непросто попасть друг в друга тарелкой или вилкой.
Голод терзал меня последние полчаса с особой силой, и я, не дожидаясь команды хозяйки стола, потянулся за бутербродами с красной икрой и мясной нарезкой. Тарасов с мрачным видом взял вилку и нож и уставился на салфетку, лежащую на его тарелке, словно собирался порезать ее на кусочки и сожрать. Вика нанизала на вилку маленький маринованный огурчик и, вытянув красные губы в трубочку, ввела огурчик в рот. При этом она искоса смотрела на то, как я смотрю на нее.
Мне казалось, что я веду себя как Шариков между Борменталем и Преображенским, но это сравнение меня ничуть не унижало, и я решительно потянулся за бутылкой «смирновки».
— Кто хочет со мной выпить, друзья? — предложил я, скручивая пробку и на низкой глиссаде пронося горлышко над рюмками. Тарасов не шелохнулся, а Вика молча кивнула.
Весь фокус заключается в том, — произнес Тарасов, — что один из нас убил Жоржа. Мы сидим за столом в компании убийцы.
Это ужасно! — почти весело ответила Вика и ввела в рот скрученный в трубочку ломтик ветчины.
Не надо утрировать, это не так ужасно, — продолжал тем же тоном Тарасов. — Это даже не столько ужасно, сколько обыденно. И все же лучше было бы выяснить, кто это сделал? его убивать, он мне в последнее время нравился и дарил подарки.
У тебя было оружие? — не поднимая глаз, спросил Тарасов.
Вика так и не успела загарпунить криля. Ее рука повисла в воздухе. Она опустила вилку на тарелку и сказала:
— Так! Меняем фишки на игровом поле! Паша почему-то решил, что имеет право на роль следователя. Хватит, теперь я буду задавать глупые вопросы… Давай выпьем! — кивнула мне Вика.
Нам не удалось дотянуться друг до друга, и мы, салютуя, подняли наши рюмки вверх. Водка была изумительна на вкус, такой она кажется лишь замерзшему и проголодавшемуся гурману.
— Первое, — чуть хрипловатым голосом сказала Вика, закусив маслинками, вытряхнув их себе в рот прямо из баночки. — Будь добр, покажи мне свой пистолет и разряди в блюдце магазин.
Мне показалось, что Тарасов побагровел. А может быть, это были всего лишь красноватые блики от свечей. Он медленно полез за обшлаг пиджака, вытянул из кобуры «Макаров» и положил его перед собой.
— Пересчитывать патроны нет необходимости, — сказал он. — Я знаю, что их там шесть штук, а не восемь. Уже неделя, как шесть штук.
Он выдернул из рукоятки магазин и кинул его на тарелку. Тарелка со звоном раскололась на две половинки.
— Но я хочу, чтобы ты посмотрела на ствол. Он чистый, как твои лживые глаза! — еще громче сказал Тарасов и, приподняв пистолет за ствол, кинул его Вике. Пистолет грохнулся между тарелок с закусками.
Вика даже не взглянула на оружие. Она щелкнула пальцами и выразительно посмотрела на меня, словно хотела сказать: не спи, разливай!
Еще один вопрос, — как ни в чем не бывало продолжала Вика. — Что ты имел в виду, когда говорил мне, что Жорж надул тебя как минимум на полкило золота и ты емупри первом же удобном случае выпустишь кишки?
Ну не будь же идиоткой, — покачал головой Тарасов. — Ты придираешься к словам. И вообще, мне не нравится этот разговор в присутствии постороннего человека с очень сомнительной репутацией.
Ты имеешь в виду этого милого человека? — захлопала глазками Вика. — Не могу ничего плохого сказать про его репутацию. Я благодарна ему уже за то, что он вывез нас живыми и здоровыми из-под обстрела… Давай, мой друг! Водка греется!
Ты ведешь себя вульгарно! — продолжал тихо возмущаться Тарасов, глядя на то, как Вика лихо опрокидывает рюмку. — Мне стыдно за тебя!
Стыдно? — переспросила Вика, медленно опуская рюмку на стол. — А перед кем тебе стыдно, котик? Перед нашим другом?
Она взглянула на меня рассеянным взглядом, словно я таял и был уже плохо заметен за столом. От этого взгляда у меня мурашки побежали по спине.
— Напрасно ты принимаешь его так близко к сердцу, — продолжала Вика, машинально цокая вилкой по пустой тарелке. — Он здесь вообще никто. Человек без паспорта, без биографии, без имени. Если надо, мы накачаем его водкой и вынесем голым на мороз. Ты сам лучше меня знаешь, что прокуратура даже не возбуждает уголовные дела по таким случаям.
И она, мило посмотрев на меня, вытянула губы и поцеловала воздух.
— Наливай, — мягко попросила она меня. — Или боишься?.. Это ужасно — провести рождественский вечер с двумя трусами!
Вика! — грозно протрубил Тарасов.
Что Вика? Что Вика? Ты хочешь сказать, что не боишься меня? Ты это хочешь сказать?
Я хочу сказать, что ты слишком много пьешь.
Значит, все-таки боишься… Что ж, правильно делаешь. Я очень много знаю о тебе. Я даже знаю, что ты делал, когда оставил нас в столовой Жоржа и вышел в коридор…
Вика! — уже с мольбой в голосе произнес Тарасов. — Ты ошибаешься…
Вика повернула ко мне свое раскрасневшееся лицо.
— Тебе у нас нравится?
Я сильно захмелел и потому старательно набивал желудок закуской. Рот у меня был занят, и я смог лишь промычать в ответ.
Мы очень подходим друг к другу, — уточнила Вика, подозрительно рассматривая этикетку «смирновки». — А если ругаемся, то лишь от любви.
Мы ругаемся от того, — бесцветно произнес Тарасов, — что у нас нет детей.
У нас их нет, потому что ты их не заслужил! — неожиданно зло выкрикнула Вика.
— У нас их нет, — тем же отрешенным голосом добавил Тарасов, — потому что ты бесплодна. Смоковница!
Глаза Вики вспыхнули мстительным огоньком.
— Рогоносец! — с садистской улыбкой произнесла она. — Вечный импотент! Самый дрянной лейтенант из твоего отдела в сотни раз превосходит тебя как мужчина… Я спала даже с нашим сторожем Колей — это была незабываемая ночь…
Бокал лопнул в пальцах Тарасова. Я искоса посматривал за пистолетом — кто первый его схватит — и прикидывал, где мне безопаснее находиться в момент кульминации семейной драмы —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23