Она неуклюже убрала с лица растрепавшиеся волосы.— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался я, чтобы лишний раз напомнить, что чувствовать себя следует отвратительно.— Ужасно, — убедительно жалобным голосом отвечала она. — Просто невыносимо. Господи, кажется я не выдержу этой тошноты и головной боли. — Она тяжело сглотнула. — Наверное... наверное, ты надеялся услышать от меня иной ответ, да? Мэтт!— Да?— Прости, что я втянула тебя в эту историю. Ведь нам не выпутаться, правда? Я не верю ни единому слову этой женщины. — Немного помолчав, она спросила: — Это... очень больно?— Последние несколько раз я умирал практически безболезненно, — ответил я.— Черт бы тебя побрал, не шути над... Мэтт, правда, что когда это с тобой случается, ты тут же... пачкаешь себя?— Совершенно верно. Все мышцы расслабляются и у тебе оказываются полные штаны.— Страшно подумать об этом. Я готова смириться с чем угодно, но страшно подумать, что люди увидят меня в таком виде.Тему для разговора мы выбрали довольно своеобразную, но, тем не менее, это был разговор, и мы в нем нуждались. Я насмешливо произнес:— Почему это тебя так беспокоит? Стыдиться-то твоего состояния будет некому.— Только и утешения, — горько отозвалась она. — Ничего не скажешь, ты знаешь, как приободрить человека...— Эй, Джулио, давай их сюда. — В проеме люка показалась голова Серины — темный силуэт на фоне звезд. — И побыстрее. У нас не так много времени.— Дамы первыми! — сказал Джулио, резким движением оружия делая знак Элеоноре. — Потом добавил, обращаясь ко мне: — Ты пойдешь вслед, будешь поддерживать ее на ступеньках. И не вздумайте выкинуть какой-нибудь трюк. Это касается обоих. Никаких неуклюжих движений из-за того, что у вас, видите ли, руки связаны. Или притворных падений. Если ты позволишь ей свалиться на нас, Хелм, я просто отойду назад и разряжу обойму, а там четырнадцать патронов, включая тот, который в стволе.Подъем потребовал некоторых усилий, но лестница была не слишком крутой и насчитывала всего пять ступеней. Я подпирал плечом спину Элеоноры, удерживая ее на месте, пока она перехватывала руками опору выше. Наконец Серина ухватила ее за связанные запястья и вытащила наружу.Мой вес не позволял с той же легкостью переправить и меня, поэтому я просто протянул руки вперед и почувствовал, как ладонь девушки обхватила правое запястье. Я принялся подниматься вверх, поддерживаемый крепкой рукой Серины. При этом меня не оставляла мысль, что как бы хорошо ни держалась она, резкий толчок может вывести из равновесия. Для меня это означало ни более, ни менее, чем порцию скверных девятимиллиметровых пуль в металлической оболочке. Последняя призвана не давать пулям деформироваться и расплющиваться так, как это происходит с пулями, выпущенными из полуавтоматического и автоматического оружия. Некий жест в сторону так называемых правил цивилизованного ведения войны.Иными словами, в отличие от мягких револьверных пуль они при попадании в тело не расширяются. Тем не менее, я склонен считать любую, даже девятимиллиметровую дыру в себе излишне большой.Я остановился в кокпите, пока Джулио осторожно поднимался, чтобы присоединиться к нам. Краем глаза заметил, что Элеонора, несмотря на демонстрируемые слабость и страх, не забывает держаться неподалеку от Серины, а Адам занят на носу, где меняет малый кливер на большой парус. Появление в двери каюты Джулио положило конец еще одной призрачной надежде. Однако Генри стоял за штурвалом и двенадцатикалиберный винчестер находился у него под рукой, поэтому инстинкт подсказал, что время еще не настало. Правда, упустив слишком много зыбких шансов, можно оказаться в положении, когда не останется вообще никаких.— Кливер готов, — послышался впереди голос Адама.— Поднимаем, — скомандовала Серина и, повернувшись, окинула взглядом Элеонору. — Вы ведь сможете удержать канат, не так ли? Как только я передам его и велю тянуть, откидывайтесь и тяните изо всей силы.Впереди послышалось шумное хлопанье поднимающегося паруса. Серина ухватилась за толстый канат и, перебирая руками, принялась тянуть его на себя. Вскоре парус распрямился и напряжение каната стало слишком сильным для нее. Тогда она быстро трижды обернула канат вокруг большой стальной лебедки с левой стороны кокпита — еще одна такая же лебедка имелась по правому борту — и взяла одну из рукоятей, о которых упоминала Элеонора. Вставила рукоять в отверстие в верхней части механизма и навалилась на нее, толкая одной и потягивая канат другой рукой. Наконец и это стало ей не по силам, и она передала канат Элеоноре.— Тяните! — Теперь Серина вращала рукоять обеими руками, наклоняясь, чтобы проследить за парусом. — Достаточно. Хватит, дальше я сама. — Она зафиксировала парус. Выпрямившись, бросила рукоять лебедки на место, в пластиковую упаковку, привычным инстинктивным жестом потянула свой лифчик. Я оглянулся и наконец увидел корабль. Он находился вдали, у горизонта, приближаясь с правого борта, и отнюдь не являл собой впечатляющего или устрашающего зрелища: всего лишь несколько радующих глаз огоньков в темноте океана. Два из них, белые, отмечали габариты судна, причем носовой слева располагался ниже, чем кормовой справа. Чуть ниже последнего виднелось небольшое красное свечение — сигнал левого борта. Зеленый свет по правому борту под таким углом, разумеется, не был виден. Картина смазывалась пятнами более слабого желтоватого света, пробивающегося из окон на палубе.«Джембоури» с натянутым большим кливером сильно кренился и мчал вперед. Яхта с гордостью напоминала, что изначально предназначалась для гонок, направляясь к расположенной все еще далеко впереди точке X, где курсы двух судов должны были пересечься. Даже не глядя на показания компаса и линии на причудливо разлинованном листе, я понимал, что суда окажутся близко друг от друга. Очень близко.Серина подошла к большому штурвалу. — Теперь поведу я. Генри. Подтяни «Зодиак». Я сбавлю ход, когда вы будете готовы перебраться... И не забудь про датчик.Черный резиновый костюм лежал на одном из сидений кокпита, но, приглядевшись к нему повнимательнее, я заметил, что он отличается от облегающих комбинезонов, которыми аквалангисты пользуются в холодной воде. Это был настоящий спасательный жилет: непроницаемый, толстый, тяжелый плавучий наряд с колпаком и «ботинками». Я слышал о подобных приспособлениях, но никогда не видел их раньше. Костюм дополнялся набором экипировки. В темноте мне удалось разглядеть сигнальный фонарь, но назначение закрепленной рядом с ним маленькой прямоугольной оранжевой коробки осталось непонятным. Еще одна коробка того же цвета, но побольше, лежала отдельно от костюма. Когда Генри взял ее в руки, я увидел блестящий конец чего-то, напоминающего выдвигающуюся антенну, с помощью которой, по-видимому, и выполнялась слышанная мною проверка. Сигнализатор. Чтобы догадаться об этом не требовалось выдающихся умственных способностей. Вообще принято считать, что мое ремесло требует исключительной сообразительности. События последних часов заставляли сильно усомниться, что я таковой обладаю. Правда, подобные сомнения посещают меня каждый раз, когда становится горячо.Вскоре резиновая лодка закачалась рядом с бортом, и Серина начала разворачивать яхту против ветра. Паруса опали, «Джембоури» сбавила ход и выпрямилась. В правом бортовом леере открыли проход и сбросили трап. Первым вниз спустился Генри, полностью отвечающий описанию Элеоноры жилистый мужчина со светлыми волосами, более высокий и худощавый, чем Адам, в рабочих штанах, с упомянутым матросским ножом на бедре. За ним последовал негр, возвратившийся с носа. Генри уселся на корме, рядом с мотором, но Адам продолжал стоять, удерживаясь за трап и готовясь принять Элеонору. По команде Джулио она шагнула к ограждению, повернулась спиной к воде, опустилась на колени и нащупала ногой перекладину. Ухватилась связанными руками за леер и осторожно двинулась вниз. Адам, как только она оказалась в пределах его досягаемости, поймал ее за талию и опустил в лодку. Мгновение спустя сверкнул кинжал, приставленный к горлу Элли.— Твоя очередь, Хелм, — сказал Джулио. — Сам видишь, как обстоят дела. Одно неверное движение с твоей стороны... Спускайся!Разумеется, он вел себя как ребенок. Осознание того, что в мире еще не перевелись люди, прибегающие к таким затасканным трюкам, заставило меня почувствовать себя старым и циничным. В обычных обстоятельствах, если бы мне представился подходящий случай, я не обратил бы на угрозу ни малейшего внимания. Мне не позволено обращать внимание на такие вещи. Мы не можем рисковать заданием только потому, что под угрозу поставлено благополучие случайной молодой особы. В эти игры мы не играем. Это может показаться жестоким, но таковы полученные нами инструкции. В ваши дни слишком многие склонны считать, что весь мир ляжет у их ног, если удастся приставить острие ножа или пистолет к живому теплому телу, кому бы тело ни принадлежало.Ныне достаточно человеку заявить, что он угрожает чьей-либо жизни и его беспрекословно одаривают реактивным самолетом, пилотом, экипажем и симпатичными стюардессами. Да еще подкидывают на борт миллион-два долларов для полного счастья. Мак давным-давно пришел к выводу, что организация, подобная нашей, не может позволить себе подобную благотворительность. Наши инструкции звучат следующим образом: «ни одно задание не ставят под угрозу из-за каких-либо заложников». Другими словами, нам предлагается заниматься исключительно своим делом и предоставить телам — любителей или профессионалов, людей случайных и неслучайных, виноватых и невиновных — падать там, где их настигло роковое мгновение. Теоретически предполагается, что выполняемые нами задания достаточно важны для безопасности всей страны и почти неизменно связаны с человеческими потерями; так почему жизнь заложника следует считать более ценной, чем чью-либо еще?Таким образом, при обычных обстоятельствах мне предлагалось не обращать внимания на то, что под угрозу поставлена жизнь умной и симпатичной девушки, к которой я относился с симпатией и уважением. Мои обычные миссии не предусматривают заботы об умных и симпатичных девушках, но, к счастью, данная миссия относилась к категории необычных и отличалась от остальных в этом отношении. Собственно говоря, настоящее задание особо — слава Богу — подчеркивало необходимость сохранения жизни мисс Элеоноры Брэнд. Хоть один раз не пришлось сталкиваться с необходимостью столь мрачного выбора, которое и выбором-то назвать нельзя.Я послушно спустился в «Зодиак» и сел рядом с Элеонорой на деревянном полу впереди. В лодке имелось только одно сидение, деревянная коробка на корме, под которой, предположительно, скрывался топливный бак для навесного мотора. Это место занял Генри. В лодку залилось немного воды, которая перекатывалась по полу. Усевшись, я почувствовал, что брюки намокли сзади. И пришел к выводу, что даже при наличии спасательного костюма, даже так далеко к югу, в такое теплое время года, с удовольствием откажусь от возможности выкупаться, если это, конечно, не вызовет ничьих возражений. Тем временем Джулио быстро спустился по трапу и уселся лицом к нам. Вода, пропитавшая матросские штаны, заставила его вздрогнуть, но на сжимаемом в руке браунинге это никак не отразилось. Адам убрал кинжал в ножны, и освобожденная Элеонора с жалобным видом повернулась и уткнулась головой в мое плечо. Наверху Серина отбрасывала удерживающие «Зодиак» тросы. Как только мы отчалили от борта яхты, она подняла трап и вернулась к штурвалу. Паруса вздрогнули и наполнились ветром, «Джембоури» резко наклонилась и направилась прочь, быстро набирая скорость и оставляя нас одних посреди темного океана.Я еще раз оглянулся и опять увидел корабль. Теперь он стал ближе и больше. В темноте угадывались призрачные белые очертания надстройки и даже едва различимые контуры черного корпуса. Красный габаритный свет напоминал налившийся кровью зловещий глаз. Нетерпеливо мчащаяся к месту встречи «Джембоури» выделялась одним низкорасположенным белым светом на корме, а также красным поверх зеленого на верхушке мачты, свидетельствующими, что это парусное судно, обладающее в море определенными привилегиями. Насколько мне было известно, огни на верхушке мачты не являлись обязательными. По-видимому, Серина и вправду играла в свои смертельные игры в соответствии с собственными понятиями о честности...Элеонора с внезапным отчаянием простонала:— О Господи, Мэтт, такой качки я не вынесу! Теперь меня по настоящему тошнит...В ответ на ее попытку повернуться последовал резкий окрик Джулио:— Прекратите! Я уже сыт по горло! Я с безразличием пожал плечами.— Ладно, раз угодно купаться еще и в этом... Он заколебался.— Хорошо, но только медленно и осторожно. Повторяю, осторожно!Я помог Элеоноре повернуться и перегнуться через толстую резиновую трубу так, чтобы оказаться над водой. Тонкая кофточка задралась на спине. Я крепко, хотя и не слишком удобно, ухватился за пояс штанов, удерживая девушку от падения за борт. Последовали громкие, отчаянные и весьма убедительные звуки рвоты и вздохи. Меня несколько напугал появившийся в воздухе резкий неприятный запах. Если она и в самом деле непоправимо вышла из строя, пора действовать самостоятельно. Вызывало сомнения, удастся ли мне, незаметно от Джулио добраться до выдаваемой нам отточенной пряжки, но попытаться стоило. Элеонора осунулась назад на пол и растянулась в разлившейся воде, опираясь на мои колени и слабо постанывая. Я заметил, что Джулио собрался было приказать ей отодвинуться от меня, но передумал. Видимо, рвотный запах все-таки убедил его в полной беспомощности Элли.— Господи, вы только посмотрите на эту ненормальную!Голос принадлежал Генри и смотрел он отнюдь не на Элеонору. Голова его была повернута туда, где «Джембоури» уже почти успела растаять в темноте, превратившись в отдаленные скользящие над водой огни с тусклыми очертаниями парусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48