И, добавлю, исподтишка насмехаются надо мной. Вы выставляете меня на всеобщее посмешище.
- Скажите еще спасибо, что не на позорище, - с издевкой ответила Бланка. - А это я могу сделать, вы знаете. И тогда плакали все ваши честолюбивые планы.
Александр тяжело вздохнул.
- Да уж, знаю. Крепко вы держите меня в узде, нечего сказать... Итак, сударыня, после этой словесной разминки, нам, пожалуй, пора переходить к делу.
- К какому такому делу? У меня, к счастью, нет с вами никаких общих дел.
- Речь идет об одном милом молодом человеке, который...
- Об этом милом молодом человеке я как-нибудь позабочусь сама, оборвала его Бланка. - Не смейте вмешиваться в мою личную жизнь, господин граф. Вы потеряли на это право.
- Но я хочу предложить вам полюбовную сделку, - настаивал Александр. - Надеюсь, она удовлетворит нас обоих... всех троих.
Однако Бланка была непреклонна:
- Ничего у вас не выйдет, милостивый государь. Я не собираюсь ронять свое достоинство, заключая с вами какую бы то ни было сделку. Довольно с меня и нашего брака - самого прискорбного события всей моей жизни... Коломба! - громко позвала она.
Тотчас дверь отворилась, и в спальню прошмыгнула молоденькая смуглолицая горничная Бланки.
- Что вам угодно, моя госпожа?
- Граф покидает нас. Проводи его к выходу, чтобы, случайно, не заблудился.
- Но, сударыня... - начал было Александр.
- Аудиенция закончена, сударь, - кротко произнесла Бланка. - Еще одно слово, и я велю страже вышвырнуть вас вон. Уразумели?
Граф все уразумел. Ему был хорошо знаком этот тон - ровный, сдержанный, чуть ли не ласковый. Таким вот тоном покойный дон Фернандо в былые времена объявлял смертные приговоры провинившимся дворянам и чиновникам. Таким же тоном в тот памятный февральский день Бланка запретила ему под страхом разоблачения впредь переступать порог ее покоев. В состоянии крайнего раздражения она производила еще более жуткое впечатление, чем даже ее отец, ибо произносила свои угрозы не только ласково, но и нараспев. Александр вновь вздохнул, поднялся с табурета и молча направился к двери.
- Ах, да! - в последний момент вспомнил он, вернулся к столику, вынул из подсвечника свою свечу, пояснив с мрачной улыбкой: - Чего доброго, еще швырнете мне в спину, - и лишь затем вышел.
- Интересно, о какой это сделке он говорил? - первым отозвался Монтини, когда горничная затворила за собой дверь. - Что он хотел предложить?
- Наверняка собирался дать тебе денег, - сказала Бланка, положив голову ему на грудь. - Полагаю, тысяч десять, не меньше. Вот негодяй-то!
- Но зачем? - удивился Этьен. - Чтобы откупиться от меня? Бланка, родная, неужели ты подумала, что я соглашусь? Да ни за что! Никогда! Ни в коем случае! Ты мне дороже всех сокровищ мира.
- Знаю, милый. Но он не то имел в виду. По-видимому, он хотел, чтобы ты прикупил себе земель и стал зажиточным сеньором. Чтобы он, видишь ли, не стыдился тебя как моего любовника.
- О! - только и сказал Монтини.
- Какая низость! - гневно продолжала Бланка. - Предлагать свои грязные деньги! Ну, нет! Пусть лучше я опустошу нарбоннскую казну, но сама, без его помощи, соберу нужную тебе сумму.
- Дорогая! - с горечью произнес Этьен. - Опять за свое? Пожалуйста, не надо. Мне и так досадно, что я вынужден брать у тебя на текущие расходы, а ты... Да пойми же, наконец, как это унизительно - быть на содержании у любовницы. Ты, конечно, прости за откровенность, но факт остается фактом: моей дружбы ищут лишь всякие лизоблюды, а те, с кем бы я сам хотел дружить, относятся ко мне свысока, пренебрежительно. Еще бы выскочка, содержанец. Вот если бы я смог как-то отличиться, завоевать себе положение...
Тут Бланка спохватилась и села в постели. Глаза ее радостно засияли.
- Ах, да, совсем забыла! Кажется я нашла тебе достойную службу.
- Правда? - оживился Этьен. - И какую же? Надеюсь, военную?
- Да, военную.
- Где?
- И ни где-нибудь, а в королевской гвардии.
- О-о...
- Несколько дней назад подал в отставку один из лейтенантов, объяснила Бланка. - Маргарита пообещала выхлопотать его патент для тебя отец ей не откажет. Так что ты уже, считай, лейтенант гвардии.
- Лейтенант?! - изумленно воскликнул Монтини. - Да это же курам на смех. Я - лейтенант! Ни единого дня в армии - а уже лейтенант!
- Эка беда! Пусть и курам на смех, зато при дворе ты будешь важной персоной.
- И опять же выскочкой.
- Ошибаешься, милый. Патент-то вручу тебе не я, а король - причем по просьбе Маргариты. Ты понимаешь, что это значит?
- Ну и что?
- Вот глупенький! Всем известно, что Маргарита не раздает милости направо и налево, она благоволит лишь к тем, кого уважает, это непреложный факт.
- Ты хочешь сказать...
- Сообразил, наконец? Когда при дворе узнают, что ты назначен лейтенантом по ее личной просьбе, то сразу поймут, что она не просто терпит тебя из-за Матильды и ради нашей с ней дружбы, как это утверждают злые языки, - ведь никакая дружба не заставит ее сделать услугу несимпатичному ей человеку. Этим Маргарита покажет, что ты у нее в фаворе, что она уважает тебя; а раз так, то и отношение двора к тебе в корне изменится. Я здесь чужая, - в голосе Бланки явственно проступила грусть. Для сторонников короля я, прежде всего, жена графа Бискайского, для сторонников графа важно то, что я с ним не в ладах, и моя благосклонность ни тем, ни другим не указ. А Маргариту обожают все - и друзья, и враги; и ее любимцы здесь в почете хотя бы потому, что они ее любимцы. Вот, к примеру, твоя сестра. Около Матильды увиваются не только льстецы; ее дружбы добиваются также и порядочные девушки из богатых и знатных семей, а многие весьма достойные молодые люди не прочь жениться на ней. Так и ты, как только станет известно о твоем назначении...
- Постой-ка! - вдруг всполошился Монтини. - Ведь я даже не рыцарь. Какой же из меня лейтенант?
Бланка улыбнулась.
- Будь покоен, за этим дело не станет. Хоть завтра я могу посвятить тебя в рыцари.
- Ты?!
- Ну да. А что тут такого? В конце концов, я графиня Нарбоннская, один из пэров Галлии, и мне уже шестнадцать лет.
- Это что, шутка? - спросил Этьен.
- Конечно, шутка, - сказала Бланка. - Я же не хочу, чтобы придворные насмешники измывались над тобой: дескать, заслужил рыцарские шпоры в постели. А если без шуток, то я попрошу кузена Аквитанского. Мы с ним добрые друзья, и он не откажет мне в этой услуге.
Монтини пристально посмотрел ей в глаза.
- А знаешь, дорогая, такой очаровательной женщине как ты опасно обращаться к Красавчику за услугой. Глядишь, он потребует благодарности на свой манер.
И они весело расхохотались.
9. ПОРУГАННАЯ
После ухода Габриеля Матильда долго лежала на кровати, тупо уставившись невидящим взглядом в потолок. Ее охватило какое-то жуткое оцепенение. Ей отчаянно хотелось заплакать, но, несмотря на все старания, глаза ее оставались сухими, она не могла выдавить из себя ни единой слезинки. Тугой комок, что подступил было к горлу, так и застрял там намертво, не желая ни возвращаться обратно, ни вырываться наружу, и от этого на сердце ей становилось еще горче, еще тяжелее.
Прошло довольно много времени, прежде чем Матильде удалось стряхнуть оцепенение. Она села в постели и медленно, будто в трансе, принялась сбрасывать с себя измятую, местами разорванную одежду. Раздевшись донага, Матильда тщательно вытерла кровь - и лишь тогда комок в ее горле, наконец, подался, слезы брызнули из ее глаз, и она безудержно зарыдала, горько оплакивая свою поруганную невинность, свои разрушенные иллюзии, свои безжалостно растоптанные мечты...
Когда начал заниматься рассвет, Матильда, выплакав все слезы и оттого немного успокоившись, встала с постели, надела на себя чистую нижнюю рубаху и длинный пеньюар, вступила босыми ногами в тапочки и торопливо покинула комнату. Она больше не могла оставаться там, где над ней так жестоко наглумились, ей было страшно наедине со своими мыслями, и она решила пойти к Маргарите. Матильда знала, что накануне принцесса рассорилась с Рикардом, и посему надеялась застать ее в спальне одну или, в худшем случае, с Констанцей де Арагон. В последние два года Маргарита плохо засыпала сама и обычно, когда у нее не было мужчин, брала к себе в постель дежурную фрейлину - но при всем том ее отношения с девушками были совершенно невинными.
По пути Матильда едва не столкнулась лицом к лицу с Филиппом и лишь в последний момент успела спрятаться в одной из неглубоких ниш в стене коридора.
Филипп прошел мимо, не заметив ее. Белокурые волосы его были всклочены, щеки пылали алым румянцем; одет он был явно второпях и очень небрежно, а на губах его играла самодовольная ухмылка ловеласа, только что одержавшего очередную победу. На Матильду повеяло тонким ароматом духов, которыми пользовалась Маргарита, и запах этот ударил ей в ноздри так резко и неприятно, точно нашатырь. Бедняжка с трудом проглотила комок, что вновь подкатился ей к горлу, и до боли прикусила губу, из последних сил пытаясь унять очередной приступ рыданий. Как она была глупа и наивна, поверив его лживым речам о любви! Как жестоко он обошелся с нею!.. В его глазах она была лишь игрушкой - красивое личико, черные кудри, длинные стройные ножки, гибкий стан - одним словом, лакомый кусочек, вполне пригодный для развлечений, но не слишком ценный, чтобы им дорожить. Он с легким сердцем уступил ее своему дворянину, тут же выбросил ее из головы и отправился искать любви у другой...
Когда Матильда вошла в спальню, Маргарита лежала ничком на кровати, уткнувшись лицом в подушку.
- Ты что-нибудь забыл, Филипп? - нежно промурлыкала она, услышав тихий скрип двери.
- Это я, сударыня, - дрожащим голосом отозвалась Матильда.
- Ты? - Маргарита перевернулась набок и озадаченно взглянула на нее. - Что с тобой, душенька? Почему ты не спишь? У тебя такой измученный вид.
- Ну... Да нет, ничего, сударыня. Просто... Просто я хочу побыть с вами.
Принцесса вздохнула.
- Боюсь, не к добру это, Матильда. Слишком уж часто ты набиваешься ко мне - смотри, как бы не начала всерьез интересоваться девчонками. Впрочем, ладно, оставим это. По правде говоря, я даже рада, что ты пришла. Иначе довелось бы будить Констанцу, а мне сейчас не шибко хочется видеть ее кислую мордашку. К тому же она пристает ко мне еще настойчивее, чем ты тоже мне порядочная!.. Ну, ложись, не стой, как вкопанная; только сперва подай мне рубашку, она должна валяться где-то там, возле тебя.
Матильда подобрала с пола сей кокетливый наряд, скромно именуемый ночной рубашкой, и отдала его своей госпоже. Маргарита облеклась в полупрозрачную дымку, делавшую ее еще более соблазнительной, нежели в голом виде, а Матильда тем временем сбросила с ног тапочки, сняла с себя пеньюар и быстро юркнула под одеяло. Обхватив Маргариту за талию, она крепко прижалась к ней.
- Ну вот! - с грустью произнесла принцесса. - Что я говорила! Пожалуй, тебе пора замуж.
- Нет, - прошептала Матильда, зарываясь лицом на ее груди. - Не надо... Не хочу...
- А что же ты хочешь? Остаться старой девой?
- Не знаю, сударыня, я ничего не хочу. Я... Я хочу в монастырь!..
- Ага! - выдохнула Маргарита с явным облегчением. - Понятненько! Она взяла Матильду за подбородок и подняла к себе ее лицо. - Коль скоро речь зашла о монастыре, значит ты влюбилась.
Матильда густо покраснела и опустила глаза.
- Так я угадала? - не унималась Маргарита. - И кто же он, этот счастливчик?.. Ну-ка, ну-ка! Ведь это Красавчик Филипп, верно? Отвечай!
Матильда утвердительно кивнула и вдруг разразилась громкими рыданиями.
- Да что же это такое, в самом деле? - растерялась принцесса. Прекрати реветь, успокойся. Объясни, наконец, что стряслось?
- Он... Он... - начала было Матильда, но слезы помешали ей говорить.
- Неужели он обидел тебя?!
- Нет, не... не он... Это... это не о... он...
- Не Филипп? А кто?
- Это его... господин де... де Шеверни.
- Господин де Шеверни? Тот приятный молодой человек, с которым ты проболтала весь вечер?
- Д-да... Он...
- И что же он сделал?
- Он... он... Он оскорбил... оскорбил меня.
- Оскорбил? Как?
- Ну... Он... Он взял... взял и... и меня... оскорбил...
- Боже правый! - вскричала Маргарита. - Он изнасиловал тебя?!
- Д-да... да... - ответила Матильда и разрыдалась пуще прежнего.
Разбуженная громкими причитаниями, в спальню заглянула горничная принцессы.
- Госпожа...
- Брысь! - прикрикнула на нее Маргарита.
Она села, оперевшись спиной на подушки, подтянула ноги и положила голову Матильды себе на колени.
- Поплачь, девочка, поплачь, милая, - нежно приговаривала она, гладя ее по спине и волосам. - Плачь, сколько можешь, постарайся хорошенько выплакаться, тогда станет не так больно... Ах, он негодяй, подонок! Мерзкий насильник! Да я ему... Я покажу ему, где раки зимуют, подлецу такому. Ой, и покажу - чтоб другим неповадно было. Он у меня попляшет, помяни мое слово. Так получит, что после этого ад ему раем покажется. Ублюдок поганый! Блудливый сын гиены и шакала... Нет, это уму непостижимо! С виду такой вежливый и обходительный, такой кроткий и застенчивый молодой человек - и на тебе! - Маргарита тяжело вздохнула. - Как плохо я знаю мужчин!..
Чуть погодя, Матильда принялась рассказывать принцессе о своих злоключениях, сдабривая каждую фразу обильным потоком слез, так что к концу повествования она наплакалась всласть и приутихла. Маргарита слушала не перебивая; затем, когда Матильда умолкла, она вновь легла и привлекла девушку к себе.
- Бедняжка ты моя глупенькая! Разве ты не понимаешь, что сама напросилась!
- О да, сударыня, прекрасно понимаю. Я полностью отдаю себе отчет в том, что эта справедливая кара Божья за мои грехи, за мою развратность.
- За что, за что?! - изумилась Маргарита. - Какие еще грехи? Какая развратность? Да ты в своем уме, детка?!
- Это правда, сударыня, - серьезно отвечала Матильда. - Я уже согрешила в мыслях, я поддалась соблазнам Искусителя. Я развратна своими помыслами.
- Бред собачий! Попридержи эту религиозную чушь для падре Эстебана, с ним вы разберетесь, что к чему, совершила ли ты грех или нет, а мне мозги не пудри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24