Оба не настолько доверяли прочности своей машины, чтобы пытаться перевалить гребень при местной силе тяжести, даже если бы не приходилось думать о возвращении. К тому же, если бы корпус и выдержал, людям от такого толчка, пожалуй, пришлось бы не легче, чем рыбам, которых глушат динамитом.
Сервоавтоматы - уолдоуправляемые псевдоживые механизмы от десяти сантиметров до полуметра в длину и от восьми до восьмисот килограммов весом - были, понятно, расходным материалом, и они потратили несколько самых маленьких и самых, с их точки зрения, прочных жучков на пробные прыжки с уступа. Ни один не уцелел, но эксперимент стоил того.
На этом месте их застало новое сообщение Сенатсу, которое изменило план Бена и взбесило ксенобиологов. «Студень» вышел из освещенной зоны и, по всей видимости, испытывал трудности с прокладкой маршрута. Из Гнезда, как и в прошлый раз, передали указания.
На этот раз танкер их игнорировал.
Просьба остановиться и выполнить указанный маневр, чтобы показать, что водители приняли передачу Гнезда, осталась без последствий и, во всяком случае, без ответа.
Бен, хорошо знавший своих сотрудников, немедленно предложил «Четверке» отказаться от прежнего задания и попытаться перехватить танкер. Почему бы не придать официальный статус неизбежному в любом случае решению мужей - Сенатсу с помощниками сделают все возможное, чтобы проложить маршрут для вездехода от его нынешнего местонахождения.
Возвращаться в Гнездо на перезаправку не требовалось: весь транспорт планеты был оборудован полным восстановительным циклом и необходимыми источниками энергии. Это обстоятельство заставило Облако отказаться от мысли послать навстречу женщинам кого-нибудь другого. Едва услышав об изменении в поведении танкера и не дожидаясь даже указаний по курсу, Эрни немедленно развернул машину на горячий восток - под прямым углом вправо от горячего полюса - и погнал прочь от уступа. Спешка была, собственно, излишней, потому что обоим мужьям предстояло много дней пути до встречи с машиной, в которой оставались их жены, но задержки они не потерпели бы. Ими снова овладело беспокойство.
Геодезические курсы двух машин, к досаде Бена, пересекались теперь не на солнечной стороне. Он хотел бы получить более подробные сведения о проблемах передвижения при солнечном свете, чтобы использовать их для разработки следующих маршрутов. Но, будучи по природе человеком практичным и понимая чувства водителей, он не стал предлагать ни им, ни Сенатсу отклониться, если представится такая возможность, немного влево. В ближайшие недели раза два-три возникала мимолетная надежда, что лучший путь, какой смогут найти картографы, выведет хоть ненадолго на солнце, но каждый раз его ожидало разочарование.
Эрни с Ником этому только радовались. Их подстегивала тревога - жены по-прежнему не отзывались, - и они со жгучей досадой подчинялись указаниям Сенатсу, направлявшей их через лабиринт между холмами в объезд непроходимых участков местности и растительности, мимо лужиц и озер неизвестного состава и один раз на добрых пятьдесят километров вдоль скального обрыва, невероятно высокого для кремнистых пород при такой гравитации. Сенатсу посоветовала им держаться хотя бы на километр от края: трудно было предсказать, не вызовет ли масса «Четверки» вкупе с невероятно быстрой эрозией под действием фтористых ветров и дождей обрушения всей стены. При семи g практически все равно, окажешься ты под оползнем или частью его. Сен только потому и решилась проложить курс над обрывом, что десять километров почти ровной поверхности позволяли развить здесь максимальную скорость. И, несмотря на это преимущество, Бен с Сенатсу долго спорили, отключив связь с «Четверкой».
Им не стало намного легче, когда через десять часов после прохода «Четверки» обрыв действительно рухнул, в четырех или пяти местах захватив линию маршрута вездехода.
- Не знаю, - заметил Ник, когда Бен передал им эту информацию, - сумею ли устоять перед искушением, когда стану через несколько лет рассказывать об этом ребятишкам. Как бы десять часов не превратились у меня в десять секунд.
Он прикусил язык, но было поздно. Эрни, который в этот момент был занят управлением, несколько секунд молчал, потом коротко бросил:
- Я бы наверняка не удержался.
«Студень», насколько было видно со спутников, двигался медленно. Он то и дело попадал в тупик и вынужден был отступать по собственным следам. Единственное, что немного обнадеживало: одна ошибка никогда не повторялась дважды. Это выглядело так, будто машиной все еще правит человек. Никто не желал верить, что прошлое выполнение указаний было случайностью, и, по общему мнению, неполадки, которые оборвали работу передатчика, теперь распространились и на приемник танкера. В чем там дело, можно было установить, только непосредственно осмотрев машину: средства связи на всем транспорте многократно дублировались. Чтобы вывести установку из строя, нужно было очень вдумчиво постараться или применить грубую силу.
Никто не мог поверить и даже допустить, что это могли сделать водители танкера, а что касается аборигенов, у них вряд ли хватило бы технических навыков, хотя они, очевидно, были знакомы с микроволновой связью. Но знание общего принципа еще не предполагает способности создать или вывести из строя совершенно незнакомый прибор.
И все же танкер был нем и, по всей видимости, глух, хотя и двигался так, словно им управляла разумная сила.
- Во всяком случае, - заметил Эрни, услышав сообщение Сенатсу, что танкер снова пятится, - они не заставляют нас за ними гоняться. Если бы девочки в самом деле отыскивали дорогу к дому наугад, нам бы приходилось все время менять свой маршрут.
- Послушайте, молодой человек! - перебил его негодующий голос Сенатсу. - Не думаете ли вы, что я не способна проложить для вас разумный встречный курс? Мне бы и в голову не пришло направлять вас в точку, где они находятся сейчас. Я понимаю ваше беспокойство, но это не повод для оскорблений!
Конечно, на самом деле она нисколько не сердилась, и Эрни это понимал, и она понимала, что Эрни понимает. Теперь уже все Гнездо практиковалось в искусстве отвлекать младшего водителя от забот. Хорошо еще, что на связь с ним выходила одна лишь Сенатсу.
И об этом Эрни, в общем-то, тоже догадывался. Как не странно, эта мысль ему помогала. Мужчина может отвергать жалость, но честное сочувствие - дело иное; в нем нет снисхождения.
Может быть, поэтому лишь немногие, кажется, догадывались, что Доминику тоже нужна помощь.
На самом деле их не так уж часто приходилось отвлекать. Путешествие само по себе было далеко не скучным. Движение с большой скоростью по плохо разведанной дороге требовало постоянной бдительности, которая не оставляла места посторонним мыслям, пока водитель нес вахту, а передав управление сменщику, он оказывался настолько вымотан, что мгновенно засыпал. Да и сам мир был совершенно непривычным для человека-первопроходца: он занимал собой все внимание, которое оставалось свободным от управления вездеходом.
Не все особенности ландшафта были видны водителям. Например, только в Гнезде, наблюдая за датчиками расхода энергии, определили, что машина две тысячи километров поднималась, а потом спускалась по трехкилометровому куполу. До Ника с Эрни дошли только отзвуки споров, которые вели планетологи, пытаясь совместить эти данные с показаниями спутников и сейсмографов.
Гипотеза, что силы, действующие на кору планеты, практически уравновешены, так что прочность самой коры почти не играет роли, здесь получила более доказательное подтверждение, чем на планетах с гравитацией в один g. Водители не ощущали изменения мощности, необходимой, чтобы поддерживать заданную скорость; они знали только, что стали на три тысячи километров ближе к цели.
Конечно, оба отмечали моменты, когда удавалось поддерживать заданную скорость - довольно редко, только на открытых участках, - и в таких случаях они еще тщательнее высматривали все странности, которые могли стать помехой этому благополучию.
Один-единственный раз им попалось животное - несомненно живое существо, лениво ползущее им наперерез, оставляя за собой полосу, начисто лишенную каких-либо растений, больших и малых. Не имея возможности заглянуть под него, они не сумели определить, передвигалось оно на коротких ножках - таких, надо полагать, потребовал ось бы немало - или же, хотя по следу этого не было заметно, использовало слизистую подкладку, как земные брюхоногие. На сей раз биологи умудрились прорвать строгую цензуру Бена, чтобы передать свои мольбы. Они хотели, чтобы «Четверка» совсем немного изменила курс, на ходу перевернула животное и выпустила пару жучков, чтобы исследовать его более тщательно.
Водители сомневались, что вездеход сумеет перевернуть тушу, не уступающую ему в размере, и совсем не были уверены, что животное не окажет сопротивления. Они пообещали попробовать, когда минует срочность, по возможности поближе к Гнезду, из которого могли бы прислать помощь, и проехали мимо. Управлять жучками среди помех биотоков удавалось только на короткой дистанции.
В дебаты вмешались аборигены, которые просили объяснить, что такое «животное». С помощью доступных символов никто не смог составить путного объяснения, в чем не было ничего удивительного, но в ближайшие несколько часов Ник и Эрни увидели кружащие вокруг вездехода объекты. Издали они казались знакомыми клочьями горелой бумаги, но при ближайшем рассмотрении оказались несомненными планерами. Правда, судя по тому, как их носило и швыряло ветром, аппараты с трудом поддавались управлению, и все же это явно были искусственные конструкции. Водители немедленно доложили в Гнездо. Аборигены, которые наверняка перехватили их доклад, никак его не комментировали.
Сейчас «Четверка» располагалась несколько ближе к солнечному полушарию, на которое в действительности приходилось чуть больше половины планеты, потому что звезда занимала четырнадцать градусов небесной дуги. В обычной тектонической активности явных изменений не отмечалось, но воздух существенно потеплел, и растительность, соответственно, стала более пышной. Здесь тоже не было ничего похожего на листья, если не считать таковыми все те же клочья горелой бумаги, и биологи заключали между собой пари, споря, появится ли что-нибудь в этом роде на солнечной стороне. Команда «Студня» ничего подобного не описывала, но, учитывая площадь планеты, отсутствие листьев на линии их маршрута еще ни о чем не говорило. Особые органы, уплощенные для восприятия солнечной энергии, представлялись в некотором роде роскошью на планете, расположенной в одной двадцатой астрономической единицы от своей звезды. Но тот, кто помнил об алогичном строении сетчатки позвоночных, не взялся бы предсказывать, какими странными путями идет эволюция живых организмов.
Бен редко о чем-нибудь просил экипаж «Четверки», сколько запросов ни обрушивалось бы на него от команды ученых. Правда, он передал им гипотезу, согласно которой более густые и крупные растения могут означать присутствие более многочисленных, если не более крупных, животных, но все решения об изменении курса и скорости оставлял на их усмотрение. Они ничего не стали менять, только максимально повысили бдительность.
Последние две тысячи километров были мучительны - гораздо хуже, чем предыдущие двадцать два дня пути, когда им тоже досталось. Сейчас мужчины находились, можно сказать, на дистанции прямой связи, меньше чем в трехстах километрах от продолжавшего движение танкера. Пройти эти триста километров по прямой не удалось: путь преграждал лабиринт складок, разломов и ущелий, в которых даже со спутника определялись камнепады. Что там камнепад! «Четверке» и тачки песка на крышу хватило бы, чтобы полностью вывести ее из строя, а ближайшая помощь осталась в десяти тысячах километров позади. Участок холмов волей-неволей пришлось обходить. Сенатсу явно чувствовала себя виноватой в том, что раньше не разглядела этого препятствия, но ее ошибка была вполне простительна: всю дорогу она занималась поисками и способами преодоления ближайших по курсу препятствий.
Эрни отозвался на последние новости, довольно резко дернув машину. Напарник вполне разделял его чувства, однако подал сигнал к смене водителя. Младший водитель сохранил достаточно самообладания, чтобы выполнить приказ, и «Четверка» вышла на новый курс, оставив «Студень» почти позади и чуть левее. Небо и неизбежные облака вспыхивали зарницами чаще прежнего - то ли сочувствуя, то ли насмехаясь. К счастью, ни один из напарников еще не дошел до того, чтобы одушевлять безразличный к ним мир. И ни один не задумывался, как близки они к этому состоянию, которое, конечно, ничуть не обеспокоило бы планету, зато могло сильно повлиять на их здравомыслие.
Облако, конечно, заметил неоправданный рывок (об этом свидетельствовали показания датчика телеметрии) и несколько встревожился, но он ничего не мог сделать, и сказать ему, собственно, тоже было нечего.
Эти две тысячи километров растянулись на три лихорадочных дня, хотя «Студень» сэкономил им несколько часов, удачно - по-видимому, случайно - выбравшись на более проходимый участок, где он и остановился.
Остановка, возможно, была вызвана тем, что танкер оказался почти в центре двадцатикилометрового цирка - почти наверняка неметеоритного кратера, - из которого расходилось восемь узких ущелий. По словам Сенатсу, он исследовал два прохода и вынужден был повернуть обратно,- возможно, предположил Бен, водители обсуждали, который попробовать следующим.
Ни один из мужей ни на минуту в это не поверил. Оба знали, что их жены заранее составили бы программу действий. Их лица за дыхательными масками помрачнели. Они ничего не ответили Облаку, но Эрни, который опять вел машину, погнал ее зигзагом на самой высокой скорости через заваленный камнями каньон, выводящий, по заверению Сенатсу, в цирк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10