Из их спин вздымались огромные горбы, конечности вытягивались и смешивались с плотью врага. Эта структура продолжала расти, образуя все новые узелки и отростки, ветвившиеся вдоль рук и ног, и каждое новое образование все меньше напоминало человеческую плоть. Это зрелище скорее восхищало, чем пугало. Похоже, оба борца не чувствовали боли. Глядя на то, как разрастается структура, Хови смутно осознавал, что присутствует при рождении новой тверди. В конце концов они умрут, тела подвергнутся разложению, но оплетающий их остров не такой уж хрупкий. Его края больше напоминали кораллы, чем плоть. Противники умрут и превратятся в окаменелости, похороненные в сердце созданного ими острова, а сам остров продолжит плавание.
Хови оттолкнул от острова свой плот из обломков дома и поплыл прочь. Дальше море было усеяно обломками: мебель, куски штукатурки, светильники. Он проплыл мимо головы карусельной лошадки: она косила назад нарисованным глазом, словно напуганная происходящим. Но нарождающихся островов среди плавучего мусора больше не было. Похоже, Субстанция не творит из неодушевленных вещей. Или со временем она отзовется и на отголоски сознания создателей этих вещей? Может ли Субстанция из головы деревянной лошадки вырастить остров, который будет носить имя того, кто сделал лошадку? Все может быть.
Вот это самые правильные слова.
«Все может быть».

Джо-Бет знала, что они здесь не одни. Небольшое утешение, но хоть какое-то. Время от времени она слышала чьи-то вскрики, порой испуганные, порой восторженные, будто на поверхности Субстанции собралась паства, трепещущая и благоговеющая. Джо-Бет не отвечала на эти призывы. Мимо проплывали причудливые формы, и, глядя на них, Джо-Бет заключила, что люди здесь теряют свой человеческий облик. К тому же ей хватало проблем с Томми-Рэем и не хотелось навлекать на себя новые неприятности. Брат требовал от нее постоянного внимания. Он все время что-то говорил, ему надо было многое рассказать между всхлипываниями и мольбами о прощении. Кое-что она уже знала. Как он обрадовался, когда вернулся отец, и как почувствовал себя преданным, когда она отвергла их обоих. Было и такое, чего она не знала, и это ранило ей сердце. Сначала он рассказал о путешествии в миссию. Его повествование то было отрывистым, то лилось непрерывным потоком ужасов, которые он видел и творил сам. Ей не хотелось верить самому страшному – про убийства, про видение его разложения, но Томми-Рэй описал все очень подробно. Она не поверила бы и наполовину, если бы не ясность изложения. Джо-Бет не помнила, чтобы он хоть раз в жизни так четко формулировал свои мысли, как в этом жутком повествовании.
– Помнишь Энди? – спросил он. – У него была татуировка… череп на груди… прямо над сердцем?
– Помню, – ответила она.
– Он всегда говорил, что однажды уедет в Топангу, выберет последнюю волну… и больше не вернется. Он говорил, что любит смерть. Но это не так, Джо-Бет.
– Не так?
– Он оказался трусом. Он любил болтать, но оказался трусом. Но я не такой, правда? Я не маменькин сынок…
Тут он снова зарыдал, еще сильнее, чем раньше. Она пыталась успокоить его, но на этот раз ничего не получалось.
– Мама… – услышала она его всхлипы. – Мама…
– Что с мамой? – спросила она.
– Я не виноват…
– В чем не виноват?
– Я просто искал тебя. Я не виноват…
– В чем не виноват, я спрашиваю? – требовала ответа Джо-Бет, отстранив его от себя. – Томми-Рэй, отвечай, Ты сделал ей больно?
Он похож на зареванного ребенка, подумала она. Он перестал притворяться взрослым Превратился в обозленного мальчишку. Жалок и опасен – неизменное сочетание.
– Ты причинил ей боль.
– Я не хочу быть Человеком-Смертью… – запротестовал он. – Я не хочу никого убивать…
– Убивать? – переспросила она.
Он взглянул ей прямо в глаза, словно это могло убедить ее в его невиновности.
– Это не я. Это мертвецы. Я искал тебя, а они последовали за мной. Я не смог от них оторваться, Джо-Бет, но я пытался. Правда, пытался.
– Господи! – Она резко оттолкнула его от себя. Оттолкнула она его не так уж и сильно, но это действие вызвало волнение вещества Субстанции, несоизмеримое с ее движением. Она смутно понимала, что причиной этого волнения было отвращение, что она испытывала. Состояние Субстанции соотносится с состоянием ее сознания.
– Этого не случилось бы, если бы ты осталась со мной, – продолжал Томми-Рэй. – Ты должна была остаться, Джо-Бет.
Она оттолкнула его ногой. От ее эмоций Субстанция вскипела.
– Ублюдок! – крикнула она – Это ты убил ее! Это ты убил ее!
– Ты моя сестра, – сказал он. – Только ты можешь меня спасти.
Он потянулся к ней. На его лице читалась мука, но Джо-Бет видела перед собой убийцу своей матери. Пускай Томми-Рэй доказывает свою невиновность до конца света (если конец света еще не наступил) – она никогда не простит его. Он не видел или предпочел не заметить ее отвращение. Он схватил сестру обеими руками сначала за лицо, потом за грудь.
– Не бросай меня! – закричал он. – Я не позволю тебе меня бросить!
Сколько раз она прощала его лишь потому, что они вышли из одной яйцеклетки? Видела его развращенность и все равно протягивала руку помощи. Даже упрашивала Хови, чтобы он изменил свое отношение к Томми-Рэю ради нее. Хватит. Да, этот человек – ее брат-близнец, но он матереубийца. Мама выдержала Яффа, пастора Джона, жизнь в Паломо-Гроуве – и все ради того, чтобы быть убитой в собственном доме собственным сыном. Это преступление простить невозможно.
Он снова потянулся к сестре, но теперь она была готова. Джо-Бет изо всех сил ударила его по лицу, потом еще раз. От неожиданности он на секунду выпустил ее, и она поплыла прочь, вспенивая ногами бурлящую воду перед ним. Он закрылся от брызг руками, и девушка покинула пределы его досягаемости. Она почувствовала, что ее тело потеряло прежнюю гладкость, но не стала задумываться над этим; все, чего ей хотелось, – оказаться как можно дальше от брата, и чтобы он никогда, никогда больше не мог коснуться ее. Она быстро плыла вперед, не обращая внимания на его рыдания. Она не оборачивалась, пока его голос не стих вдали. Только тогда она замедлила движение и оглянулась. Томми-Рэй исчез из виду. Джо-Бет переполняло горе, оно душило ее. Но, прежде чем девушкой полностью завладело сознание маминой смерти, это чувство вдруг вытеснил внезапный ужас Стало тяжелее двигать руками и ногами. Слезы ослепили Джо-Бет, и она поднесла руки к лицу, чтобы получше рассмотреть их. Сквозь пелену, застилавшую глаза, она увидела, что ее пальцы покрылись коркой, словно их опустили в овсянку с маслом. Тыльную сторону ладони покрывала такая же мерзость.
Она заплакала, прекрасно понимая, что это значит. За нее взялась Субстанция. Она сделала ее гнев твердым. Море превратило ее плоть в плодородную грязь. Из него выходили существа столь же омерзительные, как и ее гнев.
Ее рыдания превратились в крик. Она почти забыла, что можно так кричать; она столько лет была послушной домашней дочкой, улыбавшейся соседям даже утром в понедельник. Теперь мама умерла, а Гроув, возможно, разрушен. А понедельник? Что такое понедельник? Это просто произвольно выбранное название одного дня из множества дней, составляющих историю мира. Теперь все – дни, ночи, названия, города и умершие матери – потеряло смысл. Единственное, что для нее по-прежнему важно, – это Хови. Он – единственное, что у нее осталось.
Она попыталась представить себе Хови, в отчаянии ища, за что зацепиться в этом безумии. Сначала его образ ускользал. Джо-Бет видела перед собой лишь перекошенное лицо Томми-Рэя, но она упорно старалась представить себе Хови – его очки, бледное лицо, странную походку. Его глаза, полные любви. Его лицо, наливающееся кровью, когда он волновался, что бывало довольно часто. Его кровь и любовь слились в одной отчаянной мысли.
– Спаси меня, – прорыдала она, вопреки всему надеясь, что странные воды Субстанции донесут до него ее отчаяние. – Спаси меня, или я умру.

II

– Абернети?
До рассвета в Паломо-Гроуве оставался час, когда Грилло закончил свой отчет.
– Удивительно, что ты еще жив, – прорычал Абернети.
– Тебя это расстраивает?
– Ты задница, Грилло. После того звонка в шесть утра от тебя несколько дней нет никаких вестей.
– У меня есть сюжет.
– Слушаю.
– Я расскажу тебе, как все было, но не думаю, что ты это напечатаешь.
– Уж позволь мне об этом судить. Выкладывай!
– Начинаю. Прошлым вечером в тихом провинциальном городке Паломо-Гроуве, округ Вентура, раскинувшемся на тихих склонах долины Сими, наша реальность, которую посвященные называют Космом, была прорвана силой, доказавшей нашему корреспонденту: вся жизнь – это кино…
– Что за херню ты несешь?
– Заткнитесь, Абернети. Рассказываю один раз. На чем я остановился? Ах да… кино. Эту силу применил некий Рэндольф Яфф. Она разорвала границы того, что большинство особей нашего вида считают единственной и абсолютной существующей реальностью, и открыла дверь в другое состояние бытия – море под названием Субстанция…
– Это что, прошение об увольнении?
– Ты хотел историю, которую никто бы не осмелился напечатать, так? – сказал Грилло. – Настоящую грязь? Вот она. Это великое откровение.
– Это просто смешно.
– Может, все новости, потрясшие мир, так и должны звучать? Ты об этом не задумывался? Что бы ты сделал, если бы я написал репортаж о воскрешении? Распятый на кресте сбежал из могилы. Ты бы это напечатал?
– Это же другое, – сказал Абернети. – Это случилось.
– И это тоже. Клянусь богом. Если нужны доказательства, то скоро ты их получишь.
– Доказательства? Откуда?
– Просто слушай. – Грилло опять вернулся к своей статье. – Откровение, доказывающее хрупкость нашего бытия, было явлено в разгар одной из самых блестящих вечеринок в истории современного кино и телевидения. Около двух сотен гостей – голливудские звезды и магнаты – собрались в особняке Бадди Вэнса, что умер на этой неделе в Паломо-Гроуве. Его смерть, одновременно трагическая и загадочная, положила начало череде событий, достигших кульминации прошлой ночью и завершившихся исчезновением из нашего мира ряда гостей. Деталей мы пока не знаем, равно как и точного числа жертв. Тем не менее нам известно, что среди пропавших – вдова Вэнса Рошель. Мы не располагаем данными, что именно произошло с исчезнувшими людьми. Возможно, они мертвы или оказались в иной реальности. Проверить это вряд ли согласится даже самый отчаянный искатель приключений. Мы лишь сообщаем, что они просто исчезли с лица земли.
Он ожидал, что Абернети его перебьет, но на том конце провода царило молчание. Такое глубокое, что Грилло не выдержал и спросил:
– Абернети, ты еще там?
– Ты рехнулся, Грилло.
– Тогда повесь трубку. Не можешь, да? Вот парадокс: я тебя терпеть не могу, но ты единственный, у кого хватит духу опубликовать такое. Мир должен об этом узнать.
– Нет, ты точно рехнулся.
– Посмотри дневные новости. Увидишь, сколько знаменитостей пропало сегодня утром Режиссеры, звезды, агенты.
– Где ты находишься?
– А что?
– Мне нужно сделать несколько звонков, потом перезвоню тебе.
– Зачем?
– Узнаю последние слухи. Дай мне пять минут. Я не говорю, что верю тебе. Нет. Но мне чертовски интересно.
– Абернети, это правда. И я хочу предупредить людей. Они должны знать об этом.
– Я же сказал, дай мне пять минут. Ты по тому же номеру?
– Да. Но ты можешь не дозвониться. Тут все разбежались.
– Я дозвонюсь, – сказал Абернети и повесил трубку. Грилло взглянул на Теслу, сидевшую в другом углу номера.
– Я это сделал.
– Не уверена, что это правильно – рассказать все людям.
– Не начинай сначала, – сказал Грилло. – Я рожден, чтобы поведать миру эту историю.
– Она так долго была тайной.
– Да, из-за таких, как твой друг Киссун.
– Он не мой друг.
– Разве?
– Ради бога, Грилло, я же рассказала тебе, что он сделал…
– Тогда почему, когда ты говоришь о нем, в твоем голосе слышится ревность?
Она посмотрела на него так, словно он дал ей пощечину.
– Скажи, что я не прав. Она покачала головой.
– Почему тебя к нему тянет?
– Не знаю. Ты видел, что делает Яфф, и даже не пытался его остановить. Почему?
– У меня не было шансов ему помешать, ты это знаешь.
– Ты не пытался.
– Не надо менять тему. Я же прав, тебя тянет к нему? Она подошла к окну. Кони-Ай закрывали деревья. Отсюда не было видно, что дом Вэнса разрушен.
– Как ты думаешь, они живы? – спросила она. – Хови и остальные?
– Не знаю.
– Ты видел Субстанцию?
– Только мельком.
– И?..
– Это было как телефонный разговор, который слишком быстро прервали. Я видел только облако. Саму Субстанцию – нет.
– И никаких иадов?
– Никаких. Может, их и не существует.
– Хотелось бы.
– Ты уверена в своих источниках?
– Как в себе самой.
– Нет, мне это нравится, – с горечью заметил Грилло. – Я копаю целыми днями, и все, что получаю, – возможность бросить один беглый взгляд. А ты просто подключаешься напрямую.
– Так вот ты о чем? – сказала Тесла. – Все дело в тебе и твоей «истории»?
– Да. Может, и так. Я расскажу свою историю. Заставлю людей понять, что происходит в Счастливой Долине. Но ты, по-моему, этого не очень-то хочешь. Ты предпочитаешь, чтобы об этом знали только избранные. Ты, Киссун, гребаный Яфф…
– Ну, тебе хочется рассказать всем о конце света? Вперед, мистер Орсон* Имеется в виду американский кинорежиссер Орсон Уэллс, который в 1938 году вызвал панику своей инсценировкой романа «Война миров». Радиослушатели приняли начало спектакля за репортаж о реальном вторжении инопланетян.

. Америка ждет повода для паники! К тому же мне своих проблем хватает.
– Самодовольная сука.
– Я – самодовольная! Я – самодовольная! Послушайте лихого мистера Грилло: «Расскажи правду или умри при попытке!» А тебе не приходило в голову, что через двенадцать часов сюда нагрянут толпы туристов? И шоссе будет забито в обоих направлениях? Очень удобно для того, что вылезет из этой щели. Кушать подано!
– Черт!
– Об этом ты не думал, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73