– О Священные, Матери Ангелов, Отцы Вселенных, услышьте мою молитву, защитите смиренных…
– А ну-ка заткнись! Как ты смеешь молиться в моем сне?
– Кто там богохульствует среди Священных Светил Небесных?
– Ой, отвянь. Твой Отец Вселенных был подонком, а твоя Мать Ангелов была развратницей!
– Мир всем вам! – послышался успокаивающий мужской голос. – Почему даже здесь мы должны драться?
– Заткнись, – крикнули ему обе женщины одновременно и снова вызывающе обернулись друг к другу.
– Гриста! Гриста, где ты? – звал Джимми.
– Я здесь, возле тебя. Возле тебя, а не на тебе, Джимми, – ответила она тихим, исполненным благоговения голосом, какого он никогда у нее не слышал. – Я свободна, Джимми! Наконец-то я свободна!
– Это ты-то «наконец свободна»! Ты, которая все эти годы жирела на моей спине!
– Скажи лучше – томилась в заключении на твоей спине! Целая жизнь, Джимми, подумай: целая жизнь, видимая чужими глазами, чувствуемая через чужую нервную систему, пропускаемая через чужой опыт, когда невозможно ни с кем общаться самостоятельно!
Джимми был поражен. Он никогда раньше не думал об этом в таком аспекте, ему даже в голову не приходило, что столь надоевшее ему положение вещей может быть причиной страдания не только для него, но и для существа, прикрепленного к нему.
– Но ведь это нам только снится, Гриста! Может быть, мы действительно разговариваем друг с другом, а может быть, и нет, но все равно это только сон!
– Да, я тоже сначала так подумала. Но, Джимми, я никогда раньше не видела снов, и уж тем более никогда не ощущала ничего подобного. Неужели ты еще не понял, Джимми? Неужели ты до сих пор ничего не понял? Мы же умерли! Мы мертвы, и летим через вечную ночь Вселенной в поисках Космического Единого, в точности как говорилось в легенде!
– Чушь, – донеслась до них мысль Дарквиста, который, как оказалось, слышал их обоих. – Мы просто лежим на полу этой пещеры, и кристаллы вступают в резонанс с волнами нашего мозга, превращая его в кашу.
– Господи, Дарквист! – в сердцах воскликнул Джимми. – Неужели даже в моем сне ты не можешь пережить религиозное чувство?
– В твоем сне? Это ты, дорогой мой, находишься в моем сне, и я бы попросил тебя подчиняться тем правилам, которые устанавливает мой мозг.
– Не многовато ли тут народу для одного сна? – отметила Молли. – Глупый какой, однако, сон. Столько народу и никакого секса.
– Неужто никто, кроме никчемного паразита, не рассматривал всерьез вариант, что, возможно, это совсем не сон в обычном понимании этого слова? – спросила Тобруш. – А ведь вполне возможно, что кристаллы в той пещере сплавили всех нас в единый Талант, и теперь мы все внутри него принуждены вести разрушительный телепатический бой за молитву и бога?
– Это я-то паразит?! Между прочим, это называется симбиотическим организмом, ты, улитка миколианская! – взвилась Гриста.
– Тобруш? – позвал Джозеф. – Если ты права, то что же это, черт возьми, такое – то, что мы видим?
– Это то, чего мы не можем ни видеть, ни чувствовать, – ответила джулки. – Посмотри вперед! Видишь, как изгибаются и закручиваются линии сетки? Если ты посмотришь сквозь них, ты увидишь то, что никто не может и не должен видеть.
И Джозеф посмотрел, и осознал, что между причудливыми изгибами энергетической ткани располагались квадраты пустоты, а в этой пустоте обитали жуткие, опасные существа, темное сознание, таящееся в темных углах, со злобой выглядывающее оттуда и бормочущее что-то невнятное – и убеждающее, о да, убеждающее и вводящее в заблуждение.
Это было зло в чистом виде, зло всевозможных форм и зло бесформенное; это была такая квинтэссенция зла, что то зло, для обозначения которого цивилизация придумала это слово, казалось рядом с ним смехотворно ничтожным; рядом с ним даже Кинтара превращались в нечто совершенно невыразительное.
И все же он знал тех, кто скрывался в темноте. Они все знали их – ведь эти твари протянули свои бесконечные тени через всю галактику, через них самих и через тех людей, которых они знали.
Да, здесь были самые древние боги и дьяволы Вселенной, они были по меньшей мере так же стары, как галактики и супергалактики – даже те, что находятся на самом краю космоса, куда еще не добирался никто из Трех Империй. Здесь было также все, когда-либо сделанное ими.
Они набрасывались на новоприходящих; они били кнутами черной как уголь энергии по космическому звездному пледу, они выискивали души и обещали такое, по сравнению с чем обещания демонов ничего не стоили.
Огоньки – это звезды, подумал Джимми. Его страх перед темными существами не заглушал его любопытства и благоговейного трепета. Он спикировал к точкам света, чтобы проверить свою теорию, и к своему изумлению обнаружил, что это были вовсе не звезды.
Это были галактики.
Галактики, кружившиеся либо вокруг черной точки, либо вокруг сияющего центра, а получавшиеся супергалактики, в свою очередь, двигались по своим орбитам вокруг еще больших и еще более удаленных точек…
Что же могло удерживать и притягивать даже мегагалактики, кружащие в пустоте, продолжающие свой бесконечный путь спустя все эти миллиарды лет с момента породившего их Великого Взрыва?
В этом месте не было ни времени, ни пространства – любая точка была одновременно и далека, и близка к ним, и все они были им одинаково чужды. Это было то место, куда впадали и откуда появлялись великие кристаллы, соединявшие каждую точку пространства с любой другой благодаря тому, что, вступая в резонанс с тем, что не было частью Вселенной, они делали это самой Вселенной.
Именно это и делали Операторы: эти Кинтара, запертые в полупрозрачные мавзолеи, могли искусно влиять на уровень резонанса, изменять форму изгибов сетки так, чтобы любая точка выхода была такой же, как все остальные, чтобы любой кристалл мог стать любым другим – ведь они все соединялись на этой внепространственной плоскости.
Это не было случайным путешествием; это было экскурсией.
– Модра! Модра, давай сюда!
– Дарквист?! Нет, это не можешь быть ты. Ты мертв.
– Не более, чем ты – хотя сейчас я уже начинаю сомневаться по поводу нас обоих. Это все фокусы их проклятого гипнота!
Правда прорвалась сквозь заклятие, оно не было над ней властно в этом месте, где все были равны.
– Господи! Трис…
– Трис давно мертв. Они убили лишь тело, которое было ценно лишь ради красивой внешности; по правде сказать, оно уже давно заслуживало похорон.
– А Маккрей? И Молли?
– Они где-то здесь. Мы все здесь – все три команды, все, кто выжил… Эй, берегись!
Сетка под ними заколыхалась, и из потаенного черного квадрата вынырнуло паучье щупальце непроницаемой темноты, очерченное ярким электрическим желтым цветом. Благодаря предупреждению Дарквиста она успела уклониться, едва избежав опасности.
– Эта тварь даже ничего не подумала, прежде чем напасть, – заметила Модра. – Дарквист, скажи, где мы? Что это за место? И что это за, э-э… штуки охотятся за нами?
– Не имею ни малейшего представления, но предполагаю, что это вполне может быть телепатический канал как визуально воспринимаемое место – место, с которым мы в обычном состоянии можем лишь изредка соприкасаться. Это также может быть место, через которое проходят наши космические дороги на том участке, где наша скорость выше скорости света – и именно поэтому, собственно говоря, столько потомков первых космонавтов оказались сверхчувствительными: они получили какую-то толику силы этого места. Наши тела сейчас спят, но тела – хрупкие вещицы, накрепко привязанные к четырехмерной Вселенной. Окруженные кристаллами, наши разумы стали гиперчувствительными в этой плоскости, и свободно передвигаются по ней, не обремененные никакими физическими законами нашей Вселенной.
Он на секунду замолк, восхищенный собственным поэтическим пассажем, а затем добавил:
– Впрочем, конечно, все это вполне может быть просто чушью, не имеющей никакого отношения к реальности.
– Это действительно ты! – радостно воскликнула Модра. Только Дарквист мог с таким скепсисом говорить о самом себе.
– Конечно, это я, – ответил он. – Я никогда не буду кем-либо еще.
Сетка под ними неожиданно изогнулась и сплелась краями, образовав вокруг них нечто вроде туннеля, ведущего в том направлении, которое можно было бы назвать низом, если бы это слово вообще имело здесь какой-либо смысл.
– Куда он ведет? – с ужасом крикнула Модра, заметив, что пустота в изгибающемся спиралью энергетическом туннеле начинает заполняться тьмой, из-за чего становилось все труднее увертываться от хватких существ. – Он становится уже! Сколько можно уворачиваться от этих омерзительных щупалец! Если мы ничего не сделаем, темнота поглотит нас!
– Это Город! – крикнула Калия. – Град, стоящий посередине и на краю Ничто! В точности как говорил Учитель!
– Стойте! Назад! – закричала Тобруш. – Вы не должны приближаться к Городу! Там тьма, она навеки поглотит вас, если вы сделаете это!
Впереди них и чуть ниже лежал прекрасный, неизвестный, чужой город. Сквозь многоцветие энергетической ткани было трудно разглядеть его многоуровневые спиральные здания и широкие улицы, но ничто не могло заслонить контуры величественной, сияющей золотом пирамиды.
– Я ничего не боюсь! – воскликнула Калия, но все, кто находился здесь, обладали силами эмпатии, телепатии, и всеми прочими, – теми, что были известны как Таланты, – и все здесь знали, что даже Калия боялась этой тьмы.
– Неправда! – пылко возразил ей Джозеф. – Ты боишься показать нам свой страх, повернув вместе с нами назад. Ты боишься показаться слабой! Но это не слабость – вовремя опомниться и повернуть назад. Это не большая слабость, чем искать укрытия во время перестрелки. И из пустой бравады позволить этим затаившимся в темноте тварям поглотить себя – это все равно, что подставиться под выстрел. Не давай своему страху обмануть тебя, заставив стремиться достичь недостижимого. Поверни назад!
Тьма, лишь слегка окрашенная потрескивающей энергией, начала смыкаться вокруг нее одновременно со всех сторон, и лишь с огромным трудом, применив всю свою ловкость, Калии удалось увернуться от нее и повернуть назад к верху спирали.
Однако несколько небольших щупалец все же слегка коснулись ее, и шок от энергии зла, прошедшей по ней при этом прикосновении, от ощущения почти абсолютного всемогущества этих существ, оказался для нее огромным соблазном. Несколько мгновений она колебалась в нерешительности, прежде чем продолжать подъем.
Джимми Маккрей почувствовал, как мимо него пронеслись миколианцы – как будто холодный ветерок пробежался по его душе.
– Вот он, Джимми! – возбужденно воскликнула Гриста. – Центр Вселенной! Он прекрасен!
Он резко остановился, увидев внизу город и путь, ведущий к нему.
– Нет, Гриста. Это не рай, это город Дьявола! Это и есть центр Ада! Ты не должна пытаться достичь его! Только не таким способом! Этот путь – вечное проклятие!
– Чепуха, Джимми! Если я полечу быстро и прямо, я это сделаю! Я не поверну назад. Джимми! Я не могу назад! Просто не могу!
– Нет, Гриста, не делай этого! Если ты умрешь, я умру вместе с тобой! А я совсем не собираюсь умирать, по крайней мере сейчас и здесь! Ты передо мной в долгу, хотя бы настолько!
– Так пойдем со мной! Мы сможем! И тогда мы будем вместе! Не так, как раньше, а как два разных существа! Прислушайся к Ним, Джимми! Прислушайся к тем обещаниям, что Они шепчут! Они клянутся!
– Они лгут, Гриста! Они – корень, первопричина лжи!
Но его мольбы остались без ответа.
– Я не могу повернуть назад, Джимми! Не теперь, после того, как впервые за всю свою жизнь я стала по-настоящему свободной! Ты сам всегда говорил, что хотел бы освободиться от меня. Ты не умрешь, ведь теперь я не прицеплена к твоей спине.
– Гриста! Нет! Лучше оставайся у меня на спине, только не делай того, что ты хочешь сделать! Я сделаю все, что ты захочешь, только поверни! Быстрее! Уже почти поздно!
– Нет, Джимми! Прощай!
Он так и не узнал, удалось ли ей добраться до Города, так как неожиданно его с силой потащило назад, и он на огромной скорости пронесся мимо своих товарищей, крича в пустоту…
Модра почувствовала его ужас, когда Джимми промчался мимо – его ощутили все.
– Это был Маккрей, – крикнул Дарквист. – Идите наверх! Я отправляюсь за ним, я нужен ему. Идите! Если вы успеете вернуться раньше ваших новых друзей, вы, вероятно, избежите встречи с ними. Они, должно быть, тоже в кристальной пещере.
– Я с тобой! – ответила Модра. – Надеюсь, мы сможем пройти весь этот путь назад!
– Мы должны! – ответил он. – Нам показали это, как и все остальное. Какой смысл был приводить нас сюда, если мы не сможем вернуться? – он очень надеялся, что это звучит настолько убедительно, как ему хотелось бы.
– Кто это был – тот, кто пошел туда? Это была Молли?
– Нет, не Молли. Это была та тварь, с которой он все время разговаривал. Паразит. Я… я с самого начала не очень-то чувствую Молли. Я не знаю даже, где она. Бедная! Боюсь, у нее не хватило здравого смысла, чтобы справиться с этой ситуацией!
Мицлапланцы начали задаваться тем же вопросом по поводу одного из своих.
– Где капитан? – спросил внезапно Морок. – Где Чин?
Криша попробовала связаться с ним ментально, но безуспешно.
– Не знаю. Я чувствовала его, но только сначала. Ради его же блага надеюсь, что он не был слишком любопытен.
– Так или иначе, мы ничего не можем для него сделать, – заметила Манья. – Остальные, похоже, пытаются выбраться из этого места, куда даже боги не заглядывают. Наши молитвы возвращены осмеянными, злые силы манят нас соблазнами, и мы одни в ответе за наши бессмертные души! Мы должны вернуться, если сможем!
Тут Морок осознал, что пропал не только Чин.
– А где Модра? Она была внизу, а затем внезапно куда-то подевалась.
– Насколько я смогла почувствовать, она отправилась к своим друзьям, – ответила Криша. – Очевидно, ваш Талант не смог удержать ее с нами.
– Черт! Мы же все, должно быть, в той огромной пещере! – вдруг понял Морок. – Она захочет отомстить нам – отомстить мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43