Покупал тут Водолей ру
..
— Ты прав, ани, — возбужденно сказала Юль. — Теперь я начинаю понимать картины, воскрешенные «позади идущей памятью» моего школьного товарища Ило. Я потом расскажу тебе подробнее… Твой вывод точен, долгожитель: мы и земляне — дети одной матери, после тысячелетий встретившиеся вновь!
Сейчас, когда вы, уже пережившие новизну этого открытия, читаете мой рассказ о встрече с Тотом, вам, наверное, трудно понять наше состояние. А после отлета Тота и Мауки на Гаяну — и их судьба воспринимается вами как прочитанный роман, как что-то знакомое и потому уже не очень удивительное…
И это хорошо. Жизнь не стоит на месте, и если не привыкать даже к самому приятному и счастливому, то можно, уверяет Хоутон, лопнуть от удивления.
7
К тому, что известно вам из газет и кинохроники, я добавлю немногое: расскажу, как родилась новая традиция космонавтов, улетающих с космодрома Пито-Као.
Это Мауки предложил почтить память предков по древнему обычаю полинезийцев…
… Ночь. Мы — семеро! — у могилы Мана. На золотой плите лаконичная надпись: «Мужественным гаянцам — от Земли».
В изголовье могилы — каменное изваяние: длинноухое удлиненное лицо, обращенное к океану. Нам кажется, что глаза его блеснули в лучах луны — это не успевшие высохнуть озерки после недавнего дождя.
Мауки развел у могилы костер, и мы сели вокруг огня. Помолчали, не отрывая взглядов от теней, играющих на лице длинноухого великана. Думали о самом простом и заветном.
— Прости, Мана, — громко произнес Мауки на языке своих отцов, — что я не полетел тогда на Гаяну… Ты знаешь: я не мог оставить свой маленький народ. Теперь они счастливы, и я прошу тебя: сделай так, чтобы в ближайшей экспедиции на твою планету участвовал и я, один из тех, в ком течет и твоя кровь.
— Прощай, Мана, — вздохнул Тот. — Я теперь верю, что вернусь домой… Тяжело возвращаться без тебя, без экипажа… Но мы сделали все, что смогли.
— Я знала о тебе с детства, великий сопланетник, — сказала Юль. — Сейчас, находясь у твоего праха, я приношу тебе светлую память нашего народа. Я счастлива, долгожитель.
— Твой прилет, мудрый Мана, — тихо проговорил Евгений Николаевич, — послужил началом пути к открытию и познанию космических струйных течений и дал моей жизни новое содержание. Твой образ будет помогать мне…
— Я хочу, Мана, — молвил Шелест, — чтобы история твоей жизни и жизни твоих друзей служила примером моим детям.
— Дорогой Мана, — начал я, когда подошел мой черед. — Я всегда робею, берясь за перо… Трудно изложить словами чувства и мысли… Сомнение угнетает меня. И все же я напишу книгу о благородных, умных людях Земли и Гаяны. Кто-нибудь другой сделал бы это лучше. Но я знаю историю рождения дружбы наших планет так хорошо, что обязан написать ее сам.
Лишь Хоутон не сказал ни слова.
Медленно догорает костер у могилы гаянца, угасает и пламя нашего повествования. Каменное изваяние и сейчас безмолвно, с надеждой смотрит в звездную даль. Будто тоже понимает, что подобно тому, как бесконечна Вселенная, безграничны и возможности Человека в завоевании Счастья для своей Родины!
ЭПИЛОГ
Хорошо ли я выполнил свое обещание — судить не мне. И если что-нибудь не понравится моим юным читателям — Великий Мана (я обращаюсь к тебе, к твоему изваянию), сделай так, чтобы они подумали и о том, что нет и не будет человека, который сумел бы выпить Чашу Совершенства до дна!..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Ты прав, ани, — возбужденно сказала Юль. — Теперь я начинаю понимать картины, воскрешенные «позади идущей памятью» моего школьного товарища Ило. Я потом расскажу тебе подробнее… Твой вывод точен, долгожитель: мы и земляне — дети одной матери, после тысячелетий встретившиеся вновь!
Сейчас, когда вы, уже пережившие новизну этого открытия, читаете мой рассказ о встрече с Тотом, вам, наверное, трудно понять наше состояние. А после отлета Тота и Мауки на Гаяну — и их судьба воспринимается вами как прочитанный роман, как что-то знакомое и потому уже не очень удивительное…
И это хорошо. Жизнь не стоит на месте, и если не привыкать даже к самому приятному и счастливому, то можно, уверяет Хоутон, лопнуть от удивления.
7
К тому, что известно вам из газет и кинохроники, я добавлю немногое: расскажу, как родилась новая традиция космонавтов, улетающих с космодрома Пито-Као.
Это Мауки предложил почтить память предков по древнему обычаю полинезийцев…
… Ночь. Мы — семеро! — у могилы Мана. На золотой плите лаконичная надпись: «Мужественным гаянцам — от Земли».
В изголовье могилы — каменное изваяние: длинноухое удлиненное лицо, обращенное к океану. Нам кажется, что глаза его блеснули в лучах луны — это не успевшие высохнуть озерки после недавнего дождя.
Мауки развел у могилы костер, и мы сели вокруг огня. Помолчали, не отрывая взглядов от теней, играющих на лице длинноухого великана. Думали о самом простом и заветном.
— Прости, Мана, — громко произнес Мауки на языке своих отцов, — что я не полетел тогда на Гаяну… Ты знаешь: я не мог оставить свой маленький народ. Теперь они счастливы, и я прошу тебя: сделай так, чтобы в ближайшей экспедиции на твою планету участвовал и я, один из тех, в ком течет и твоя кровь.
— Прощай, Мана, — вздохнул Тот. — Я теперь верю, что вернусь домой… Тяжело возвращаться без тебя, без экипажа… Но мы сделали все, что смогли.
— Я знала о тебе с детства, великий сопланетник, — сказала Юль. — Сейчас, находясь у твоего праха, я приношу тебе светлую память нашего народа. Я счастлива, долгожитель.
— Твой прилет, мудрый Мана, — тихо проговорил Евгений Николаевич, — послужил началом пути к открытию и познанию космических струйных течений и дал моей жизни новое содержание. Твой образ будет помогать мне…
— Я хочу, Мана, — молвил Шелест, — чтобы история твоей жизни и жизни твоих друзей служила примером моим детям.
— Дорогой Мана, — начал я, когда подошел мой черед. — Я всегда робею, берясь за перо… Трудно изложить словами чувства и мысли… Сомнение угнетает меня. И все же я напишу книгу о благородных, умных людях Земли и Гаяны. Кто-нибудь другой сделал бы это лучше. Но я знаю историю рождения дружбы наших планет так хорошо, что обязан написать ее сам.
Лишь Хоутон не сказал ни слова.
Медленно догорает костер у могилы гаянца, угасает и пламя нашего повествования. Каменное изваяние и сейчас безмолвно, с надеждой смотрит в звездную даль. Будто тоже понимает, что подобно тому, как бесконечна Вселенная, безграничны и возможности Человека в завоевании Счастья для своей Родины!
ЭПИЛОГ
Хорошо ли я выполнил свое обещание — судить не мне. И если что-нибудь не понравится моим юным читателям — Великий Мана (я обращаюсь к тебе, к твоему изваянию), сделай так, чтобы они подумали и о том, что нет и не будет человека, который сумел бы выпить Чашу Совершенства до дна!..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23