Тогда, Фандорин скрестил руки на груди, прислонился спиной к дверному косяку, и лицо его, в свою очередь, изменило выражение - из учтиво-приветливого разом стало, холодным и неприязненным.
- Господа, - строгим, даже торжественным тоном произнес есаул. - Позвольте представить вам Эраста Петровича Фандорина, которого я имею честь знать еще с турецкой войны. Ныне он состоит при московском генерал-губернаторе.
И опять никто из офицеров даже головы не наклонил. Эраст Петрович от повторного поклона тоже воздержался. Ждал, что последует дальше. Гукмасов обернулся к нему:
- А это, господин Фандорин, мои сослуживцы. Старший адъютант подполковник Баранов, адъютант поручик князь Эрдели, адъютант штабс-капитан князь Абадзиев, ординарец ротмистр Ушаков, ординарец корнет барон Эйхгольц, ординарец корнет Галл, ординарец сотник Марков.
- Я не запомню, - сказал на это Эраст Петрович.
- Это и не понадобится, - отрезал Гукмасов. - А всех этих господ я вам представил, потому что вы обязаны дать нам объяснение.
- Обязан? - насмешливо переспросил Фандорин. - Однако!
- Да, сударь. Извольте объяснить при всех, чем были вызваны оскорбительные расспросы, которым вы подвергли меня в присутствии обер-полицеймейстера.
Голос есаула был грозен, но коллежский асессор сохранил безмятежность, и даже всегдашнее его легкое заикание вдруг исчезло.
- Мои вопросы, есаул, были вызваны тем, что смерть Михаила Дмитриевича Соболева - событие государственной важности и даже более того, исторического масштаба. Это раз. - Фандорин укоризненно улыбнулся. - Вы же, Прохор Ахрамеевич, морочили нам голову, причем весьма неуклюже. Это два. Я имею поручение от князя Долгорукого разобраться в сем деле. Это три. И, можете быть уверены, разберусь, вы меня знаете. Это четыре. Или все-таки расскажете правду?
Кавказский князь в белой черкеске с серебряными газырями - вот только вспомнить бы, который из двух - вскочил с дивана.
- Раз-два-три-четыре! Господа! Этот филер, эта штафирка над нами издевается! Проша, клянусь матерью, я его сейчас…
- Сядь, Эрдели! - гаркнул Гукмасов, и кавказец тут же сел, нервно дергая подбородком.
- Я вас действительно знаю, Эраст Петрович. Знаю и уважаю. - Взгляд есаула был тяжел и мрачен. - Уважал вас и Михал Дмитрич. Если вам дорога его память, не суйтесь вы в это дело. Только хуже сделаете.
Фандорин ответил столь же искренне и серьезно:
- Ежели бы это касалось только меня и моего праздного любопытства, то я непременно исполнил бы вашу просьбу, но тут, извините, не могу - служба.
Гукмасов хрустнул за спиной сцепленными пальцами, прошелся по комнате, тренькая шпорами. Вновь остановился перед коллежским асессором.
- Ну, так и я не могу. Не могу допустить, чтобы вы продолжили разбирательство. Полиция - пускай, но только не вы. Ваши таланты, господин Фандорин, здесь слишком некстати. Учтите, я остановлю вас любыми средствами, невзирая на прошлое.
- Например, какими же, Прохор Ахрамеевич? - холодно осведомился Эраст Петрович.
- Да вот отличное средство! - снова встрял поручик Эрдели, вскакивая. - Вы, милостивый государь, оскорбили честь офицеров 4-го корпуса, и я вызываю вас на дуэль! Стреляться здесь и сейчас! Насмерть, через платок!
- Насколько я помню дуэльный артикул, - сухо произнес Фандорин, - условия поединка определяет тот, кого вызвали. Я, так и быть, сыграю с вами в эту глупую игру, но позже, когда закончу расследование. Можете присылать секундантов, я остановился в 20-ом нумере. До свиданья, господа.
Он хотел было повернуться, но Эрдели с криком «Так я заставлю же тебя стреляться!» подскочил к нему и хотел влепить пощечину. Эраст Петрович с удивительной ловкостью перехватил занесенную для удара руку и сжал запястье князя двумя пальцами - вроде бы несильно, но у поручика от боли перекосилось лицо.
- Мэррзавец! - фальцетом вскричал кавказец и замахнулся левой рукой. Фандорин оттолкнул неугомонного князя и брезгливо сказал:
- Не трудитесь. Будем считать, что пощечина уже нанесена. Я сам вызываю вас и заставлю заплатить за оскорбление кровью.
- Вот и отлично, - впервые разомкнул уста флегматичный штаб-офицер, которого Гукмасов представил как подполковника Баранова. - Называй свои условия, Эрдели.
Потирая запястье, поручик ненавидяще процедил:
- Стреляемся сейчас. Через платок.
- Как это - через платок? - с интересом спросил Фандорин. - Я слышал про этот обычай, но, признаться, деталей не знаю.
- Очень просто, - любезно сказал ему подполковник. - Противники берутся свободной рукой за два противуположных конца обычного платка. Да вот хоть мой возьмите, он чистый. - И Баранов извлек из кармана большой носовой платок в красно-белую клетку. - Берут пистолеты. Гукмасов, где твои лепажи?
Есаул взял со стола продолговатый футляр, видно, приготовленный заранее, и откинул крышку. Блеснули длинные, инкрустированные стволы.
- Противники по жребию берут пистолет, - миролюбиво улыбаясь, продолжил Баранов. - Целятся - хотя с такого расстояния что же целиться? По команде стреляют. Вот, собственно, и всё.
- По жребию? - переспросил Фандорин. - То есть один пистолет заряжен, а второй нет?
- Разумеется, - кивнул подполковник. - В том-то и смысл. Иначе это была бы не дуэль, а двойное самоубийство.
- Что ж, - пожал плечами коллежский асессор. - Тогда мне жаль поручика. Не было случая, чтобы я проиграл по жребию.
- На все воля божья, а говорить так дурная примета, сглазите, - наставительно заметил Баранов.
Пожалуй, все-таки он здесь главный, а не Гукмасов, подумал Эраст Петрович.
- Вам нужен секундант, - сказал угрюмый есаул. - Если угодно, то, как старый знакомец, могу предложить свои услуги. И не сомневайтесь, с жребием все будет честно.
- А я и не сомневаюсь, Прохор Ахрамеевич. Что же до секундантства, то вы не годитесь. Если мне не повезет, слишком уж будет похоже на убийство.
Баранов кивнул:
- Он прав. Приятно иметь дело с умным человеком. Прав и ты, Прохор, он опасен. Что вы предлагаете, господин Фандорин?
- Японский подданный в качестве секунданта вас устроит? Видите ли, я только сегодня прибыл в Москву и еще не успел обзавестись знакомствами…
Коллежский асессор извиняющимся жестом развел руки.
- Хоть папуасский, - воскликнул Эрдели. - Только давайте побыстрее начнем!
- Будет ли врач? - спросил Эраст Петрович.
- Врач не понадобится, - вздохнул подполковник. - С такого расстояния бьют насмерть.
- Ну-ну. Я, собственно, не о себе, а о князе беспокоюсь…
Эрдели возмущенно воскликнул что-то по-грузински и отошел в дальний угол.
Эраст Петрович изложил суть дела в короткой записке, написанной диковинными значками сверху вниз и справа налево, и попросил отнести ее в двадцатый.
Маса явился нескоро - минут через пятнадцать. Офицеры уже начали нервничать и, кажется, заподозрили коллежского асессора в нечестной игре.
Появление секунданта оскорбленной стороны произвело изрядный эффект. Ради поединка, до которых Маса был большой охотник, он вырядился в парадное кимоно с высокими накрахмаленными плечами, надел белые носки и перепоясался своим лучшим поясом с узором в виде ростков бамбука.
- Это еще что за макака! - невежливо изумился Эрдели. - Впрочем, плевать. К делу!
Маса церемонно поклонился присутствующим, поднес хозяину на вытянутых руках треклятую чиновничью шпажонку.
- Вот ваш меч, господин.
- Как же ты мне надоел со своим мечом, - вздохнул Эраст Петрович. - Я стреляюсь на пистолетах. Вон с тем господином.
- Опять на пистолетах? - разочарованно спросил Маса. - Что за варварский обычай. И кого же вы убьете? Того волосатого человека? До чего же он похож на обезьяну.
Свидетели поединка встали вдоль стены, а Гукмасов, отвернувшись, поколдовал над пистолетами и предложил противникам выбирать. Эраст Петрович подождал, пока Эрдели, перекрестившись, возьмет оружие и небрежно, двумя пальцами, подцепил второй пистолет.
Следуя указаниям есаула, дуэлянты взялись за края платка и отдалились на максимально возможное расстояний, даже при вытянутых руках не превысившее трех шагов. Князь поднял пистолет на уровень плеча и прицелился противнику прямо в лоб. Фандорин же держал оружие у бедра и не целился вовсе, что на такой дистанции, впрочем, было совершенно излишним.
- Раз, два, три! - быстро отсчитал есаул и подался назад.
Пистолет князя сухо щелкнул курком, зато оружие Фандорина изрыгнуло злой язык пламени, и поручик с воем покатился по ковру, держась за простреленную правую руку и отчаянно матерясь.
Когда вой сменился глухими стонами, Эраст Петрович назидательно произнес:
- Этой рукой вы никогда больше не сможете раздавать пощечины.
В коридоре раздался шум, крики. Гукмасов приоткрыл дверь и сказал кому-то, что произошел досадный казус - поручик Эрдели разряжал пистолет и поранил руку. Раненого отправили на перевязку к профессору Веллингу, который, по счастью, еще не успел уехать за приспособлениями для бальзамирования, после чего все вернулись в номер к Гукмасову.
- Что дальше? - спросил Фандорин. - Вы удовлетворены?
Гукмасов покачал головой:
- Дальше вы будете стреляться со мной На тех же условиях.
- А потом?
- А потом - если вам снова повезет - со всеми остальными, по очереди. Пока вас не убьют. Эраст Петрович, избавьте меня и моих товарищей от этого испытания. - Есаул смотрел молодому человеку в глаза чуть ли не с мольбой. - Дайте честное слово, что не станете участвовать в расследовании, и мы разойдемся друзьями.
- Быть вашим другом счел бы за честь, но вы требуете невозможного, - ( печально произнес Фандорин. Маса шепнул ему на ухо:
- Господин, я не понимаю, что вам говорит этот человек с красивыми усами, но чувствую опасность. Не разумнее ли будет напасть первыми и перебить этих самураев, пока они не изготовились? У меня в рукаве ваш маленький пистолет и еще тот кастет, который я купил себе в Париже. Очень хочется его опробовать.
- Маса, оставь свои разбойничьи замашки, - ответил слуге Эраст Петрович. - Я буду драться с этими господами честно, по очереди.
- О-о, тогда это надолго, - протянул японец и, отойдя к стене, сел на пол.
- Господа, - попытался воззвать Фандорин к благоразумию офицеров, - поверьте мне, у вас ничего не выйдет. Только зря время потеряете…
- Не надо лишних слов, - перебил его Гукмасов. - Ваш японец умеет заряжать дуэльные пистолеты? Нет? Тогда заряди ты, Эйхгольц.
Противники снова разобрали пистолеты и натянули платок. Есаул был угрюм и решителен, у Фандорина же вид был скорее сконфуженный. По команде (теперь отсчитывал Баранов) Гукмасов вхолостую щелкнул курком, а Эраст Петрович не выстрелил вовсе. Смертельно побледнев, есаул процедил:
- Стреляйте, Фандорин, и будьте прокляты. А вы, господа, решите, кто следующий. И забаррикадируйте дверь, чтоб не лезли! Не выпускайте его отсюда живым.
- Вы не желаете меня выслушать, а зря, - сказал коллежский асессор, взмахнув заряженным пистолетом. - Я вам говорю, со жребием у вас ничего не выйдет. У меня редкий дар, господа, - ужасно везет в азартные игры. Необъяснимый феномен. Я уж давно свыкся. Очевидно все дело в том, что моему покойному батюшке столь же редкостно не везло. Я выигрываю всегда и в любые игры, и оттого терпеть их не могу. - Он обвел ясным взглядом хмурые лица офицеров. - Не верите? Вот видите империал? - Эраст Петрович достал из кармана золотой и протянул Эйхгольцу. - Бросайте, барон, а я угадаю, орел или решка.
Оглянувшись на Гукмасова и Баранова, барон, молодой офицерик с едва пробивающимися усиками, пожал плечами и подбросил монету.
Она еще вертелась в воздухе, а Фандорин уже сказал:
- Не знаю… Ну, допустим, орел.
- Орел, - подтвердил Эйхгольц и бросил еще раз.
- Снова орел, - скучливо произнес коллежский асессор.
- Орел! - воскликнул барон. - Ей-богу, господа, смотрите!
- Ну-ка, Митя, еще, - сказал ему Гукмасов.
- Решка, - приговорил Эраст Петрович, глядя в сторону.
Воцарилось гробовое молчание. На распростертую ладонь барона Фандорин даже не взглянул.
- Я же вам говорил. Маса, икоо. Овари да [Идем, Маса. Кончено (яп.)]. Прощайте, господа.
Офицеры с суеверным ужасом смотрели, как чиновник и его японский слуга идут к двери.
Бледный Гукмасов сказал вслед:
- Фандорин, обещайте, что не используете свой детективный талант во вред отчизне. Здесь на карту поставлена честь России.
Эраст Петрович помолчал.
- Обещаю, Гукмасов, что ничего не сделаю против своей чести, и думаю, этого достаточно.
Коллежский асессор скрылся за дверью, а Маса на пороге обернулся, церемонно поклонился офицерам в пояс и тоже был таков.
Глава четвертая,
в которой доказывается полезность архитектурных излишеств
Номера «Англия» ничуть не уступали респектабельной «Дюссо» в великолепии убранства, а по архитектурной затейливости, пожалуй, и превосходили, однако же в пышности золоченых потолков и мраморных завитушек ощущалась некоторая сомнительность или, во всяком случае, неосновательность. Зато подъезд сиял электрическим светом, на три верхних этажа можно было доехать на лифте, а в вестибюле то и дело раздавался пронзительный трезвон модного чуда техники - телефона.
Прогулявшись по широкому вестибюлю с зеркалами и сафьяновыми диванами, Эраст Петрович остановился у доски с именами постояльцев. Публика здесь жила попестрее, чем у Дюссо: иностранные коммерсанты, биржевые маклеры, актеры преуспевающих театров. Однако никакой певицы Ванды в этом перечне не обнаружилось.
Фандорин присмотрелся к прислуге, шаставшей от стойки к лифту и обратно, и выбрал одного особенно расторопного полового со смышленой, подвижной физиономией.
- А что же госпожа Ванда здесь больше не к-кварти-рует? - изобразив легкое смущение, спросил коллежский асессор.
- Отчего же-с, проживают, - охотно откликнулся малый и, проследив за взглядом красивого господина, показал на доске пальцем. - Вот-с: «Г-жа Хельга Ивановна Холле», они самые и есть. А «Ванда» - это ихнее прозвание, для благозвучия-с. Оне во флигеле жительствуют. Вы, сударь, через ту дверку во двор пожалуйте, у госпожи Ванды там квартера с отдельным ходом. Только их об это время еще не бывает-с.
1 2 3 4 5 6