— Это фактически будет означать вмешательство в личную жизнь людей, которым такое вмешательство, возможно, совсем не по душе, — заявила Полли.Энни посмотрела на нее. Можно было сказать, что советовать женщине, прерывать или не прерывать беременность, тоже необходимо рассматривать как вмешательство в личную жизнь, которое кому-то может не понравиться. Но эту мысль Энни не высказала. Она заметила лишь:— Наверное, мне все же придется получить этот ордер.— Пусть смотрит, — сказала Полли. * * * Эйлин сидела на кровати положив руки на колени, когда в палату вошел Клинг. Она была к нему спиной. По стеклу колотили капли дождя, искажая очертания близрасположенных зданий.— Привет.Она повернулась, и он увидел повязку на левой щеке. Толстый слой ваты и лейкопластырь. Она явно плакала: кожа вокруг глаз покраснела и вспухла. Улыбнувшись, Эйлин подняла в знак приветствия руку. И тут же рука бессильно опустилась, белая рука на белой простыне.— Привет.Клинг подошел к кровати и поцеловал ее в здоровую щеку.— Ну, как ты?— Да ничего, все в порядке.— Я только что говорил с врачом, они обещают тебя сегодня выписать.— Очень хорошо.Клинг не знал, чтобы еще сказать. Он знал, что с ней приключилось, а что сказать, не знал.— Здорово я выступила, — начала она. — Настоящий полицейский, ничего не скажешь. До того позволила запугать себя, что оба пистолета... — Она отвернулась. Дождь продолжал барабанить по окнам.— Он изнасиловал меня, Берт.— Знаю.— Ну и... — голос у нее сел. — Ну, и что скажешь?— Так и убил бы подонка, — сказал Клинг.— Это понятно, но... как ты... как тебе то, что меня изнасиловали?Клинг с удивлением посмотрел на Эйлин. Она все еще сидела, отвернувшись, словно хотела скрыть повязку, а заодно и рану — свидетельство ее капитуляции.— Я хочу сказать... что я позволила ему изнасиловать себя?— Ничего ты ему не позволяла.— Я полицейский.— Детка...— Мне следовало бы... — Эйлин горестно покачала головой. — Я слишком перепугалась, Берт, — едва слышно закончила она.— Это я за тебя боялся.— Я думала, он убьет меня.Эйлин наконец повернулась.Взгляды их встретились. На глаза у Эйлин навернулись слезы. Часто заморгав, она подавила их.— Но полицейскому нельзя бояться, Берт! Полицейский должен... я бросила пистолет! Когда он ткнул мне ножом под ребра, я так перепугалась, что бросила пистолет! Он уже был у меня в руке, а я его бросила!— И я бы сделал то же самое.— А в ботах у меня был спрятан запасной, маленький браунинг. Я достала его и уже взвела курок, и тут он... тут он полоснул меня по лицу.Клинг молчал.— Я и не думала, что будет так больно. Знаешь, когда подбриваешь волосы под мышками или на ногах, бывает, порежешься, ну поболит чуть-чуть, и все, а тут — по лицу. По лицу и, о Боже, Берт, как же было больно! Я знаю, что не красавица, но это единственное мое лицо, другого нет, и когда он...— Ты неотразима, Эйлин, — прервал ее Берт.— Уже нет, — Эйлин снова отвернулась. — И вот тогда, когда он ударил меня и я выронила второй пистолет... тогда я поняла... я поняла, что сделаю все, что он от меня захочет. Да, Берт, я позволила ему изнасиловать себя. Позволила.— А иначе он прикончил бы тебя.— Такая беспомощность была, такая отвратительная беспомощность, — Эйлин покачала головой.Клинг не сказал ни слова.— Ну и... — У Эйлин снова прервался голос. — Наверное, ты все время задаешь себе вопрос, а может, это я сама напросилась...— Не городи чушь.— А разве не об этом думают мужчины, когда их жен или подруг...— Да, ты сама напросилась, — сказал Клинг. — Именно поэтому ты в том месте и оказалась, это твоя работа. Ты делала свое дело, Эйлин, и тебя ранили. И это...— И еще меня изнасиловали! — Эйлин обернулась к нему. Глаза ее горели.— И это тоже ранение.— Нет! Бывало, и тебе доставалось на работе, но после тебя никто не насиловал! И в этом вся разница, Берт.— Вижу, вижу я эту разницу.— Сомневаюсь. Потому что иначе ты бы не полоскал мне мозги всеми этими разговорами о работе.— Послушай, Эйлин...— Он изнасиловал не полицейского, он изнасиловал женщину! Он меня изнасиловал, Берт! Потому что я женщина!— Я понимаю.— Ничего ты не понимаешь! Да и как ты можешь понять? Ты мужчина, а мужчин не насилуют.— Насилуют и мужчин, — кротко сказал он.— Где? В тюрьме? Так только потому, что под рукой нет женщины.— Мужчин тоже насилуют, — повторил Клинг, но распространяться на эту тему не стал.Она посмотрела на него. Боль, застывшая у него в глазах, была, кажется, такой же сильной, как и та, что она испытала, когда этот мерзавец разрезал ей щеку. Эйлин не сводила с Клинга глаз, словно в самую душу его хотела проникнуть. Злость и отчаяние постепенно проходили. Перед ней Берт, а не какой-то безымянный враг, назовем его, скажем, «Этот». Перед ней Берт Клинг и в конце концов, он-то уж к насилию вовсе никакого отношения не имеет.— Извини, — сказала она.— Да ладно, о чем речь.— Мне не следовало обрушивать все это на тебя.— А на кого еще? — улыбнулся он.— Нет, право, мне очень-очень жаль.Она потянулась к нему. Клинг утопил ее маленькую ладонь в своих руках.— Никогда не думала, что такое может случиться со мной, — вздохнула Эйлин. — Даже в самых страшных снах присниться не могло. Конечно, я побаивалась, всегда немного волнуешься...— Ясное дело.— Но что это в действительности может произойти, я ни секунды не думала. Помнишь, как я фантазировала насчет того, как меня изнасилуют?Он кивнул.— Да, фантазии остаются фантазиями до того самого момента, когда превращаются в действительность. Раньше я думала... мне казалось... в общем, чего там говорить, Берт. Мне было страшно. Даже с прикрытием было бы страшно. Но боялась я не того, что изнасилуют. Может, ранят, но не изнасилуют. Я ведь была полицейским, а как полицейского можно...— Что значит была? Ты и есть полицейский.— Да, да, Берт, и, пожалуйста, не сомневайся в этом. Помнишь, я говорила, как меня унижает, что приходится быть подсадной уткой? И что я буду просить о переводе на другую работу?— Помню, конечно.— Ну, так теперь меня калачом с места не сманишь.— Отлично, — Берт поцеловал ей руку.— Потому что... Ведь кто-то должен... Чтобы с другими женщинами того же не случилось. Кто-то должен...— Да, — сказал Берт, — и этот кто-то — ты.— Да, я, — Эйлин глубоко вздохнула.Он прижал ее руку к щеке.Несколько минут они просидели молча.Эйлин снова отвернулась, но в последний момент остановилась и посмотрела Клингу прямо в глаза. И в третий раз голос изменил ей:— А ты... ты будешь любить меня с этим шрамом? * * * Бывает, попадаешь в десятку с первого выстрела.Начать с того, что список запрашивали не десять человек, как запомнилось Элиезеру Фитчу, а только восемь. Трое были из других городов: они собирались открыть местные отделения ГЦО, и им нужна была организационная поддержка. Пятеро — местные: группа в поддержку более строгого отбора книг для библиотек; группа, выступающая против права молодых девушек на гинекологическую консультацию без согласия родителей; группа противников эвтаназии — эти тоже заплатили сто долларов и запросили список вкладчиков ГЦО; и наконец организация, выступающая против принятия поправки о равных правах. И только один запрос был индивидуальным. В письме, полученном ГЦО, говорилось, что автор пишет статью для журнала «Наше право» и хотел бы связаться с людьми, поддерживающими это движение на предмет изложения их взглядов.Звали его Артур Хейнз.Сегодня суббота, и Энни рассчитывала застать этого человека дома. Жил он, судя по обратному адресу, в районе Маджесты, где недавно вырос целый комплекс коттеджей с садами. Когда Энни добралась до места, все еще моросил дождь. Дорожки были покрыты мокрыми листьями. Во многих окнах, хотя не было еще и часа дня, горел свет. Энни нашла нужный адрес.Квартира на первом этаже трехэтажного кирпичного здания. Она позвонила в дверь. Портьеры в гостиной были отдернуты. Стоя у входной двери, Энни смутно различала, что происходит внутри. Две девочки, на вид шести и восьми лет, сидели на полу и с интересом смотрели по телевизору мультики. Услышав звонок, старшая слегка подтолкнула младшую: мол, иди, открывай дверь. Младшая сделала гримасу, поднялась с пола и зашагала к двери, исчезнув из поля зрения Энни. Откуда-то из глубины квартиры донесся громкий женский голос:— Эй, откроет кто-нибудь дверь?— Да, мама, ужа открываю. Кто там? — спросила девочка.— Полиция.— Сейчас.Энни приготовилась ждать. Ей было слышно, как девочка объясняет матери, что это полиция, а та велит ей идти к себе в комнату смотреть телевизор.— Простите, кто там? — на сей раз раздался голос хозяйки.— Полиция. Откройте, пожалуйста.Женщина, открывшая дверь, была, наверное, на восьмом месяце беременности и о виде своем явно не думала. Уже час дня, а на ней поверх нижнего белья все еще был купальный халат, и выглядит она, как чудовищно надувшийся пузырь: огромный живот выступает вперед, начинаясь где-то прямо под грудью; не женщина, а дирижабль, правда, с кукольным личиком и изогнутыми губками купидона. Ни помады, ни вообще косметики.— Да, слушаю вас, — сказала она.— Мне нужен Артур Хейнз, — откликнулась Энни. — Он здесь живет?— Я — Лоис Хейнз, его жена. А в чем дело?— Мне надо поговорить с ним.— О чем?Она возвышалась над порогом, как боевой слон. Ей явно не нравилось это субботнее вторжение.— Хотелось бы задать ему несколько вопросов, — терпеливо сказала Энни.— Каких вопросов? — упрямо повторила Лоис.— Послушайте, мэм, можно мне войти?— Прошу показать ваш жетон.Энни открыла сумочку и извлекла жетон в пластиковой упаковке. Тщательно изучив его, Лоис сказала:— Хорошо, но почему вы не можете мне сказать...— Кто там, детка? — послышался мужской голос.Из-за спины Лоис показался высокий темноволосый мужчина. Лоис, поворачиваясь к нему, слегка отступила в сторону, и теперь Энни могла хорошо его разглядеть.Так, за тридцать. Не меньше ста восьмидесяти ростом. Восемьдесят килограммов, это уж как пить дать. Шатен. Голубые глаза.— Эта дама хочет тебя видеть, — пояснила Лоис. — Говорит, что она полицейский.Сочетание «дама-полицейский» позабавило Энни, но она даже не улыбнулась. Она сосредоточено разглядывала Хейнза, который с приятной улыбкой на лице приближался к двери.— Ну что ж, входите, — предложил он. — Что это ты, Ло, держишь человека в дверях? Ты что, не видишь, что на улице дождь? Входите, входите, — и он протянул руку. Жена отступила в сторону. — А в чем дело? — обмениваясь с Энни рукопожатием, спросил Хейнз. — Я что, не там машину поставил? Я думал, по выходным можно парковаться на любой стороне.— Не знаю, где вы поставили машину, мистер Хейнз, — сказала Энни. — Я здесь совсем по другому делу.Все трое сгрудились в маленькой прихожей. Девочки, оторвавшись от телевизора, с любопытством смотрели на тетю-полицейского. Живьем они впервые видели женщину-полицейского. Впрочем, на полицейского она совсем не похожа. На ней обыкновенный плащ, а очки залиты дождем. На левом плече у нее висит кожаная сумка, а на ногах туфли на низком каблуке. Девочки решили, что она похожа на тетю Джози из Мэйна. Тетя Джози занимается благотворительной деятельностью.— Да, а по какому же именно? — спросил Хейнз. — Чем мы можем быть вам полезны?— Мы могли где-нибудь поговорить с глазу на глаз? — спросила Энни, взглянув на детей.— Конечно, пошли на кухню. Детка, там еще есть кофе на плите? Чашку кофе выпьете, мисс... простите, не расслышал вашего имени.— Детектив Энни Ролз.— Ну что ж, прошу.Они прошли в кухню и сели за стол. Лоис двинулась к плите, но Энни ее остановила:— Спасибо, миссис Хейнз, кофе я не буду.— Только что заварила.— Нет, нет, спасибо, — повторила Энни. — Мистер Хейнз, вы обращались в организацию под названием Главная Ценность Общества с просьбой переслать вам список ее вкладчиков?— Да, а что? — в голосе Хейнза явственно прозвучало удивление. Лоис стояла у плиты, внимательно глядя на мужа.— И для чего вам понадобился этот список?— Я работал над статьей об участниках движения в защиту жизни.— Для журнала, верно?— Да.— Вы журналист, мистер Хейнз?— Нет, я учитель.— Где вы преподаете, мистер Хейнз?— В средней школе.— А где школа, здесь, в Маджесте?— Да, всего в миле отсюда.— И вы часто пишете в журналы, мистер Хейнз?— Ну, — Хейнз замешкался и посмотрел на жену, словно решая, говорить ли правду. Она по-прежнему не сводила с него глаз. — Нет, не могу сказать, что слишком часто.— Но именно эту статью вам хотелось написать?...— Да. Мне нравится этот журнал, не знаю, попадался ли он вам на глаза. Он называется «Наше право» и издается одной некоммерческой организацией...— И вы заплатили сто долларов в ГЦО, чтобы получить список, верно?— Да.— Ты дал кому-то сто долларов? — воскликнула Лоис.— Да, дорогая, я же говорил тебе.— Ничего ты мне не говорил. Сто долларов? — Лоис изумленно покачала головой.— А сколько вы рассчитывали получить за эту статью? — продолжала Энни.— Не знаю, право, сколько они платят.— А в журнале знали, что вы пишете для них эту статью?— Нет. Я собирался написать ее и просто предложить им.— То есть просто послать?— Да.— В надежде, что ее напечатают?— Да.— Ну и как, написали вы эту статью, мистер Хейнз?— М-м... нет... Так и не собрался пока. Знаете ли, у меня в школе полно всяких дел, помимо регулярных классных занятий. Вообще-то я преподаю английский, но еще курирую школьную газету, консультирую школьный театр и дискуссионный клуб. Словом, дел выше головы. Но обязательно напишу.— Вы связывались с теми людьми, чьи имена нашли в списке ГЦО?— Нет, пока нет. Но непременно встречусь с ними. Повторяю, как только у меня будет свободная минута...— Так о чем, вы говорите, должна быть статья?— Ну, как вам сказать? Об этом движении. О движении в защиту жизни. К чему стремятся, о чем думают... эти женщины... которые... ну, как сказать?...— С каких это пор ты заделался таким жизнестроителем? — спросила Лоис.— Просто меня это интересует.Жена внимательно посмотрела на него.— Давно интересует, — добавил Хейнз, откашливаясь.— Впервые слышу. А чего это ты именно этой конторой заинтересовался? — Лоис обхватила живот, словно это был перезрелый арбуз.— Лоис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31