» Вот, значит. Еще через два дня клоун наш известный в думе потасовку затеял, на этот раз с членовредительством. Одному там глаз выбил, судят теперь, наверное, что-то давно его самого по ящику не показывали... Потом опять демократы с коммунистами схлестнулись, теперь – на улице уже... Двоих коммуняк насмерть забили ногами... Так теперь те орут, что в долгу вроде бы остались, ждите мол, расплаты... Милиция сотнями по Москве мечется, пасет и тех, и других, да все углядеть не может...
Парень вздохнул и свернул с кольцевой на Ленинградское шоссе.
– А ты говоришь – Камышов... – добавил он. – Кому он теперь на хрен нужен этот Камышов. И без него хватает поводов сцепиться...
Иван молчал, не в силах поверить, что это убийство прошло, фактически, незамеченным и в целом, мало на что повлияло... Впрочем, ведь, именно оно стало толчком для той цепной реакции драк между демократами и коммунистами, которые разразились в последние дни... Значит, Иван в состоянии совершать что-то значимое...
– Ты мне скажи, Славик, – спросил он парня, – Зачем ты этот мусор возишь?
– Ты чо, не протрезвел еще, что ли? – искренне удивился парень. – Мне деньги за это платят!
– Деньги и мне платят! – возразил Иван. – не в деньгах дело. Вот если не будешь вот этот мусор возить, откажешься. Что тогда? Так и будут кучи мусора лежать?
– Да попробуй только откажись! – воскликнул Славик. – Сейчас – под зад коленом и другого на твою машину посадят. В ту же ночь и вывезут! Сейчас любого заменить можно... А сам человек не нужен никому... Разве – бабе своей... Да и то – только когда у него деньги есть... А без денег ты сейчас – пустое место. Все равно, что и нет тебя...
Славик счел, что он удачно сострил и засмеялся над своей фразой. Но Ивана она больно резанула по душе...
«Все равно, что и нет тебя...» – продолжала звучать в его ушах фраза Славика.
«Все равно, что и не было...» – добавил он и жуткое чувство нереальности собственного существования заполнило его всего.
– Останови! – неожиданно сказал он Славику. – Я приехал.
Тот посмотрел на Ивана удивленно, но машину остановил и подождал, когда Иван выпрыгнет на асфальт.
– Эй ты, запойный! – крикнул он отъезжая, – Вот еще корешам своим я нужен! Мы с ними пиво по субботам пьем, так я свежие анекдоты рассказываю, а они ржут...
Его голос пропал, заглушенный урчанием мотора. Иван осмотрелся по сторонам и увидел себя в районе Северного речного вокзала. Над Москвой стояло раннее утро и воздух словно звенел от солнечных лучей, которые пробивались сквозь желтую уже листву деревьев Парка Дружбы...
Москва была реальной, осязаемой и... красивой. Осенняя Москва желтела и оголялась прямо на глазах, и оторванные легким ветерком разноцветные листья планировали прямо на сидящего в парке Ивана.
«Этот город сошел с ума, – думал Иван. – он не замечает людей, которые в нем живут. Он так же легко избавляется от них, как это дерево сбрасывает свои листья. Новые вырастут...»
Новые вырастут! Эта мысль прочно засела в сознании Ивана и не давала ему покоя. Сколько не убивай этих людей, на их месте тут же возникают новые, такие же или другие, не имеет значения. Важно лишь то, что ничего в результате не меняется... Все остается точно таким же, каким было до тебя. Словно тебя никогда и не было...
С этой мыслью Иван не мог примириться. Как странно, что ощущение своего небытия пришло к нему одновременно с чувством полной свободы. Или так и должно быть?
«Нет! Я был! Я жил в этом городе! Я убил всех тех людей, которых я убил. Если бы я, например, не убил Кроносова, „Интегралбанк“ получил бы тот огромный правительственный кредит в свое полное распоряжение и стал бы лидером среди московских банков. Я изменил судьбу этого банка и всех людей, которые с ним связаны. И это – доказательство того, что я жил и продолжаю жить...»
Иван понял, что ему просто необходимо узнать, что сейчас происходит в «Интегралбанке», председателя совета директоров которого, Сергея Кроносова, он, по заказу Крестного, ликвидировал несколько месяцев назад. Это было очень сложное задание, но Иван выполнил его, и сделал тогда все очень чисто...
Иван встал, повинуясь этому импульсу и пошел пешком между Ленинградским шоссе и Химкинским водохранилищем... Пройдя минут десять, он наткнулся на двух мрачных мужчин с рюкзаками, обросших темной щетиной с удочками в руках. Один из них встал на пути у Ивана и молча смотрел, как тот подходит к нему.
– Выпить хочешь? – спросил он у Ивана.
Иван вдруг резко ощутил потребность в хорошей дозе алкоголя. Первое желание, возникающее в нем, тут же становилось самым для него главным, вытесняя из его души все остальные...
Иван кивнул головой.
– Только не гаванский ром, – сказал он и добавил, чтобы не оставалось сомнений:
– Хочу!
– А это, что возьмешь, то и пить будем, – успокоил его сразу же повеселевший мужчина. – У нас-то покупать не на что. Не клюет сегодня, зараза! Вот и приходится по принципу дворника Тихона действовать.
– Кого? – переспросил Иван. – Он н знал никакого дворника Тихона, у него вообще не было ни одного знакомого дворника.
– А, не важно, – махнул рукой мужчина. – Весь принцип заключается в одном слове: «Угости!». Самое трудное – найти человека, который не только выпить хочет, этого-то добра сейчас... Но что б у него еще и деньги были. У тебя как с дефицитом платежного баланса...
– У меня бюджет бездефицитный! – ответил Иван, невольно подстраиваясь под тон собеседника. – Показывай, где тут ближе всего...
– Где, значит, ближе, а не где дешевле? – сообразил мужчина. – Так ты, выходит, богатенький Буратино? А щетина такая же как у меня...
Ларек, в котором продавали спиртное, оказался прямо за спиной у Ивана. Он купил три бутылки водки «Комдив», чем немало удивил своих «перехватчиков», которые рассчитывали максимум на одну «Анапу», когда выходили на свою «свободную охоту». Один из них тут же отказался пить водку и сказал Ивану, чтобы тот купил портвейна, только не импортного, а местного московского разлива и, желательно, попроще... Иван купил и портвейн.
Расплачиваясь, он заметил взгляды своих компаньонов, устремленные на его туго набитый долларами бумажник, и сразу же вспомнил русских проституток в Лозанне, собиравшихся убить его, чтобы завладеть его деньгами... Но, как ни странно, никакой опасности со стороны жаждущих выпить мужиков он не почувствовал. Он просто сунул бумажник в карман и забыл об их завистливых взглядах...
Когда же он купил на закуску целую палку вареной колбасы и две банки маринованных грибов, тот, что назвал его Буратино, вдруг остановился и заявил.
– Слушай, мужик, иди своей дорогой. Мы тебя не трогали, а ты нас не видел...
– А что случилось-то? – спросил искренне недоумевающий Иван.
– Да ничего не случилось! – разозлился мужчина. – Просто – опасная ты личность... Хрен тебя знает, какой ты, когда напьешься! Сейчас-то ты так, ничего, а напьешься, пушку из кармана выхватишь, да башки нам постреляешь?
– Что ж я, сумасшедший, что-то ли? – обиделся на него Иван.
– А что ж, нормальный, что ли, столько закуски покупаешь! – возмутился мужик. – Закуска у нас с собой. Можно было на эти деньги еще пузырек взять!
– Еще надо? – спросил Иван. – Давай, еще возьму! Деньги есть.
– Еще – не надо! – отрезал мужчина, и свернул на берег водохранилища, продолжая бормотать себе под нос. – Этого хватит. Но на закуску зря деньги истратил. Там бы как раз еще и на бутылку хватило... Закуски и так навалом. Хлеба – целая буханка. На насадку брали, осталась. Рыбы сушеной завались – штук пять и все с икрой! Куда, на хер, колбасы столько? Обожраться что ль?
Они расположились в небольшой рощице на берегу сильно вдающегося в ховринский берег узкого заливчика и молча выпили по очереди из граненого стакана, извлеченного из рюкзака вместе с хлебом и воблой.
– Вот ты, Буратино, обижаешься, – сказал мужчина, обращаясь к Ивану, – а совершенно напрасно... Мы с Пряником, можно сказать, жизнями своими сейчас рискуем, с тобой тут выпивая.
– Это почему же? – удивился Иван. – Я тебя первый раз вижу, что ты против меня имеешь?
– Я тебя тоже – первый раз! – согласился мужчина. – Но ты на себя в зеркало-то смотрел? Щетиной зарос как кабан, глаза – красные как у кролика, который срать хочет, короче – пугало огородное вроде меня. Да еще с жуткого похмелья, не иначе... А бабок – полный карман. Да все в баксах. Что там у тебя еще в кармане-то? Может пушка?
– Пушка, – подтвердил Иван, который не видел смысла что либо скрывать от своих собутыльников. – Надежная пушка. «Макаров»...
– Вот видишь, – укоризненно сказал мужчина. – Опасный ты человек.
– Нет, – сказал Иван. – я не опасный. Я из этого «макара» столько народа положил, что самого уже тошнит от этого занятия...
– Убийца, что ль? – спросил мужчина, наливая в стакан портвейн и подавая своему спутнику. – Киллер? И хорошо платят?
Иван покивал головой.
– Платят, платят... Не жалуюсь. Осточертело только все! – сказал он, принимая стакан с водкой. – Ты вот мне скажи – как ты живешь? Зачем ты, вот, на рыбалку сегодня пошел? Что б на водку заработать? Другого способа не было денег достать?
– Эх, деревянная ты голова! – воскликнул мужчина. – Да мы с пряником все лето – на рыбалке! А водка... Водку всегда достать можно. Вот, пьем же!
И он опрокинул в рот стакан водки.
– Люблю я рыбу ловить, понимаешь. И пряник – тоже любит. Скажи, Пряник?
Второй мужчина, не произнесший за все время почти ни слова, энергично закивал головой.
– Вот видишь, любит... Я себя человеком чувствую, когда с удочкой сижу и ни хера мне ничего больше не надо! Ничего, понял? Ни денег, ни водки, ни бабу! Я так живу, и мне нравится так жить!
Помолчали. Слышно было только как хрустят на зубах маринованные грибы.
– А ты, я смотрю, запутался, – сказал мужчина и добавил с ироничной усмешкой. – Киллер!
Иван кивнул. Он действительно не понимал своей жизни и отчаянно завидовал человеку, который сидел напротив него. Иван отдал бы все, что у него есть, лишь бы тоже испытывать удовольствие от ежедневного бездумного сидения с удочкой на берегу.
– Вот, что я тебе скажу, Буратино! – наставительно произнес мужчина запихивая в рот кусок колбасы. – Плюнь на все! И делай только то, что сам хочешь делать. Надоело убивать – брось! Захочешь убить кого-нибудь – убей! Но только сам. Не по приказу. Хочешь, с нами пошли. Мы здесь недалеко обитаем, на Головинском кладбище, пока не похолодало еще. Там и допьем это все.
Он показал рукой на две оставшиеся бутылки «Комдива», еще целые.
Иван кивнул. Ему вдруг очень захотелось взглянуть на кладбище. Просто взглянуть, посмотреть – как там, среди могилок?
Они долго, как показалось Ивану, брели по берегу озера, как называл мужчина, которого, как выяснил, наконец, Иван, звали Батей. По дороге Батя рассказал свою историю. Вернее, Иван выпытал из него, что тот был священником, «батюшкой», настоятелем небольшой церквушки на Владыкинском кладбище, что находится на окраине Ботанического сада. Оттого и кличка его пошла. На вопрос, как же его зовут на самом деле, Батя мрачно пробормотал.
– А никак меня не зовут. Просто – человек. Батя. И все на этом.
А вот вопрос о том, как же оказался он в бродягах, его задел и даже как-то возбудил.
– Тоже вот, как ты, о жизни задумался, – сказал он, шагая мимо станции метро «Водный стадион» вместе с Иваном и своим спутником Пряником. – Встал однажды утром, голова трещит с похмелья. Хочется чего-то, а чего – не пойму никак. Прихожанку-то турнул со своей постели, она оделась и ускакала, а я сижу в одном исподнем, думаю. Я в семинарию-то попал уже после того, как Московский университет окончил, кандидатскую защитил, биолог я по мирскому образованию. о душе человеческой много к тому времени узнал и передумал всякого немало. Мне службу утреннюю вести, а душа противится, не хочет перед прихожанами маяться. Мне бы, думаю, сейчас сидеть где-нибудь на бережку, на поплавок смотреть и следить, как вокруг него вода колышется. Ничего больше и не хочу. Ни бога и ни дьявола. Я столько лет о боге рассуждал, столько лет дьявольским уговорам уступал, что не могу больше. они друг с другом не ладят, а я тут при чем? Я не бог и не дьявол. Я просто – человек. Чего же они во мне-то поле битвы устроили? Да ну их у лешему! Рясу под кровать бросил, мирскую одежду надел, да и ушел из церкви. Ключи дьяку отдал... А Пряник, вот, со мной увязался... тоже – богу не верит, а за дьяволом не хочет идти... Он сторожем был при церкви-то... Так вот и живем с ним на кладбище, уже лет пять, наверное, а то и шесть. Летом рыбку ловим, зимой книжки читаем, да корзинки плетем из лозы.
Батя остановился и посмотрел на Ивана внимательно и многозначительно. Они уже подошли к воротам кладбища. Через ограду Ивану было видно, как покосились кресты на старых заброшенных могилах, а на новых сверкали золотыми буквами надписи на гранитных и мраморных обелисках.
– Вот, Буратино, живем мы где, – сказал Батя. – Там, где другие смертные отдыхают.
– Иваном меня зовут, – сказал Иван.
– Иваном ты станешь, когда в себе разберешься, – возразил Батя. – А пока ты – Буратино. Глупый деревянный мальчишка с коротенькими мыслями. Хоть и богатенький... Ну, пошли, чего стоять-то на пороге...
И они вместе с Пряником не торопясь вошли в кладбищенские ворота.
Иван почувствовал, что не может идти вслед за ними. Ему показалось, что его охватило ощущение тесноты от лежащих в этой земле один на другом покойников. Ему стало душно и захотелось расправить плечи и глубоко вздохнуть.
Он посмотрел вслед Бате и Прянику, которые н оглядываясь, шли мимо кладбищенской конторы, мимо мраморных заготовок и старых оград, сваленных в кучу, и остался стоять на месте. Потом медленно повернулся и пошел обратно по Головинскому шоссе к станции метро...
Через сорок минут он выходил из парикмахерской, в которой с него содрали густую щетину, щедро облили туалетной водой и коротко постригли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23