Поверь, мне больно видеть страдания Симона; я и сам из-за этого страдаю, но ничего поделать не могу - мы оба безумно любим одну и ту же женщину, лучше которой нет никого на свете... твоя сестра, разумеется, не в счет. Амелина в равной степени дорога нам обоим, и я, право, не знаю, хватит ли у меня сил сдержать свое обещание и не спать с нею впредь. Скорее всего, нет... А что до Матильды, то я обещаю и пальцем ее не касаться. Твоя любовь для меня священна; ты брат Луизы, и оскорбить твою любовь все равно, что оскорбить ее светлую память. - Он положил руку ему на плечо. - Насчет этого будь спокоен, братишка. Пойдем ко мне, ладно?
Габриель упрямо покачал головой.
- Нет, не пойду.
Филипп раздосадовано крякнул.
- Ну что ж, поступай как знаешь. Но если напортачишь, пеняй только на себя. Я тебя предупредил и дал тебе дельный совет, однако ты не захотел последовать ему - воля твоя, безумец этакий. Учти: Матильда девушка порядочная, застенчивая и крайне впечатлительная. Одно твое появление среди ночи и в таком возбужденном состоянии, несомненно, оттолкнет ее от тебя... А, черт! Вижу, все это без толку. Дай-ка я пройду.
- Куда? - Габриель снова напрягся.
Филипп задержал дыхание, подавляя внезапный приступ раздражения.
- Самым разумным выходом было бы сейчас же позвать стражу и велеть ей взять тебя под арест. На моем месте Эрнан так бы и поступил. Боюсь, я еще пожалею, что не сделал этого. Горько пожалею. - Он отобрал у Габриеля шпагу и швырнул ее вглубь коридора. - К твоему сведению, Матильда далеко не единственная хорошенькая девушка, что живет в этом здании. Не к ней я иду, не к ней! Да буду я проклят вовеки, если когда-нибудь трону ее. Такая клятва тебя устраивает?
Не дожидаясь ответа, Филипп решительно отстранил Габриеля и быстрым шагом вышел из галереи в коридор, мысленно ругая Матильду, что влюбилась в него, Габриеля - что влюбился в Матильду, а себя - что положил на нее глаз. Это было нелогично, и тем не менее несколько умерило его досаду. Так или иначе, он только что потерпел поражение тем более сокрушительное, что не рассчитывал взять реванш. Матильда перестала существовать для Филиппа как женщина - ее любил Габриель, брат Луизы. Но несмотря ни на что, горький привкус неудачи оставался, и он чувствовал настоятельную потребность чем-то его заглушить.
5. МЫ ВМЕСТЕ С МАРГАРИТОЙ УЗНАЕМ, ПОЧЕМУ ФИЛИПП ОТВЕРГАЕТ
ДОГМАТ О НЕПОРОЧНОМ ЗАЧАТИИ СЫНА БОЖЬЕГО
Хотя было уже далеко за полночь, Маргарита никак не могла уснуть. Укрытая до пояса легким пледом, она лежала под роскошным балдахином на широкой и низкой по восточной моде кровати и, заложив руки за голову, со скучающим видом слушала монотонное чтение своей фрейлины. Ночной туалет принцессы отличался особой изысканностью. Она была одета в очаровательнейшую отороченную изящными кружевами ночную рубашку белого с пепельным оттенком цвета из такой тонкой, воздушной, почти невесомой ткани, что при желании можно было сжать ее в комок, который уместился бы в маленькой женской ладошке.
- Господь с тобой, душенька! - в конце концов, не выдержав, оборвала фрейлину Маргарита. - Ну, разве можно так? Бормочешь себе под нос, словно монах десятую молитву. Это же тебе не псалтырь.
- Прошу прощения, сударыня, - с лицемерным смирением произнесла юная девушка. - Но мне в самом деле милее Священное Писание, чем вся эта светская писанина.
Принцесса криво усмехнулась:
- Ах, да, конечно. Чуть не забыла! Ведь ты у нас ханжа.
- И вовсе я не ханжа, - запротестовала девушка. - Просто порядочная женщина, вот и все.
- А женщина ли? - усомнилась Маргарита. - Внешне будто похожа - и сиськи у тебя на месте, и дырочка между ног есть, порой даже месячные случаются, - но все это лишь внешние признаки. А как там внутри? Чувствуешь ли ты себя женщиной? Держу пари, что нет. Ты просто маленькая засранка, Констанца, страсть как любишь выпендриваться и корчить из себя степенную и крайне набожную даму. У всякого нормального человека есть что-то от распутника, а что-то от ханжи - но только не у вас с Беатой. Верно, вы еще в материнской утробе крепко поцапались и не смогли разделить между собой эти два качества, поэтому ты взяла себе все ханжество, а твоя сестра - всю распущенность. И вот результат: ты бросаешься на каждого встречного попа с просьбой о благословении, а Беата ложится под каждого встречного парня, который ей приглянется... И это в ее-то годы!
- Потому она и ходит у вас в любимицах, - обиженно заметила Констанца. - В отличие от меня, что, впрочем, не удивительно. Ведь порядочность при вашем дворе почитается чуть ли не за преступление.
Маргарита приподнялась на локте.
- Эге-ге, птичка певчая! Ну-ка живо перемени песенку, она мне что-то не по нутру. Советую тебе заткнуться по-хорошему.
- А я не могу больше молчать! - в праведном пылу отвечала девушка. Совесть не позволяет...
- Совесть, говоришь? - хищно прорычала принцесса. - Сейчас мы потолкуем с твоей совестью!
Она бросила с ног плед, в глазах ее зажглись недобрые огоньки. К счастью для незадачливой фрейлины, в этот критический момент дверь спальни приоткрылась и внутрь заглянула горничная Маргариты.
- Госпожа...
- В чем дело, Лидия? - недовольно отозвалась Маргарита. - Опять притащился Рикард? Так вели охране гнать его в шею и не тревожь меня понапрасну.
- Простите, сударыня, но это не господин виконт.
- А кто же?
- Монсеньор Аквитанский. Младший, разумеется.
- Ого! - Глаза Маргариты вновь заблестели, но уже от сладкой истомы, что в мгновение ока охватила ее. Поджав под себя ноги, она села в постели. - Чудеса, да и только!.. Что ж, пригласи его.
Горничная с сомнением поглядела на полупрозрачную ночную рубашку Маргариты, которая почти не скрывала ее прелестей, лишь окутывая их легкой туманной дымкой.
- На вас что-нибудь надеть, госпожа?
- Разве я голая? - раздраженно бросила Маргарита. - Пригласи принца войти, говорю тебе.
Горничная повиновалась, и через минуту в спальню вошел Филипп. Он оценивающе поглядел на принцессу и улыбнулся. Ее ночная рубашка произвела на него самое приятное впечатление, и где-то на задворках памяти он сделал себе заметку непременно раздобыть пару таких же рубашек для Амелины.
- Добрый вечер, кузен, - сказала Маргарита приветливо. - То бишь доброй ночи... Представьте себе, - быстро заговорила она, не давая Филиппу времени не извинения. - Это негодная девчонка едва не вывела меня из себя. Так что вы явились очень кстати.
Филипп внимательно присмотрелся к фрейлине, на которую поначалу бросил лишь беглый взгляд. Его брови изумленно взлетели вверх.
- Вот так сюрприз! Ты уже здесь, крошка! Но как ты успела?
Девушка удивилась не меньше его.
- Прошу прощения, монсеньор?
- Да брось притворяться! - отмахнулся Филипп. - Эка лицемерка! Будто я не разглядел тебя, когда ты нежилась в постельке с Марио...
Фрейлина подскочила, как ужаленная.
- Монсеньор! - негодующе воскликнула она.
- Ах ты проказница! - Филипп игриво погрозил ей пальцем. - Пытаешься скрыть от своей госпожи, что лишила моего пажа невинности? Ну, нетушки, ничего у тебя не выйдет.
Тут Маргарита разразилась громким хохотом и принялась лупить кулаками подушку.
- Ой, умора! Ой, не могу!..
Смеясь, она выглядела еще соблазнительнее, и волей-неволей Филипп переключил все свое внимание на нее.
- Вы обознались, дорогой принц, - наконец, объяснила она, немного успокоившись. - Констанца здесь ни при чем. В постели с вашим пажом вы видели ее сестру Беату. Они близнецы.
- Так вот оно что! - рассмеялся Филипп. - А я уже не знал, что и подумать, даже растерялся - ведь негодование было так искренне. - Он повернулся к фрейлине: - Виноват, барышня. Извините, что спутал вас с сестрой. Впрочем, это не мудрено; вы с ней похожи, как две капли воды.
- И ступай спать, золотко, - добавила Маргарита. - Ты свободна.
Девушка молча поклонилась им обоим и вышла из спальни, наградив Филиппа напоследок далеким от восхищения взглядом.
- Никогда еще не встречала столь похожих и в то же время столь разных людей, как Констанца и Беата, - задумчиво промолвила Маргарита ей вслед.
- А кто, собственно, они такие? - поинтересовался Филипп.
- Племянницы его преостервененства нашего драгоценнейшего епископа Памплонского. Он боготворит Констанцу, что не удивительно, и весьма прохладно относится к Беате, что тоже не удивительно. Только вот незадача - постоянно путает их... Ну, все, довольно об этих чудо-сестрицах. Присаживайтесь, кузен, не стойте как истукан. Можно и на кровать - коль скоро вы явились ко мне среди ночи, а я приняла вас в своей спальне, то к чему нам заботиться о всяких условностях.
Филипп последовал ее совету и сел в ногах кровати, прислонившись к одному из четырех резных столбиков, которые поддерживали балдахин.
- Сударыня...
- Кузина, - поправила его Маргарита. - Называйте меня кузиной.
- Хорошо, кузина. Прошу великодушно простить меня за...
- Ой, не надо! Давайте обойдемся без извинений. Они привнесут неловкость, а наша беседа началась так чудесно! Что бы ни привело вас ко мне в столь поздний час, я все равно рада вашему визиту. - Она обхватила колени руками, чуть склонила голову к правому плечу и пристально поглядела на Филиппа. - Вот как! Вы чем-то взволнованы? Что произошло?
- Ну... Да нет, ничего особенного. Просто мне не спится.
- Мне тоже, - подхватила Маргарита и с очаровательным бесстыдством добавила: - В последнее время я очень плохо засыпаю в одиночестве.
- И что вы предлагаете? - невинно осведомился Филипп.
- А что, по-вашему, я должна предложить?
- Как это что? Разумеется, какое-то действенное средство от нашей бессонницы.
- Это намек?
- Намек? На что? Боюсь, я не понимаю вас, кузина.
Маргарита фыркнула.
- Да будет вам, кузен! Давайте начистоту: ведь вы явились ко мне не просто так, а с совершенно определенной целью - заняться со мной любовью. Разве нет?
"Ты смотри! - подумал Филипп. - Как она набивается! Аж из платья вон лезет... Гм, а платья-то на ней как раз и нет".
- Ну, предположим, - ответил он, пытаясь проникнуть взглядом сквозь ее полупрозрачное одеяния, что, впрочем, не составляло большого труда для его острого зрения.
Маргарита откинулась на подушки и вытянула ноги. При этом ее ночная рубашка задралась, обнажив до самых колен ее соблазнительные стройные ножки. Филипп с вожделением облизнулся.
- Так что, - сказала она, призывно глядя на него. - Начнем прямо сейчас или еще немного поболтаем?
Филипп сокрушенно покачал головой. Вызывающее поведение Маргариты несколько охладило его пыл.
- Кузина, вы...
- Да, я бесстыжая, не спорю. Зато я откровенна: говорю, что думаю, поступаю, как мне хочется, и не вижу в этом ничего предосудительного. Что толку скрывать от собеседника свои мысли и желания, если они ему предельно ясны?
- А какой смысл, скажите на милость, говорить о том, что ясно и без слов? - парировал Филипп.
- Так, по крайней мере, честнее. И, если хотите, порядочнее. На мой взгляд, нет ничего постыднее ханжества, которое, на словах радея о благопристойности и чистоте помыслов, оскверняет все, к чему ни прикоснется его зловонное дыхание. Именно ханжество является виновником многих извращений. Человеку, убежденному в низменности всего плотского, иной раз бывает легче переступить грань, разделяющую естественное и противоествественное, хотя бы потому, что он не всегда замечает ее.
- Полностью согласен с вами, кузина, - кивнул Филипп. - Я всецело разделяю ваше мнение о ханжестве - однако речь сейчас не о том. Кроме ханжеских правил приличия, существуют еще вполне разумные, обоснованные нормы человеческого поведения и общения; если хотите, можете назвать их правилами хорошего вкуса, так как они скорее из области эстетики, нежели этики. Иногда бывает полезно умолчать кое о чем - и не ради некой абстрактной благопристойности, а из соображений... как бы это назвать?.. изящества, что ли. Есть вещи, о которых не стоит говорить напрямик, о них следует предполагать и строить догадки. Порой даже самые приятные, самые изумительные мысли, чувства, переживания, облеченные в слова, выглядят до крайности пошло и банально.
- Понятно. А я уже испугалась, что вы станете читать мне мораль.
- Упаси бог, дорогая кузина! Я еще в своем уме. Кому-кому, но не мне наставлять вас на путь истинный. Тем более, что у меня нет уверенности, свернули ли вы вообще с этого пути.
- Гм... Наш господин епископ, пожалуй, не согласится с вами.
- А я, пожалуй, не соглашусь с вашим господином епископом. К счастью, не ему решать, кто заслуживает Спасения, а кто - нет.
- Но Богу, - удрученно вздохнула Маргарита; ясный взгляд ее вмиг потускнел.
Филипп в изумлении уставился на нее.
- Вот те на! Что это с вами? Вы боитесь гнева Господня?
Маргарита снова вздохнула.
- Иногда боюсь, - откровенно призналась она. - Главным образом по вечерам, если ложусь спать одна. Подолгу думаю о своей бессмертной душе, об адских муках, о чертях рогатых... Глупости, конечно... но страшно.
Филипп прищелкнул языком.
"Ну и ну! Кто бы мог подумать..."
- Не переживайте, кузина, - успокоил он ее. - Вам уготовлено место в раю, поверьте мне на слово.
- А вам?
- Не знаю. Но если я и лишусь вечного блаженства, то уж никак не за свое беспутство. Найдутся грехи посерьезнее.
- Стало быть, вы отрицаете существование греха сладострастия?
- Я убежден в НЕ СМЕРТНОСТИ этого ПРЕГРЕШЕНИЯ. И вообще: грех плотский, грех первородный - все это чушь собачья.
Маргарита удивленно подняла брови.
- Вот как! Вы отвергаете Учение?
- Вовсе нет. Я лишь отвергаю некоторые его абсурдные постулаты. На мой взгляд, авторы Священного Писания превратно истолковали истинное Слово Божье. Не может Господь считать саму первопричину жизни в основе своей греховной, не верю я в это. Говоря о плотском грехе, Он, безусловно, подразумевал разного рода извращения.
- А что вы относите к извращениям?
- Всех извращений не счесть. Однако самое распространенное из них содомия.
Маргарита явно смутилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24