Лорла сделала вежливую паузу, а потом спросила:
— Но что? Что случилось?
— Моя мать упала с лошади, — мрачно ответила Нина. — Сломала себе шею. Леди Прин говорит, что когда отец подъехал, его брат стоял, склонившись над Ангелом, и плакал. Она умерла, и люди Энеаса вернулись в Серую башню, но Энеас остался, чтобы дождаться моего отца. Они вместе принесли ее обратно сюда. Она похоронена у северной стороны замка, над морем. — Нина бросила на Лорлу безрадостный взгляд. — Я была тогда такая маленькая! Мне только исполнилось шесть.
Лорла закусила губу. Ей хотелось утешить свою новую подругу, но она не знала, как это сделать. Красивое лицо Нины стало печальным. Лорла соскользнула с кресла, подошла к Нине, слабо улыбнулась и позволила себе до нее дотронуться.
— Это очень грустно, — тихо проговорила она. — Мне очень вас жаль. И вашего отца.
Нина взяла Лорлу за руку и ласково сжала ее пальцы.
— Ты лапушка, — сказала Нина и похлопала рядом с собой по сиденью огромного кресла. — Сядь со мной, Лорла. Ты меня хочешь утешить? Господи, какая я дурочка! Все это было так давно, а я даже толком ее не знала!
— Но все равно это грустно, — отозвалась Лорла. — Для меня грустно. Я думаю о моей матери. И об отце тоже. Но я почти их не помню. Я вообще мало что помню. Я помню только, как уехала из Черного города и…
Она заставила себя замолчать. Нина снова пристально на нее смотрела.
— И что случилось потом? — спросила Лорла, поспешно меняя направление разговора. — Твой отец сражался со своим братом?
— Нет, — ответила Нина. — Они не сражались. Но каждый год в день смерти Ангела Энеас приезжал сюда, в Красную башню, чтобы умолять отца о прощении. И каждый год мой отец от него отворачивался. И в конце концов дядя Энеас перестал приезжать. Он привозил мне подарки, когда бывал здесь, — пытался возместить то, что сделал. Как будто это можно было возместить! Жалкий человек!
— Но теперь он больше сюда не приезжает?
— Уже много лет. Не меньше пяти. — Нина указала подбородком на клетку с Краком. — Крак был моим последним подарком от Энеаса. После этого я больше ни разу его не видела. Они с моим отцом с тех пор не разговаривали.
Эта история была удивительно печальной, и Лорле почему-то захотелось плакать. Однако она не дала воли чувствам. Она была тверда — такой ее научили быть. Особенным девочкам, таким как Лорла, положено быть сильными. И вместо того, чтобы поделиться с Ниной своими истинными чувствами, она сказала единственное, что пришло ей в голову:
— Так Крак — это подарок? Как странно.
Нина рассмеялась:
— Да, наверное. Но Энеас разводит воронов. Это его любимое занятие. И насколько я слышала, он очень хорошо умеет это делать.
— Разводит их? Зачем?
— Чтобы защищать замок. Мой отец говорит, что Энеас обучил своих птиц биться, как соколы. Энеас называет их «своей воздушной армией». Они летают над Серой башней и охраняют ее от нападения.
— Не могу поверить! — засмеялась Лорла. — Этого просто не может быть!
— Это правда. Мой отец мне так сказал. Все об этом знают. Не считая тебя, конечно. Ты мало что знаешь о Драконьем Клюве, правда?
— Да, — вынуждена была признаться Лорла. — Но это хорошая история. И мне нравятся птицы. Хотелось бы мне увидеть башню Энеаса.
— Боюсь, что тебе придется ограничиться Краком. И потом, я готова биться об заклад, что Крак умнее остальных воронов Энеаса. Отец провел с ним много времени — он его обучал. Мне кажется, Крак любит моего отца больше, чем меня. — Нина повернулась, чтобы улыбнуться птице в клетке. — Правда, дорогой? Ты любишь отца, правда?
Птица не ответила, но Нинина улыбка не погасла.
— Крак — добрый друг, — сказала она и посмотрела на Лорлу. — Я знаю, как одиноко может быть в Красной башне, Лорла. — Она снова сжала ее пальцы. — Тебе одиноко?
Столь прямой вопрос заставил Лорлу поморщиться.
— Да, — созналась она. — Немного.
— Ну, на самом деле все не так плохо. В конце концов ты уедешь в Нар, а до тех пор мы с тобой можем дружить. Хорошо?
— Я была бы этому рада, — ответила Лорла. — Очень.
— Хорошо. Тогда ты можешь начать с того, чтобы обращаться ко мне на «ты» и называть меня по имени. Просто Нина. Друзья не пользуются титулами. И я не буду называть тебя принцессой, ладно?
Лорла рассмеялась:
— Хорошо… Нина.
— И ты будешь терпеливой? Ты больше не пойдешь разыскивать моего отца?
На этот вопрос ответить было труднее. Лорле отчаянно хотелось найти Энли, узнать, что за таинственную работу они с господином Бьяджио ей предназначили. Но
Нина пристально смотрела на нее и ждала ответа, и Лорле не хотелось рисковать новой дружбой.
— Ладно, — согласилась она. — Я больше не буду разыскивать герцога Энли. Но мне можно еще немного побыть здесь? Посмотреть какие-нибудь из этих книг?
— Это все, что тебе хочется? Читать?
— Пока да, — уклончиво ответила Лорла. Нина махнула рукой в сторону стеллажей, до отказа набитых рукописями:
— Выбери себе одну.
Лорле не нужно было повторять дважды. Она вскочила с кресла, подбежала к ближайшему стеллажу и вскарабкалась на него, словно обезьяна. У ее постыдного тела было это единственное преимущество.
12
Повелитель воронов
Серая башня стояла на северном ответвлении Драконьего Клюва, одинокая и заледеневшая на скалистом выступе. Подобно своей сестре, Красной башне Энли, Серая башня была стоическим зданием. Она стойко переносила штормы и поглощала соленые удары океана. Как и ее красная сестра, она была построена, чтобы отделять своего хозяина от людей, которыми он правил. Она возносилась над крестьянами, трудившимися на его полях. Герцог Энеас любил свою Серую башню. Он любил панораму, открывавшуюся из ее высоких помещений, любил окружавшую ее дубовую рощу, ее высокие чугунные ворота, которые постоянно охранялись солдатами с лицами воронов — людьми, которые поклялись служить ему и носили черные доспехи. Они были верны и преданны своему эксцентричному господину, и Энеас щедро вознаграждал их за службу. Все обитатели северного ответвления были довольны своим жребием. И Серая башня была хорошо защищена — не только стражниками в металлических одеяниях, но и величайшим достижением герцога Энеаса, армией, которую он буквально сам вырастил.
Воздушной армией.
Конечно, это было преувеличение, и Энеас это понимал, но ему нравилось звучание этих слов. Пятьсот воронов. Они внушали ужас людям. Весь Драконий Клюв знал о воздушной армии, и никто не решался приехать к башне без предварительного разрешения из боязни, чтобы ему не выклевали глаза. Герцог Энеас спокойно спал в Серой башне, считая себя в безопасности от злобных козней брата и любых опрометчивых налетчиков. Его защищала воздушная армия. Вороны были его детьми и выполняли его приказы. Он был их богом и их матерью. Энеасу достаточно было только согнуть палец, свистнуть или повернуть голову — и они его понимали. Этот дар у него был детства, и Энли завидовал этому дару и боялся его. В годы отчуждения, возникшего между братьями, Энеас сполна оценил свою власть над воронами. Пятьсот пар глаз оберегали его. В Серой башне Энеас мог спать спокойно.
Он не всегда боялся брата. Когда-то они были лучшими друзьями. Они делились всеми тайнами, они любили и уважали друг друга. Их мать была святой женщиной, сокровищем — и они оба ее обожали. Они вместе плакали о ее кончине и о смерти ее отца: рыдали друг у друга в объятиях и не стыдились своих слез. В ранние дни правления Аркуса они оба были верны императору и его Черному Ренессансу и гордо поднимали Черный флаг. Их разделял залив, но духовно они были едины. Каждый жил в своем замке, но они не были разъединены и часто писали друг другу. Они обсуждали, как править страной, унаследованной от отца, спорили о том, где найти лучшие вина. Как солдаты священной армии, они были ближе, чем просто родственники.
Но это было очень давно, пока между ними не встала Ангел.
Вечер был печально тих, как почти все вечера на Драконьем Клюве. Солнце скользило вниз, окрашивая небо красным. Упрямый ветер холодил окрестности Серой башни, раскачивая ветки деревьев и раздувая плащи расхаживающих по двору стражников. Вороны с карканьем ковыляли по кирпичам, выклевывали семена, застрявшие между булыжниками, ерошили перья, защищаясь от холода. В дальнем конце двора в яме глубиной в человеческий рост пылал огонь, и вороны грелись возле него. Яма была огорожена трехъярусной оградой, открытой всем стихиям, но отводившей в сторону ветры с моря: она защищала и согревала драгоценных птиц герцога. За огнем постоянно следили — как и за воронами. Герцог Энеас не жалел расходов на свою воздушную армию и хорошо платил смотрителям, которым приходилось переносить холода вместе с птицами. В эту минуту в укрытии было мало птиц, но Энеас знал, что они соберутся после захода солнца и устроятся на ночлег рядом с теплом огня, защищенные от самых сильных ветров. Это были здоровые птицы, окруженные заботой и любовью, и они никогда не улетали далеко от башни.
Герцог Энеас обходил Серую башню — как он делал это каждый вечер перед отходом ко сну, прикрыв бородатое лицо от холодного ветра толстым шерстяным плащом. На плече у него сидел его постоянный спутник, Черныш, — его главный ворон и ближайший друг. На ходу Энеас тихо разговаривал с вороном, рассказывая о боли в пояснице с других недомоганиях, приходящих с возрастом, — и вообще тратил энергию на пустяки. Как всегда, Черныш его внимательно слушал. Это была прекрасная птица, достойная своего положения. Все остальные птицы подчинялись ему, зная, что Черныш — фаворит. В знак своего положения Черныш носил на шее тонкую серебряную цепочку, достаточно узкую, чтобы она не потерялась во время полета. На цепочке висел маленький медальон с гербом Драконьего Клюва. Черныш был умным и хорошим спутником, и Энеас частенько злоупотреблял молчаливостью птицы. Когда у Энеаса было печальное настроение — как в этот вечер, — он говорил не умолкая.
— Зима близко, — пробормотал Энеас.
Они обогнули большой двор и направлялись к яме с огнем и укрытию. Черныш не оставался на улице с другими птицами. Он спал рядом с кроватью Энеаса и ел вместе с герцогом. Для Энеаса Черныш заменил Энли, став его братом.
Услышав слова хозяина, ворон взъерошил перья.
— Морозно, — объявила птица.
Энеас понимал, что на самом деле ворон не знает смысла этого слова. Просто он часто слышал это выражение от Энеаса. Энеас сложил руки в перчатках и подышал на них. — Да, морозно, — согласился он.
Он приостановился во дворе посмотреть на заход солнца. Он разлюбил зиму. Его тело восставало против холода. И, зябко ежась, он подумал, страдает ли Энли так же, как он сам, или его брату удалось избежать губительного воздействия времени. Ангел умерла зимой, и с приближением этого нежеланного времени года Энеас вновь переживал те ужасные дни и терзал себя из-за смерти возлюбленной. В тот день для него умерло все. Он смотрел на солнце — и видел в нем лицо Ангела.
— Морозно, — снова повторил Черныш. — Морозно. Герцог Энеас грустно улыбнулся:
— Ты совершенно прав, мой друг. Пойдем-ка в дом.
Вместе они направились к главным дверям Серой башни, где миновали двух стражников в вороновых шлемах, безмолвно распахнувших перед ними деревянные створки. Внутри Серой башни было тепло. Черныш снялся с плеча Энеаса и, пролетев по коридору, уселся на каминную доску. Близилось время вечерней трапезы, и Энеас уловил запахи готовящейся еды. От аппетитных ароматов забурчало в желудке. Сегодня он рано поест и ляжет спать и будет молить Бога, чтобы к нему не пришли сны. В последнее время он начал грезить даже наяву. Он завел привычку записывать свои видения в дневнике и сравнивать их. Его нисколько не удивило, что все они объединялись одной темой — одиночеством.
Зимой на Драконьем Клюве было очень одиноко.
Энеас прошел мимо камина, на котором устроился Черныш, приостановившись, чтобы согреть руки. Он стянул перчатки и расставил длинные пальцы, наслаждаясь теплом. Черныш прикрыл свои черные глазки, словно задумался. Их соединяло странное волшебство. Энеас был одарен этой способностью с детства. У отца были начатки дара, а мать умела читать мысли кошек, но только Энеасу удалось целиком овладеть всеми тонкостями мастерства. Только он мог заглядывать в примитивные мозги птиц и понимать, о чем они думают. И сейчас он знал, что Черныш не столько устал, сколько проголодался — чего другие не подумали бы, глядя на сонную птицу. Энеас понимал, когда его птицы больны, испуганы или разозлились, когда они нуждаются в движении или внимании. В каком-то смысле он был волшебником, и хотя его способности пугали Энли, сам он никогда их не страшился. Он любил свой дар так же сильно, как своих воронов. В эти черные времена вороны были его единственными товарищами. Он делился с ними своими тайнами — такими, какими когда-то делился с Энли. Он рассказывал им свои мысли и воспоминания и часто развлекал их историями об Ангеле и той, которую он называл своей дочерью.
— Проголодался, дружище? — спросил он у Черныша.
Герцог провел указательным пальцем по перьям ворона. На птичьем лице Черныша появилось подобие улыбки. Ворон вспрыгнул Энеасу на плечо и шутливо покусал его за ухо. Такой укус означал: не просто хочу есть. Умираю с голоду!
— Ну, мы уже идем есть, — сказал герцог. Он отвернулся от огня и с Чернышом пошел на кухню, где их ждала трапеза.
На южном ответвлении Драконьего Клюва герцог Энли выжидал. И наблюдал. Он смотрел, как садится солнце, смотрел, как тьма расстилается по земле, так что залив, отделявший его от брата, живущего на противоположном берегу, почернел. Ветер усилился. На дальней стороне Драконьего Клюва едва видна была Серая башня на вершине скалы. Поднимался прилив, и морская пена лизала сапоги Энли. Он замерз, замерзли и его солдаты, а лодочка, которая должна была перевезти их через залив, казалась ненадежно маленькой. Луна осветила землю полосами света. Лунные лучи танцевали на белых гребнях волн. Энли отодвинул стекло фонаря и задул его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98