И те, кто выжил в этих мелких стычках, сформировали сердцевину великой армии, выросшей из их руин.Он слабо улыбнулся:— Но довольно слов. Мы все знаем, что прибавки к жалованью не будет, а пайки останутся теми же самыми. Зато медалей у нас все еще в избытке!
Округ Рабун, Джорджия, Соединенные Штаты Америки, Сол III 14 октября 2004 г., 18:20 восточного поясного времени
Репортер местной станции стряхнул воду с капюшона дождевика и посмотрел в объектив камеры.— На три, два, один… Добрый день, с вами Том Шпельцер с Даблъю-Кей-Джи-Ар, я веду репортаж из Хаберсхэма, Джорджия. Похоже, для солдат медалей в избытке, но послинов били не одни только солдаты.Я беседую с мистером Майклом О’Нилом из ущелья Рабун, Джорджия, и его восьмилетней внучкой, Кэлли О’Нил.Репортер повернулся и протянул микрофон старшему О’Нилу, стоявшему под дождем неподвижно, словно статуя.С камуфляжного дождевика Майка-старшего вода стекала, словно с гуся, и его капюшон защищал гораздо лучше, чем у репортера. И он вовсе не собрался пускать проныру-корреспондента в дом.— Мистер О’Нил, вы можете рассказать нам, каково это, когда послины атакуют твой дом?— Ну, во-первых, им так и не удалось подобраться к дому. Нам удалось остановить их в начале долины, — сказал он, махнув в сторону отдаленного входа.— Нам? — удивленно переспросил репортер. — Вам кто-то помогал?— Я! — пискнула маленькая девчушка. — Я работала со взрывчаткой!Лицо репортера приобрело то особое выражение притворного удивления, которое появляется у взрослых, когда дети перебивают их без спросу. Репортаж шел в прямом эфире на всю страну, и ему просто позарез требовалось заткнуть рот пацанке. Что она имела в виду насчет взрывчатки?— В самом деле? И это помогло?— Вышибла дерьмо напрочь из ублюдков, — бесхитростно сказала Кэлли. — Должно быть, перебила половину чертовой роты. Мы утыкали весь край долбаной лесополосы клэйморами, и я их просто разнесла на хрен.Женщина-оператор подавила смех, но профессионально сняла застывшую мину репортера, пока он пытался найти, что на это ответить.— Повернись к старику! — рыкнул продюсер. — Спроси про имя.— Да, мистер О’Нил, есть еще один О’Нил, который снова стал знаменит. Точно такое же имя…— Это мой папочка! — возбужденно произнесла Кэлли. — Он снова задал жару этим сучьим детям кентаврам, правда?У репортера снова появилось это выражение пассажира на потерявшем управление поезде. Майк-старший решил повернуть нож в ране. Он переложил жвачку за другую щеку и сплюнул табачный сок.— Я научил его всему, что он знает, — протянул он с преувеличенным южным выговором, глядя прямо в камеру. И чертовски сильно надеясь, что треклятые монахи будут блюсти свой обет хренова молчания и не надорвут животы от хохота. В мире хватало чертовых проблем, чтобы надо было еще объяснять их присутствие.Из-за линии леса на заднем плане появился зеленый армейский седан и поехал к дому. Под холодным дождем Джорджии.
Военный госпиталь имени Уолтера Рида, Вашингтон, округ Колумбия, Соединенные Штаты Америки, Сол III 15 октября 2004 г., 20:15 восточного поясного времени
Керен постучал в дверь палаты и кивнул выходящей медсестре.Помещение пахло дезинфекцией. От запаха у него поднялись волосы на затылке. Глубинным, доставшимся еще от рептилий отделам мозга это говорило, что дела плохи и собираются стать еще хуже.Он посмотрел на фигуру на постели. К подушке были приколоты три медали; очевидно, что-то все же попало в базы данных прежде, чем все пошло кувырком у озера Джексон. Он покачал головой и сел.— Ты точно пропустила хорошую вечеринку, — прошептал он, доставая бутылку из глубин своей куртки. В свете лампы над кроватью на мгновение блеснули золотые «шпалы» второго лейтенанта. — Генерал ставил. Черт, а пить он будь здоров. И еще этот старый змей уоррент-офицер, что повсюду ходил за ним. И генерал рассказал эту историю, чертовски смешную, насчет того, как получилось, что уоррент везде следует за ним. Все упиралось в аллигатора и две бутылки бурбона.И он пересказал историю своему боевому товарищу. И рассказал ей пару других, как в конце концов генерал Симозин и генерал Форд встретились выяснить отношения, и Форд перед телекамерой обвинил Симозина в некомпетентности выбраться из степей, а Симозин в ответ вытащил на свет, как Форд мешал объединению стариков и так всюду напортачил, что не было никакого способа что-нибудь исправить. Так что Форда выгнали, а Симозин снова командует Десятым корпусом, а генерал Китон — Первой Армией.И еще он рассказал про встречу между новым Президентом и Дарелом, как президент пригрозила отозвать все экспедиционные силы, если дарелы не привезут столько гравипушек, сколько мы сможем поднять. И как тир наконец согласился, что все оборудование будет поставлено бесплатно и что у вселенной нет более важной задачи, как обихаживать сейчас людей. Но пока что трубопровод забит, а Флот никак не раскачается, а почти от всех ЦПЗ остались дымящиеся ямы…И рассказал, как какой-то ветеран где-то в Иране организовал оборону под стать их обороне, собрав с миру по нитке кусок той части, этого подразделения, как-то впихнув им в спину достаточно стали, чтобы они выстояли на важном перевале против целого роя. Так по крайней мере рассказывали.Но в Индии творился сумасшедший дом, и никто не знал, что там с африканским роем. А казахстанский все еще бродил где-то, пытаясь выбраться из бесконечных степных равнин…Но бутылка наконец опустела, и пора было уходить.— Что ж, Элгарс. Говорят, что ты вроде бы меня слышишь. И еще мне сказали, что, может быть, ты когда-нибудь придешь в себя. Я оставил е-мэйл моего… нашего подразделения у них. Всех выживших в Стоянии У Монумента собирают вместе и формируют особое подразделение. Тебя туда включили. И тебя, и всех других… раненых. И мертвых. Так что ты можешь, знаешь ли…Он остановился и вытер слезу.— И я видел, как повесили Питтетса. Тебя это обрадует. Они не связали его так, как я просил. Я хотел, чтобы он подергался немного. Но он мертв. И ты знаешь насчет наград.Он попытался найти, что бы еще сказать, но в голову ничего больше не приходило.— Мне пора, — сказал он и взглянул на свои часы, стараясь не смотреть на милое лицо за трубками аппарата искусственной вентиляции легких. — Галактиды, теперь они за все платят. Так что нет причин, знаешь… списывать тебя. И тебя переведут в какой— нибудь подгород. Места там хватает, и у них действительно хорошее оборудование. Так что тебя оставят лежать на аппарате, на случай…Сейчас он жалел, что прикончил бутылку. Он бы охотно выпил еще. Последний раз он взял ее руку.— Спасибо за тот выстрел на Шестой улице.Он кивнул ей, солдат — солдату:— Я знаю, тебя это тоже спасло. Но он все же спас мою задницу.Он снова кивнул, надеясь, что она как-то отреагирует и шевельнет рукой, но отклика не было.— Ну, пока, Элгарс. Береги себя.Наконец он повернулся и вышел из палаты, оставив позади тишину, прерываемую лишь жужжанием и чавканьем машин.
Во внешней, запретной для солнца тьме, в беззвездье пустого эфира,Куда и комета не забредет, во мраке мерцая сиро,Живут мореходы, титаны, борцы — создатели нашего мира.Навек от людской гордыни мирской они отреклись, умирая:Пируют в раю они с Девятью Богинями щедрого края,Свободны любить и славу трубить святому Властителю Рая.Им право дано спускаться на дно, кипящее дно преисподней.Где царь — Азраил, где злость затаил шайтан против рати Господней,На рыжей звезде, вольно им везде летать, серафимов свободней.Веселье земли они обрели, презрев ее норов исконный,Им радостен труд, оконченный труд и Божьи простые законы:Соблазн сатанинский освищет, смеясь, в том воинстве пеший и конный.Всевышний нередко спускается к ним, Наставник счастливых ремесел,Поведать, где новый Он создал Эдем, где на небо звезды забросил:Стоят перед Господом, и ни один от страха не обезголосел.Ни Страсть, ни Страданье, ни Алчность, ни Стыд их не запятнают вовеки.В сердцах человечьих читают они, пред славой богов — человеки!К ним брат мой вчера поднялся с одра, едва я закрыл ему веки.Бороться с гордыней ему не пришлось: людей не встречалось мне кротче.Он дольную грязь стряхнул, покорясь твоим повелениям, Отче!Прошел во весь рост, уверен и прост, каким его вылепил Зодчий.Из рук исполинских он чашу приял, заглавного места достоин —За длинным столом блистает челом еще один Праведник — воин.Свой труд завершив, он и Смерти в глаза смотрел, беспредельно спокоен.Во внешней, запретной для звезд вышине, в пустыне немого эфира,Куда и комета не долетит, в пространстве блуждая сиро,Мой брат восседает средь равных ему и славит Владыку мира. Перевод Р. Дубровкина

Послесловие автора 10 сентября 1998 года мой отец умер от кровоизлияния в мозг, когда смотрел римейк «Шонфельда». Это был первый прохладный день осени после ужасного лета липкого пекла, повторных сердечных приступов и отказов почек. Это был первый хороший день за шесть месяцев, и осень являлась его любимым временем года, так что он был вдвойне благоприятен.Нет такого понятия, как «хороший день, чтобы умереть». Но бывают получше и похуже. Если сравнивать с Днем «Д», или Битвой при Балге, с Лесом Хуртген или Иводзимой, где полегли так много его сверстников, быстрая смерть от инсульта, посреди смеха над шутками Джерри, не так уж плоха.Я упомянул своего отца по двум причинам. Первая из них та, что постоянно помню о его поколении, когда пишу свои книги. Социальные условия, из которых вышли американские солдаты Второй мировой войны, были беспрецедентными в истории. Это было общество, столь же развитое технологически, как и остальные, но пережившее трудные времена, так что у него существовала большая потребность в упорном труде. К тому же эти трудные времена уже вытравили из металла весь шлак. Осталось довольно хорошее железо, которое превратилось в сталь к 1944 году.Чего бы не произошло, случись подобная ситуация в наши дни. Лично мне нравятся нынешние времена. Они являются, если только никто ничего не путает, золотым веком. Со всеми бедами золотого века. (Прочитайте «Декамерон» и скажите мне, есть ли что-то новое под луной.) Но если меня поставят перед выбором между декадентским золотым веком и стоическим временем лишений и войны… дайте мне золотой век.Но — всегда существует «но», не так ли? Но, случись сегодня ситуация, которая потребует воли нации к выживанию, будет трудно воспроизвести это «Величайшее Поколение». Сначала нам надо будет пройти через что-то подобное предварительной закалке во времена Великой Депрессии и избавиться от «мелких» примесей. Только тогда мы как нация будем готовы к более трудным испытаниям.И лично я не думаю, что у нас будет на это время. Поэтому я всегда мысленным взором смотрю на своего отца и его поколение.Вторая причина, по которой я упомянул своего отца, это что он познакомил меня с Киплингом. Я провел дома где-то день из моего недельного отпуска после завершения начальной военной подготовки в воздушном десанте (эй, меня нетерпеливо дожидались девчонки и бутылки). И прямо на пороге папа вручил мне эту основательно потрепанную старую книгу. Он сказал, что получил ее от своего отца перед тем, как отправился в Англию в 1944-м, и что настало время передать ее дальше. Я совсем о ней не вспоминал в то время (вино и девочки), но позднее, прибыв к месту постоянной службы, я достал ее и полистал. Редакция «Мандалай» сочинений Редьярда Киплинга, Избранные Произведения, Солдатские Баллады и другие стихи/Пять Наций и Семь Морей. Даблдэй, Пейдж и Ко., Гарден-Сити, Нью-Йорк, 1925. Отметьте, что последнее стихотворение было «Уолкотту Балестиру», посвящение к «Солдатским балладам».В течение долгого времени я думал, что являюсь единственным человеком в мире, кто еще читает Киплинга. Затем старый первый сержант, ветеран Вьетнама (я вообще и не подозревал, что он умеет читать), обронил цитату. А дальше Киплинга я слышал от всех. От командира батальона. От сержанта. Побывавший с визитом сержант-майор САС Британские силы специального назначения.

презентовал собрание сочинений в твердом переплете главному сержант-майору нашего батальона. И я раскрыл маленький секрет: в мире чертовски мало воинов, которым не нравится Киплинг. Есть некоторые, кто с ним не знаком, но кто знает — те его фанаты. Это почти способ отделить агнцев от козлищ.Каждому, кто никогда не читал Киплинга. Если вам нравятся мои книги, достаньте его сочинения. Редьярд мог сказать так, как никто ни до, ни после него. Он обращается напрямую к душе и сердцу солдата. В конце концов, в глубине души мы все Томми (или МП, или Саперы, или водители Оонта).И это еще одна причина, по которой я упомянул моего отца.
Уильям Прайор Ринго,капитан Корпуса Инженеров Армии США (в отставке)Родился: 24 июля 1924 годаУмер: 10 сентября 1998 года
Я, кто был, кем я былЯ, кто ушел, когда я ушелЯ, кто повидал, что я повидал…Я! Глоссарий Аарнадаха — старший Мастер Битвы послинов (командир бригады). Абат — практически неистребимый мелкий паразит на посадочных модулях послинов. Аденаст — один из миров Федерации, находящейся в дальней от нашествия послинов стороне космоса. «Азенкур» — быстроходный фрегат в Регионе Обороны Земли. Аллд’нт — небесные демоны или боги в теологии послинов. Согласно преданиям, давали великие дары, но также и причиняли великий вред. Алрантат — послинский командир батальона, подчиненный Ардан’аату. Алтанара — послинский мастер разведчиков. Анарларалта — послинский мастер разведчиков, подчиненный Алрантата (эсон’антай). Андата — регион на Барвоне, где задействовано большинство экспедиционных сил США. Анфиладный огонь — огонь с фланга. Арадан — послинское название звезды, которую в Федерации называют Дисс. Ардан’аат — послинский командир бригады. Союзник Кеналлая. Арната’дра — послинский мастер разведчиков, подчиненный Кеналлуриала. Аталанара — послинский командир роты, союзник Кеналлуриала. Ашхабад — город в Туркменистане. Аэлоол — мастер-ремесленник индоев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98