Они вышли на улицу. Отойдя подальше от дома, девушка остановилась и повернулась к змеелову.
— Он не любит разговаривать об этом, — сказала она.
— Почему?
— Не знаю… Мне кажется, его до сих пор терзает страх. Он даже запрещает просто упоминать ее в разговорах. И никогда не скажет «белая кобра»… И ты лучше не говори этих слов.
— Неужели она так напугала его? Что же может быть страшного в змее? Пускай и в белой?
— Не знаю… А ты разве не боишься их?
— Нет, — змеелов улыбнулся, — я их ловлю. Это мое ремесло.
— Ты змеелов? — спросила девушка.
— Да.
Девушка о чем-то глубоко задумалась. Красивые, словно выведенные углем, брови нахмурились, чистый лоб прорезала морщинка.
— О чем ты думаешь? — спросил змеелов.
— Отец говорил, что однажды должен прийти тот, кто ловит змей… И это будет началом…
— Началом чего?
— Не знаю. И отец, я думаю, тоже не знает. Иногда он начинает бредить. Это очень страшно. Он говорит странные вещи.
— Какие? — Змеелову было не очень интересно слушать о бреде старого охотника. Ему хотелось подольше оставаться наедине с этой девушкой. Слушать ее голос, видеть, как она хмурится, как двигаются ее губы, как она поправляет непослушные короткие волосы…
— Разные… Чаще всего он упоминает о змеелове, с которого все начнется. И еще… — девушка осеклась.
— Что? Почему ты замолчала?
— Еще он говорит о каком-то горбуне.
— О горбуне?
— Да. Вернее, он разговаривает с ним… Потом начинает кричать. Я стараюсь этого не слушать. Сразу выхожу на улицу. Это очень страшно… И никакие травы не помогают. Я не знаю, как ему помочь.
Девушка дрожала, несмотря на жаркое солнце. Змеелову стало жаль ее. Он мягко взял ее руки в свои и чуть сжал. Девушка посмотрела на него и улыбнулась, хотя в глазах стояли слезы.
— Не бойся, — сказал змеелов, — в конце концов бред — это всего лишь бред. Но мне необходимо поговорить с твоим отцом. И теперь дело даже не в белой кобре. После того, что ты мне рассказала… Постарайся уговорить его. Он тебя послушает?
Девушка пожала плечами и осторожно высвободила руки.
— Не знаю… Когда речь заходит о той истории со змеей, он становится очень упрямым. Но я попробую… Скажи, а тебе правда угрожает опасность?
— Ты о чем? — не понял змеелов.
— Ты сказал, что если не поймаешь эту змею, то умрешь.
— Ах, это! — змеелов усмехнулся. — Да. Так мне сказали. Но получится ли у них это на самом деле, не знаю.
— Хорошо, — серьезно сказала девушка. — Я постараюсь уговорить отца. Я очень постараюсь. Если же он откажется… Я попробую рассказать тебе сама то, что слышала от него. Ты голоден?
— Нет. Еще слишком рано для еды.
— Ну что ж, тогда я пойду к отцу, — в голосе девушке прозвучало облегчение. Ей нечем было накормить гостя. И если бы он согласился, она оказалась бы в неловком положении. — Тебе пока лучше не заходить в дом, извини. С отцом легче разговаривать, когда рядом нет чужих.
— Хорошо. Сейчас мне нужно отлучиться ненадолго. Я приду к дому, когда стемнеет. Надеюсь, у тебя все получится.
— Тогда до вечера, змеелов?
— До вечера.
Девушка повернулась, чтобы уйти, но змеелов, подчиняясь какому-то порыву, легко коснулся рукава ее рубашки. Девушка остановилась, словно ждала этого прикосновения.
— Знаешь… Ты очень красивая. Странно, что я встретил тебя здесь.
Девушка хотела что-то сказать в ответ, но передумала, тряхнула головой и быстро пошла, почти побежала, к дому.
* * *
Змеелов быстро шел вдоль русла ручья. Свои вещи он оставил в одном из пустующих домов.
Теперь он шагал налегке, при нем были лишь нож и моток тонкой прочной веревки — все необходимое для охоты в пустыне. Вскоре он увидел то, что искал, — небольшое озерцо с болотистыми берегами, заросшими тростником. Змеелов замедлил шаг. Здесь, если повезет, можно найти что-нибудь повкуснее змей и ящериц. Ему хотелось поймать птицу или небольшую антилопу, чтобы накормить старого охотника и его дочь. Особенно дочь…
Он встречал немало женщин в своей жизни. Очень разных. Все были по-своему красивы. Некоторые даже любили его. Но никогда у него не перехватывало горло от одного прикосновения к одежде женщины. Никогда простое подрагивание губ не заставляло сжиматься его сердце…
Что это, змеелов? — подумал он про себя. Любовь? А стоит ли как-то называть это чувство? К чему слова, змеелов? Слово убивает, оно словно каменный склеп, в котором бьется чувство, и снаружи никто не услышит его крика или стона, который, как это часто случается, кладет конец крику…
Легкое, трепетное прикосновение кончиками пальцев к пульсирующей голубой жилке на шее, запах мокрых после теплого летнего дождя волос, едва уловимое дрожание ресниц, когда губы соприкасаются с губами… Как передать те чувства, которые будят в нас эти, казалось бы, совсем обычные, но абсолютно непостижимые при всей своей простоте вещи?! Да и стоит ли произносить какие-то слова… Шелест дождя в буйной зелени весенней пустыни, отражение полной луны в ночном озере, капелька росы на лепестке — все это говорит гораздо лучше о том чувстве, которое делает нас с окружающим миром единым целым…
Чувство это прозрачно и хрупко, как звук весенней капели; невесомо и тонко, как росчерк перистого облачка на пронзительно синем небе; неуловимо, как тень, и капризно, как маленький ребенок… Оно приходит по-разному, иногда его шаги легки и неслышны, а иногда оно наотмашь бьет по нервам, разнося твой маленький уютный мирок в клочья, не оставляя от него камня на камне… Оно может быть ласковым, как теплое море, и жестоким, словно удар ножом в подребье, спокойным и тихим, как майский вечер, и бурным, сметающим все на своем пути… Но оно всегда желанно, необходимо, как воздух, и та боль, которую всегда несет это чувство, не пугает, а воспринимается как величайший подарок судьбы, ибо лучше носить в сердце эту боль, чем постоянно чувствовать холодок пустоты в левой стороне груди…
Так думал змеелов, пробираясь топким берегом озера. Он и сам не ожидал от себя подобных мыслей. Он был удивлен и даже немного напуган. Вдруг, совершенно неожиданно, он столкнулся с чем-то совершенно незнакомым. И неуловимо переменился сам. Он больше не знал себя. Его мир рухнул, как рушится домик из песка под яростными ударами ветра.
Наверное, в этом и заключается секрет: нужно потерять себя, чтобы стать чем-то новым, подумал змеелов. Просто мало кто на это может отважиться. Но если набраться смелости, то действительно можно найти новый путь. Путь, у которого будет сердце.
— Ладно, змеелов, давай-ка ты займешься делом. Если у тебя хватит мужества, ты примешь это чувство. Но это будет потом. У тебя будет время подумать. Сейчас ты должен удачно поохотиться, чтобы накормить охотника и его дочь. Так что думай об этом. Все остальное — потом, — сказал себе шепотом змеелов.
Он уже давно заприметил двух песчаных тетеревов, которые расхаживали по берегу озера в поисках пищи. Теперь нужно было соорудить ловушку и заманить птиц в нее.
— Только и всего, — пробормотал змеелов себе под нос. — Только и всего… Ты это делал много раз. Ничего сложного в этом нет. Главное, не позволяй мыслям о девушке мешать тебе. Вообще не думай о ней. Думай об этих жирных тетеревах. Интересно, где они так откормились? Впрочем, это неважно. Главное, что они очень понравятся ей… Стоп. Ты опять? Думай о деле. — Так приговаривал змеелов, мастеря нехитрую ловушку из тонкой бечевки и прута.
Наконец все было готово. Змеелов засел в зарослях тросты и принялся подманивать тетеревов. Он несколько раз подряд плотно прижал тыльную сторону ладони к губам и резко отнял ее, издавая громкий чмокающий звук. Птицы закрутили головами, прислушиваясь. Потом один из тетеревов начал понемногу приближаться к раскинутой змееловом петле. И через несколько томительных минут птица затрепыхалась в ловушке.
Змеелов оглушил ее, плотно привязал к поясу и снова начал мастерить ловушку. Он не очень надеялся на то, что на эту нехитрую приманку клюнет и второй тетерев, но все же решил попытать счастья.
Но ему повезло и на этот раз. Когда ярко-красное солнце коснулось горизонта, окрасив пески в оранжевый цвет, он подходил к дому старого охотника, сжимая в руках двух крупных птиц.
* * *
Они с девушкой сидели у пылающего очага. Перед ними стояло блюдо, на котором лежали только что зажаренные тетерева. Глаза у девушки горели. Она брала кусочек и некоторое время любовалась им, прежде чем отправить в рот. Иногда ее взгляд падал на змеелова. Тогда она краснела и опускала глаза. Но с ее губ не сходила нежная улыбка. Старый охотник настолько подобрел, когда ему поднесли измельченную дичь, что даже перекинулся со змееловом парой слов. Но как только змеелов попытался задать вопрос про змею, охотник пробурчал что-то и снова замкнулся. После ужина они с девушкой вышли во двор. Вечер был тихим и теплым. Яркая луна на усеянном звездами небе заливала все вокруг ровным ласковым светом. Девушка присела на небольшой валун, змеелов устроился прямо на земле, у ее ног. Некоторое время оба молчали. Первым заговорил змеелов:
— Ты поговорила с отцом?
— Да, — тихо ответила девушка.
— И что?
— Он обещал подумать.
— И долго он будет думать?
— Ты торопишься? Тебе здесь плохо?
— Нет, что ты! Будь моя воля, я бы остался здесь навсегда… — Он прикоснулся к ее руке. Она была прохладной, с бугорками мозолей. — Просто…
— Что?
— У меня есть девятнадцать дней на то, чтобы поймать эту кобру. Ни днем больше.
— А что будет потом?
— Ты знаешь сама.
— То, о чем ты говорил?..
Змеелов кивнул и почувствовал, как дрогнула ее рука.
— Я сделаю так, чтобы он рассказал тебе все. Завтра утром. Сегодня его лучше не будить. Но завтра он расскажет все. Я обещаю… Хотя… На самом деле я хочу, чтобы ты оставался здесь как можно дольше.
— Я тоже этого хочу. Но мне придется уйти…
— Ты вернешься?
— Надеюсь.
— Я буду ждать…
Потом они просто сидели и молчали. Каждый думал о своем. Но змеелову нравилось это. Ему было вполне достаточно того, что девушка, тихая и задумчивая, сидит рядом. Ему нравилось слышать ее тихое дыхание. Нравилось смотреть на ее профиль, освещенный луной…
Раньше змеелов тоже любил смотреть на луну. Но оказалось, что она выглядит совсем иначе, если смотреть на нее вдвоем. Сейчас луна стала не просто светилом, а той точкой, в которой пересекались линии двух судеб. Все нужные слова были сказаны. Теперь настала очередь тишины закрепить то, что родилось между ними и было названо. И оба это понимали. Змеелова научила этому жизнь. Девушка понимала все сердцем.
* * *
На ночлег змеелов устроился в пустующем доме, напротив лачуги охотника. Он долго ворочался на шкуре, которую дала ему девушка. Сон не приходил. Теперь змеелов не знал, радоваться или огорчаться тому, что он отправился на охоту за белой коброй. Эта охота свела его с девушкой. Но она же и разлучала их. Быть может, навсегда…
Все-таки странные шутки шутит с человеком жизнь, думал змеелов, глядя в темноту. Двадцать лет я бродил по пустыне и радовался тому, что одинок. И стоило мне попасть в переплет, как тут же встретилась девушка, с которой я готов прожить остаток жизни. Хотя как раз остаток жизни я с ней и проведу. Весь вопрос в том, каким долгим этот остаток будет?
— Так оно и бывает, ловец змей, — сказал он вслух. — Так и должно быть. Все связано. Не бывает плохого или хорошего. Ни один путь не может быть прямым, как стрела. И глупо на это сетовать. Когда делаешь первый шаг, нужно быть готовым терять и находить. Старик был прав: иногда цель может быть лишь средством. Только частью пути…
Змеелов замолчал. Мысль оборвалась на полуслове. Но вот что ее оборвало, он не мог понять. Просто возникло чувство, что что-то не так. Что-то неуловимо изменилось вокруг него.
Змеелов поднялся на локте и насторожился. И только начав прислушиваться, он понял, что его встревожило. Тишина. Абсолютная непроницаемая стена тишины. Не было слышно ни ветра, ни стрекота сверчков, ни скрипа повисшей на одной петле двери… Он словно опять оказался в коридоре, ведущем в комнату горбуна.
Змеелов как тогда прислушался к себе. И так же не услышал биения сердца и своего дыхания. По спине пробежал холодок. И тут до него донеслись тихие шаги. Кто-то крадучись шел рядом с его хижиной. Этот звук был единственным, что улавливало ухо. Змеелов осторожно сел, продолжая вслушиваться. Теперь шаги раздавались с другой стороны дома. Кто-то ходил кругами вокруг лачуги.
Змеелов почувствовал, как лоб покрылся испариной. Шаги были такими, будто незаметно подкрасться решил очень толстый и вдобавок хромой человек.
Шаги то затихали совсем, то раздавались снова с самой неожиданной стороны. Наконец этот кто-то остановился рядом с дверью и начал топтался перед ней, как бы ожидая приглашения. Было слышно даже его дыхание.
Змеелов встал, сжимая в руке нож и не спуская глаз с темного проема двери. Сердце бешено колотилось о ребра, но он не чувствовал этого стука.
— Ты глупость, ага. Зачем опять пришел?
От звука этого голоса змеелов чуть не подпрыгнул. Он резко обернулся.
В центре комнаты в столбе молочно-белого света сидел горбун. Все выглядело точь-в-точь как в прошлый раз. Та же поза, та же закрывающая лицо шляпа…
У змеелова пересохло во рту. Он уже успел убедить себя, что горбун — лишь игра его воображения. Или проделки шута. Он слышал истории про людей, которые могли заставить других увидеть то, чего нет на самом деле.
Но теперь шута рядом не было. Не было его яростных глаз, не было крика, бьющего по нервам. Обычная ночь, обычный, пусть и заброшенный дом…
— Что молчишь? — взвизгнул горбун, не поднимая головы.
— Я… Я не понимаю, что происходит, — просипел змеелов. — Кто ты?
Горбун громко щелкнул тонкими пальцами.
— Ловишь белую кобру, ага? Змеелов кивнул.
— А зачем ко мне пришел? Я помогать не буду, ага.
— Постой… Это ты пришел ко мне!
— Ты глупость, ага. Под землей живу я, ага, ага.
Змеелов посмотрел по сторонам. Вокруг были стены, обитые старыми, потемневшими от времени досками. За спиной он увидел тяжелую низкую дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15