Ничего смешного в этом неожиданном вопросе Мейер не нашел. * * * Булыжная улица получила свое название еще в те времена, когда город был голландским, задолго до того, как строительные работы превратили в булыжник толстые слои красноватой глины, которая могла бы подсказать иное название, впрочем, тоже нехитрое.С наименованием улицы у практичных голландцев вообще возникли некоторые проблемы, ибо родина их не могла похвастать горными массивами. «Rolsteen» по-голландски означает «камень, скатившийся с вершины горы». Но камень, о котором идет речь, ниоткуда не скатывался, особенно, если принять во внимание, что в этой части города, как, впрочем, и в любой иной, гор не было вообще. На самом деле он, можно сказать, торчал прямо из земли, а голландцы, безусловно, первоклассно замостили пространство вокруг камня. Англичане, не мудрствуя лукаво, просто перевели название с голландского. Так появилась и доныне существует Булыжная улица, хотя теперь здесь, конечно, не видно ни булыжников, ни даже гальки.Быть может, потому, что в давние времена, когда массивные валуны действительно существовали, улица располагалась прямо между ними, она и теперь тянулась всего на два квартала с востока на запад, а потом резко обрывалась. По обе стороны были лучшие в городе участки земли, а многие дома, разумеется, отреставрированные и находящиеся в превосходном состоянии, сохранились со времен голландцев. Ни у Кареллы, ни у Хейза не было знакомых, которые могли бы позволить себе жить на Булыжной. Но именно здесь жил отставной моряк Мартин Дж. Бенсон, и от детективов не ускользнуло то обстоятельство, что дом его находился всего в десяти кварталах от Рэмсейского университета.Оказавшись здесь около полудня, Бенсона они не застали. Привратник, поливавший роскошные хризантемы, выставленные в огромных деревянных кадках у самой кромки тротуара, сообщил им, что обычно мистер Бенсон уходит на работу около половины девятого. Мистер Бенсон, продолжал он, работает в рекламном агентстве на Джефферсон авеню. Мистер Бенсон, добавил он, возглавляет мозговой центр агентства. Прозвучало это так, будто мистер Бенсон является самим Господом Богом. Название агентства «Коул, Купер, Лумис энд Бах». Привратник сообщил также, что под руководством мистера Бенсона, как главы мозгового центра, агентство провело исключительно успешную кампанию по рекламе «Даффи Датс», сорта конфет, о которых Карелла и Хейз даже не слышали. Поблагодарив привратника за ценные сведения, они двинулись к центру.В приемной агентства «Коул, Купер, Лумис энд Бах» их встретила ослепительная блондинка, которую звали, если верить пластиковой карточке на столе, Дороти Хадд. Может, в честь нее и назвали столь успешный сорт конфет? На ней был розовый, с глубоким вырезом свитер, на несколько размеров меньше, чем нужно, и она, судя по всему, очень любила свои груди, о чем, в частности, свидетельствовала ее левая рука. Делая вид, будто теребит жемчужные бусы, спускающиеся прямо в ложбинку между грудями, Дороти всячески ласкала и поглаживала свои холмики. «Любопытно, — подумал Хейз, — какие знаки любви она выказывает им, например, на пляже, когда на ней только бикини?» При одной мысли о том, какова Дороти в постели, воображение его разыгралось; он представил себе, как она взбирается на него, поигрывая этими чудесными шарами. Он ничего не имел против ослепительных блондинок. Против ослепительных брюнеток — тоже.Карелла, счастливый муж, предположительно был наделен иммунитетом против подобных соблазнов, так что, показав Дороти полицейский жетон, просто спросил, не может ли мистер Бенсон уделить им немного времени. Дороти, продолжая играть бусами, сказала, что мистер Бенсон только что ушел обедать и вернется не раньше трех. Карелла вежливо спросил, где обедает мистер Бенсон.— Не знаю, право, — ответила Дороти.— Может, секретарша знает?— Наверное, — стреляя глазками, Дороти все играла, играла, играла бусинами, может, и непроизвольно, но Хейзу это явно не давало покоя. — Только и она обедает.— А нельзя ли все же как-нибудь узнать, где его найти? — настаивал на своем Карелла.— Попробую. — Дороти повернулась на вращающемся стуле и проследовала к двери, ведущей в кабинеты сотрудников. На ней была обтягивающая темная юбка, явно свидетельствующая о возвращении в Америку моды на мини. Хейз оценил и это. Едва она исчезла, как он выпалил:— Так и съел бы.— Я тоже, — присоединился Карелла, явно разрушая миф о мужчинах, которые обращают внимание только на своих жен.Через пять минут Дороти вернулась и, улыбаясь, снова уселась на свое место. Левая рука немедленно принялась за привычное дело. Хейз, не отрываясь, смотрел на девушку.— Мистер Периселло сказал, что мистер Бенсон обычно обедает в ресторане «Коуч энд Фор». Но именно обычно, а не всегда, так что, может, сегодня его там и нет. Почему бы вам не зайти в три? Или в любое другое время? — Она улыбнулась Хейзу.Карелла поблагодарил Дороти и увлек напарника к двери.— Я влюбился, — заявил тот. * * * В такие рестораны детективы второго класса с годовым окладом тридцать три тысячи семьдесят долларов не ходят. Спроектированный и оформленный армянским иммигрантом во втором поколении, он напоминал, в представлении строителя, английский постоялый двор начала XVII века — деревянные тумбы ручной резки, стропила, оцинкованные рамы, в которые вставлено стекло ручной работы, дощатый пол, в некоторых местах специально выщербленный для большей натуральности, и, наконец, пышногрудые официантки, облаченные в широкие сборчатые юбки и деревенские платья с высоким лифом, которые обнажали грудь еще больше, чем свитер Дороти Хадд. Хейз склонялся к мысли, что сегодня у него выдался удачный денек.Карелла попросил хозяйку, стройную брюнетку в длинном темном платье и туфлях на высоких каблуках, что явно не соответствовало воспроизводимой здесь атмосфере Англии XVII века, отыскать мистера Бенсона и передать ему карточку, на обороте которой он только что нацарапал несколько слов. Под его пристальным взглядом она двинулась через зал к угловому столику, за которым сидели, оживленно переговариваясь, двое мужчин — блондин и лысый. Они наверняка обсуждали очередной блестящий рекламный проект. Хозяйка передала карточку блондину. Тот посмотрел на лицевую сторону, где под изображением печати полицейского управления стояли имя и должность Кареллы, а также телефон Восемьдесят седьмого участка, а затем перевернул квадратик картона и вгляделся в каракули Кареллы. Он о чем-то спросил хозяйку, и та указала на столик администратора, рядом с которым стояли Карелла и Хейз. Столик, по замыслу архитектора, должен был быть похож на письменный стол доктора Сэмюэля Джонсона с массивной чернильницей, все в духе старой доброй Англии. Бенсон немедленно поднялся, извинился перед сотрапезником и двинулся через зал к полицейским.— Мистер Бенсон? — спросил Карелла.— Да, а в чем дело? Я обедаю.Росту в нем, прикинул Карелла, метр восемьдесят восемь, примерно столько же, сколько у Хейза, и плечи такие же широкие, и грудь колесом; глаза аспидно-черные, волосы пшеничные. Костюм на нем, Карелла готов был об заклад побиться, сделан на заказ, наимоднейший галстук, над левым карманом рубашки фирменный знак, на лацкане пиджака — вышитые инициалы М.Д.Б. Из-под рукавов пиджака виднеются французские манжеты, схваченные небольшими золотыми запонками с изумрудными вкраплениями. Розоватое кольцо на левой руке украшено изумрудом куда большего размера. Карелла пришел к выводу, что руководители мозговых центров рекламных агентств вполне зарабатывают на хлеб с маслом.— Если хотите закончить обед, мы можем подождать, — предложил он.— Да нет, давайте сразу покончим с этим, — отрезал Бенсон и принялся озираться в поисках места поспокойнее.В конце концов он выбрал стойку бара — сооружение из дуба с металлической поверхностью. Во всю стену над ней были подвешены вниз горлом стаканы. Они поставили три табурета в дальнем конце стойки, прямо у старинного кассового аппарата из меди. Хейз и Карелла сели по обе стороны от Бенсона, а тот сразу же заказал неразбавленный мартини со льдом.— Итак? — спросил он.— Итак, знакомы ли вы с некоей Марсией Шаффер? — Карелла решил сразу взять быка за рога.— Ага, так вот в чем дело, — сказал Бенсон и утвердительно кивнул.— В этом самом, — ввернул Хейз.— Так, в чем проблема? — спросил Бенсон.— Вы знакомы с ней?— Да. Я был с ней знаком.— Были?Теперь детективы задавали вопросы поочередно, заставляя Бенсона все время крутить головой.— Ведь она умерла, разве не так? И именно поэтому вы здесь. Разве не так? Да, я был знаком с ней. В прошедшее время.— И как давно оно прошло? — поинтересовался Карелла.— Я не виделся с ней больше месяца.— Нельзя ли поподробнее? — резко бросил Хейз.Бенсон обернулся к нему:— Наверное, мне лучше позвонить своему адвокату.— Да нет, наверное, вам лучше никуда не трогаться, — возразил Карелла.Бенсон немного отодвинул назад табурет, чтобы видеть обоих одновременно и не крутить головой.— Как это поподробнее?— Мистер Бенсон, — начал Хейз, — у вас есть голубой, из чистой шерсти халат с белой каймой на манжетах и воротнике?— Есть. Кто кому здесь, собственно, морочит голову? Вы нашли мой халат дома у Марсии, и поэтому вы здесь, так? Ну так и нечего валять дурака.— А золотая данхилловская зажигалка у вас есть?— Да, она, наверное, осталась в кармане халата, так что ли? Но отсюда еще не следует, что я ее убил.— А кто говорит, что вы ее убили? — осведомился Хейз.— Разве кто-нибудь сказал, что вы ее убили? — подхватил Карелла.— Я просто решил, что вы здесь, потому что...— Мистер Бенсон, когда вы оставили этот халат у мисс Шаффер? — спросил Хейз.— Я уже сказал. Больше месяца назад.— А точнее? — попросил Карелла.— По-моему, это было в День Труда. Мы с Марсией провели вдвоем уик-энд. В городе. Люблю проводить выходные в городе. Все уезжают, и в твоем распоряжении целый...— Вы все выходные провели у мисс Шаффер?— Да.— И взяли с собой вещи?— Да, то есть я имею в виду, что было необходимо.— И халат тоже?— Да. Наверное, я забыл, уходя, положить его в сумку.— Забыли халат и зажигалку?— Да.— И не хватились зажигалки с самого Дня Труда?— У меня не единственная зажигалка.— Вы курите «Мальборо»?— Да, я курю «Мальборо».Карелла достал из бумажника карманный календарь, полистал его и заметил:— День Труда был пятого сентября.— Вам виднее — календарь-то у вас.— Мне виднее. И с тех пор вы не виделись, так?— Так.— Как вы познакомились с мисс Шаффер, мистер Бенсон?— Я был приглашен в Рэмсей прочитать лекцию о методах рекламы. Потом был прием, там я и столкнулся с ней.— И вы начали встречаться.— Да. Я человек свободный, так что не вижу в этом ничего предосудительного.— Сколько вам лет, мистер Бенсон?— Тридцать семь. И в этом тоже нет ничего предосудительного. Марсии был почти двадцать один. Должно было исполниться в следующем месяце. Так что малолетних никто не совращал, если вы это хотите сказать.— А кто говорит о совращении малолетних? — осведомился Хейз.— У меня сложилось ощущение, что вы оба осуждаете мой роман с Марсией. Впрочем, откровенно говоря, на это мне решительно наплевать. Мы чудесно проводили время вдвоем.— Так отчего же вы перестали встречаться?— А кто утверждает, что перестали?— Да вы же только что сказали, что со Дня Труда, с пятого сентября, не виделись.— М-да, это верно.— И вы не пытались с ней связаться с тех пор?— Нет, но...— Позвонить, написать?— С чего это я буду писать ей? Мы живем в одном городе!— Но вы даже не позвонили.— Может, и звонил, разве теперь вспомнишь?— Но, так или иначе, с пятого сентября вы не виделись?— Сколько можно повторять одно и то же? Да. День Труда. Пятого сентября, если это действительно пятое.— Действительно.— Ну и прекрасно.Карелла посмотрел на Хейза.— Мистер Бенсон, — сказал тот, — вы случайно не стриглись третьего сентября, в субботу?— Нет, я никогда не стригусь по субботам.— А когда стрижетесь?— По вторникам. Каждый вторник у нас в два часа рабочее совещание, а в четыре я обычно иду в парикмахерскую.— Каждый вторник?— Нет, нет, раз в три недели.— Стало быть, третьего сентября, в субботу, вы не стриглись?— Нет.— А когда вы стриглись в последний раз?— В прошлый вторник.— Это было четвертого октября, — заметил Карелла, сверившись с календарем.— Пусть так.— А три недели назад было тринадцатое сентября.— С календарем не поспоришь.— А еще три недели назад было двадцать третье августа.— К чему это все, собственно? Вы что, хотите сказать, что мне пора в парикмахерскую?— Мистер Бенсон, вы заявили, что оставили свой халат дома у мисс Шаффер пятого сентября и с тех пор не виделись.— Верно.— Стало быть, вы не виделись пятнадцатого сентября? Через два дня после стрижки?— Нет.— И шестого октября тоже не виделись? Опять-таки через два дня после того, как ходили в парикмахерскую?— Ни в один из этих дней мы не виделись. В последний раз...— Да, да, вы говорили — День Труда.— Почему вы лжете нам? — мягко спросил Карелла.— Прошу прощения?— Мистер Бенсон, — начал Карелла, — к вашему халату пристали волоски, и лабораторный анализ показал, что вы стриглись за сорок восемь часов до этого. Вы утверждаете, что оставили халат у мисс Шаффер в День Труда, но третьего сентября не стриглись. Из этого следует, что халат был оставлен либо после более ранней, либо после более поздней стрижки, но никак не пятого сентября, когда, по вашим словам, вы не видели Марсию Шаффер в последний раз.— Так почему же вы лжете нам? — спросил на этот раз Хейз.— Может, мы и виделись после Дня Труда.— Какого числа, вы говорите, это было? Я имею в виду предпоследнюю стрижку?— Это вы нам скажите.— Ладно, не имеет значения. Четырнадцатое, пятнадцатое. Все равно. — Он поднял бокал с мартини и поспешно отхлебнул.— Но не на прошлой неделе, а? Не шестого октября?— Нет, это точно.— Вы не виделись с мисс Шаффер шестого октября, через два дня после последней стрижки? И в этот день вы не оставляли у нее своего халата?— Нет, в этом я совершенно уверен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31