Как ни был Лионель смущен и взволнован, но он трубил достаточно громко, однако в замке все как будто вымерли.
Тогда четверо людей отряда, держа топоры над головами, вошли в ров с водой. С трудом одному из них удалось вскарабкаться по скользкому илу на берег. Он протянул руку товарищу. В эту минуту буквально из стены замка вылетела стрела и пробила ему горло. Он упал и долго хрипел в воде, пока товарищи не потащили его обратно. Их догнала еще одна стрела. Но, никому не причинив вреда, она, просвистев, как мальчишка, упала в воду.
Сэр Саймон длинно и нехорошо выругался. В его отряде не было лучников.
Двое молодых сквайров, братья Джон и Роберт Уолингфорд, с сомнением поглядывали на забитые наглухо окна замка. Они искали славы и подвигов, а не бессмысленной смерти под стенами этой развалины!
– Нас перебьют, как куропаток, сэр, – громко сказал мастер Джон. – Кто их знает, сколько здесь собралось лучников!
Сэр Саймон тронул латы на груди. Они были горячие от солнца. Но ему казалось, что это письмо леди Джоанны прожигает его всего насквозь.
– Вас никто не держит, – ответил он. – Но я, хотя бы мертвый, войду в этот замок!
– Вам следует спешить в Лондон, сэр, – продолжал мастер. – Наш молодой король сейчас имеет большую нужду в таких опытных людях.
Саймон Бёрли только покачал головой.
И тогда, ища одобрения королевского знаменного рыцаря, мастер Роберт принялся возражать брату.
– Разве ты не слышал, что говорил ризничий! – обратился он к мастеру Джону с упреком. – И это было несколько дней назад. А сейчас там управились и без нас!
Молодой сквайр был прав. К этому времени в Лондоне действительно управились и без них.
Вечером 15 июня олдермены оповестили население города о том, что весь пришлый народ в течение этой ночи покинул столицу. Все, кто не прожил в городе больше одного года, немедленно должны вернуться в свои села, деревни и местечки под страхом в противном случае быть признанными изменниками и поплатиться головой. Приказ был подписан его величеством, королем Ричардом II.
Никто не имел смелости его нарушить. Королевские патенты были у мужиков в руках, и они стали покидать город.
Джек Строу, Джон Кэркби, Аллан Тредер и Джон Стерлинг, тот, что расправился с Саймоном Сэдбери, собрались на дворе Уолтера Сайбила, олдермена. С ними были олдермены Эндрью Ферндон и Джон Фреш.
Что им следует предпринять? Они еще не получили королевских грамот на руки.
Джек полагал, что всем им необходимо остаться. Король не внес в грамоты поправки, которые сделал покойный Уот. Следует снова добиваться свидания с Ричардом.
Олдермен Сайбил советовал мужикам собираться в путь. Они и так добились того, о чем могли только мечтать их отцы, деды и прадеды.
В это время, расталкивая толпу у ворот, во двор вбежала запыхавшаяся простоволосая женщина.
– Олдермены! – кричала она. – Удержите этого безумного! В город со всех сторон собираются дворяне! Мужиков осталась только кучка. И он как ни в чем не бывало разъезжает по улицам и творит суд и расправу.
Она говорила о своем муже – олдермене Джоне Горне.
Мужики переглянулись.
– Да, пожалуй, нам пора собираться в путь! – сказал Аллан Тредер.
– Кажется, и нам не мешает об этом подумать, – грустно усмехнувшись, ответил Уолтер Сайбил.
– Король сзывает дворян со всех сторон королевства! – закричала женщина рыдая. – Вот, посмотрите, какой приказ перехватил олдермен Тибур!
Семеро человек стали вокруг нее тесно, плечом к плечу. Джек прочел первые строки приказа:
– «Довожу до сведения господ дворян, поместных сеньоров, джентри и сквайров, чтобы все, кто любит короля и дорожит его честью, конны и оружны спешили в столицу!»
Аллан Тредер присвистнул.
– Ага, вот, значит, как! – сказал олдермен Джон Фреш. – Но ведь его величество клялся мужикам, что он будет им как отец и брат!
– Разные бывают отцы и братья – разные… – процедил Сайбил сквозь зубы.
Он подошел к воротам, закрыл их и задвинул засовы.
– Сегодня же мы все разными дорогами должны покинуть Лондон!
…Джек уже дважды сворачивал в переулки. За ним скакало четверо конных стражников. На площади Св. Екатерины стояли люди под начальством рыцаря Гальфрида Стэкпула. Что же ему делать?
В эту минуту в стенке открылась калитка и кто-то втащил его за руку во двор.
– Осторожно! – прошептала женщина. – Не бойся, я Матильда Пикард. Разве ты не узнал нашего дома? Пережди ночь здесь, а завтра потихоньку выберешься из Лондона. За два часа на нашей улице убили девять человек кентцев.
Да, Джек мог этому поверить. Но следует ли ему полагаться на милость дочери богатого купца?
Девушка ушла в дом. Джек стал на камень у стены и выглянул на улицу. Было тихо. Оглянувшись на окна дома, он открыл калитку.
– Хэлло! – окликнул кто-то, шагнув из темноты. – Стой-ка, друг, наконец-то мы с тобой свиделись!
– Я не узнаю тебя, – пробормотал Джек и нагнулся за камнем.
– Я уже два раза хотел пробраться к тебе, да боялся, что ты теперь крепко заважничал и забыл товарищей седельщиков и мастерскую Генри Пэстона.
– Заячья Губа! – чуть не крикнул Джек. – То есть Чарли Блэк! – поправился он тотчас же. – А что ты тут делаешь?
– То же, что и ты, – ответил Чарли Блэк сумрачно. – Прячусь от королевских разъездов.
– Разве ты за мужиков? – спросил Джек с удивлением.
– Я сам за себя, – сказал Чарли со злостью. – Но кончу я свою жизнь так же, как и ты, на виселице.
Держась стены, они оба пошли по узкому переулку. Как назло, из-за туч вышла луна. Стало светло как днем.
– Ободья и клепки, – пробормотал Блэк, заглядывая в щель ворот. – Это, видно, бочар из небогатых. Давай попросимся к нему ночевать.
Они вошли во двор.
Приветливый человечек с фонарем не расспрашивал их долго. В эту ночь каждый понимал, кто может сейчас искать пристанища. Он указал им место за мешками в овине.
– А ворота были открыты! Ай-яй-яй! В такое-то время! – ужасался бочар, в испуге качая головой. Он пошел, задвинул засовы и повесил замок.
Рядом в хлеву громко дышала корова.
Ветер гнал по небу обрывки туч, луна то скрывалась, то показывалась снова, и от этого по двору перебегали быстрые тени.
Джек вышел из овина, подошел к невысокому забору. Он был весь сверху утыкан острыми камнями. В городе стало уже тихо. Где-то далеко на холме догорал дом. На расстоянии двух шагов от Джека по переулку, осторожно ступая, прошел человек. Джек смотрел ему прямо в лицо. Он узнал парня из сотни Уэй.
– Тсс, – сказал он тихо.
Парень обернулся.
– Полезай сюда, – велел Джек.
Парень огляделся по сторонам и перемахнул через забор. Он вытер руки о куртку – они были исцарапаны в кровь.
– Начальник, – сказал он, прерывисто дыша, – давай пробираться на Мейль-Энд. Завтра мы уже не выйдем из города!
– Сегодня тоже уже не выйдем, – возразил Заячья Губа подходя. – А ну-ка, спрячься, друг, – добавил он, толкая парнишку за угол.
Шел с фонарем хозяин. Как ни был он добр, но ему могло не понравиться, что у него во дворе собирается целая гурьба мужиков.
Бочар принес хлеба и сыра.
– Ну, что слыхать в городе? – спросил Джек.
Хозяин прислушался. Мимо по переулку, звеня оружием, прошло много людей.
– Сейчас! – крикнул он и пошел с фонарем к воротам.
Джек, стоя в дверях овина, глядел ему вслед. Громко дышала за перегородкой корова. Пахло прелой соломой.
– Еще двое кентцев! – сказал хозяин кому-то на улице. – Попались просто, как перепел в тенета! Только идите сами за ними! Я человек трусливый от роду…
Заячья Губа в темноте шарил по полу.
– Крюк есть! – сказал он, поднимая что-то тяжелое. – А вот и вилы. А ну-ка, Джек, вспомним старину! Станем-ка спиной к спине!
– Посвети! – произнес голос на улице.
– «Джон Стерлинг – убийца архиепископа, средних лет, черный, с большой бородой, хромает на одну ногу, – читал громко стражник. – Аллан Тредер – черный, средних лет. Джек Строу – молодой, рыжий, хромает на одну ногу…»
– Что это они все хромают? – засмеялся хозяин. – Рыжий, ты говоришь, молодой и хромает? Пожалуй, что это будет он. А с ним еще здоровенный парень с заячьей губой.
– С заячьей губой? – спросил стражник немного погодя. – Нет, такого в списке не значится.
– Дай-ка мне вилы, – сказал из темноты парнишка из сотни Уэй.
– А ты чего лезешь? – крикнул Заячья Губа сердито. – Ты заройся в солому и сиди хоть до будущего лета.
Но парнишка уже вылез из своего угла.
– Дай-ка вилы, начальник! – повторил он настойчиво.
Джек и Заячья Губа смотрели на улицу. Они обернулись на его стон. Парень всадил вилы себе в ногу и сейчас, морщась, тянул их кверху.
– Ну вот, – сказал он. – Теперь я – молодой, рыжий и хромаю на одну ногу. Я сойду за Джека Строу.
Вырвав подол рубашки, он, сидя на пороге, перевязал рану.
– А ты, – добавил он твердо, – должен вернуться домой и снова поднять мужиков!
Джек помолчал. Слезы горячим туманом стояли в его глазах.
– Хорошо, брат! Спасибо, брат! – немного погодя ответил он тихо.
…При королевском дворе долго ходила по рукам «Баллада об осаде замка Тиз». Ее сложил сквайр сэр Тристан Бэч, и Саймон Бёрли четыре года спустя убил его на поединке, потому что королевский рыцарь был человек злопамятный и никогда никому не прощал обид.
А осада замка Тиз, конечно, не прибавила славы ни ему, ни его соратникам.
В холле горела свеча. Лежа головой на столе, спала госпожа Агнесса Гауэр.
Хорошо, что в замке не было зеркала, иначе бедная дама сошла бы с ума, увидев свое испачканное в копоти лицо.
Тум на одной ноге скакал по двору. Он поломал свой костыль, а обтесать другой у него не было времени.
Джоанна и Аллан подтаскивали камни к забору. Они надеялись бросать их на головы осаждающим. Стрелы уже все вышли.
Дворяне послали мужиков Доффля в лес – привезти несколько стволов. Скоро они будут брать замок приступом.
– Нет, камнями тут не поможешь!
Джоанна устало сложила руки на коленях.
– Пойдем, старик, – сказала она. – Выспимся хотя бы последнюю ночь как следует. Завтра нам несдобровать!
Она уже несколько раз пыталась уговорить Аллана поступить так, как она предлагает. Но он был непоколебим.
– Никто никогда не поверит, миледи, – возражал он, – что я все это время просидел запертый в кладовой, а вы с Тумом стреляли из луков. И потом, будет ли справедливым заступаться за меня и предавать Тума? А вы одна уж во всяком случае не могли стрелять из двух луков одновременно.
22 июня, после четырех дней осады, пал наконец замок Тиз.
Осада продолжалась четыре дня,
Двадцать второго июня пал замок Тиз.
К доблестному королевскому рыцарю Бёрли
Подвели связанных пленных:
Это были двое стариков и две женщины –
Больше в замке не было гарнизона,–
так описал это событие в своей балладе сэр Тристан Бэч.
…По всему Эссексу уже разъезжал главный судья королевства, сэр Роберт Трезильян, и творил суд и расправу. Не хватало топоров для палачей, веревок и виселиц для осужденных. Впрочем, уличенных в мятеже уже не судили.
Достаточно было сказать: «Этот человек был с мужиками», – и ему немедленно отрубали голову.
Поэтому мятежникам Аллану Патриджу и нищему бродяге Туму-Беспрозванному отрубили головы без всякого суда.
Дама Агнесса Гауэр была по ее просьбе и заступничеству леди Джоанны Бёрли отпущена домой. Все время осады она просидела в холле замка, молясь за осаждающих и за осажденных.
Наконец очередь дошла до леди Джоанны Друриком, в замужестве Бёрли.
– Как поступить с этой женщиной? – спросили сэра Саймона.
Ее письмо жгло ему грудь. Он не мог ее видеть.
– Пусть она предстанет перед судом юстициариев, и пусть с ней поступят так, как они найдут нужным.
Джоанна всю ночь молилась о том, чтобы ей была сохранена жизнь.
«Что будет, если Джек, вернувшись, узнает о моей смерти? Он этого не переживет!»
Леди Джоанна Друриком, в замужестве Бёрли, была обвинена по трем пунктам.
После расследования она была признана виновной в том, что в марте этого года она в течение шести дней оказывала гостеприимство королевскому изменнику, мятежнику Джеку Строу.
Два месяца спустя она в помощь ему и его делу послала коня и пять золотых флоринов.
Затем она со своими слугами и соучастниками в течение четырех дней оказывала вооруженное сопротивление королевскому отряду.
По всем трем пунктам леди Джоанна признала себя виновной. Двенадцать человек ее сословия подтвердили решение суда.
За преступление против короля, лордов, своего мужа и королевского мира женщина была присуждена к отсечению руки по локоть, той руки, которою она открывала дверь королевскому изменнику.
Джоанна плакала от радости, когда ей читали приговор. Наверное, это будет очень больно, и нужно собрать все мужество, чтобы это перенести. Но она останется жива и увидит Джека!
То, что дворяне взяли верх в Эссексе, еще ничего не доказывает. Король жестоко покарает их за то, что они не хотят считаться с его грамотами.
Никто не мог дать знать леди Бёрли о том, что творится в Лондоне, потому что в тюрьме она содержалась в отдельном каземате.
Люди с утра стали собираться к старой мельнице посреди Доффля, которая сейчас была обращена в тюрьму.
Джоанна слышала, как мимо окна прогрохотала телега. Потом два человека, громко переговариваясь, стали сбрасывать бревна.
– Дай-ка гвозди! – сказал грубый голос. – Не сюда! Клади угол к углу – колодцем!
Во рту Джоанны стало сладко, а ноги подкосились.
Она постояла, опираясь о стенку. Потом, подойдя к двери, изо всех сил забарабанила в нее кулаками.
– Что нужно, леди? – испуганно откликнулся тюремщик.
– Поуэл, это для меня? – спросила она задыхаясь.
За дверью молчали. Потом, осторожно ступая, кто-то тихо пошел прочь.
За стеной звенел топор о железо. Визжал рубанок.
Ну что же, у нас неплохие дела.
Выпей-ка с нами, красотка! – мурлыкал себе под нос человек за окном.
Джоанне все было так отчетливо слышно, точно их и не разделяла стена.
Из маленького, под самым потолком оконца падал скудный свет. Только ранним утром здесь по стенам прыгают веселые желтые зайчики.
Джоанна подошла поближе к свету.
– Ты – лентяйка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41