Он поднял белесые брови, издал какой-то удивленный звук и посмотрел на меня уже более заинтересовано.
— Знаете, молодой человек, — впервые здесь я услышал обращение на «вы», — я вам по-хорошему завидую. После такой напряженной работы реаниматора ваше здоровье может стать просто образцом для подражания. Жаль только, что в ближайшие год-полтора вам придется быть втройне внимательным.
Сделав такое неоднозначное замечание, человечек продолжил свою работу. Время от времени он задавал вопросы вроде «дата рождения», «второе имя», «профессия». Дату рождения я быстренько сочинил, отмотав от названной Потехиным примерно 26 лет, второе имя оказалось отчеством, профессию не без ехидства подсказал Суворов — оператор ультразвукового бура… Формальности закончились очень быстро и я получил из рук лысого человечка теплый жетон прямоугольной формы, размером с кредитку. С одной стороны жетон украшали выбитые строчки букв — латинского алфавита, но слов я разобрать не смог, а обратная переливалась красочной голограммой, изображавшей нечто похожее на голубой знак биологической опасности. В углу жетона было пробито отверстие с продернутой в него стальной цепочкой. Как этой штукой пользоваться я не знал, но и спрашивать не стал, оставив расспросы на потом. Хоть я для всех и потерял память, но чувствовал, что форсировать события не стоит. Поэтому, надев жетон на шею, по подсказке Генерала направился к механизму, отдаленно напоминавшему автомат для продажи кока-колы, только значительно более массивному. Он занимал практически четверть немалой стены помещения. Там я встал в желтый круг, очерченный на полу, вытянул по команде руки в стороны, после чего из пола вырвалось ярко-желтое светящееся кольцо и прошлось вдоль моего тела вверх-вниз. В большом автомате что-то щелкнуло, загудело и в открывшуюся ячейку упал комплект полагавшихся мне теперь вещей. Когда я взял стопку одеял и одежды, повеяло ностальгией. Каждый мужчина в своей жизни периодически совершает такие действия. К сожалению, по большей части, они знаменуют начало не слишком приятного периода бытия — службы в армии, отсидки, долгого морского рейса. В данном случае — практически начало новой жизни.
На этом процедура регистрации закончилась. Человечек за стойкой снова прилип к монитору, а мы все той же компанией отправились к лифту. Перед дверью меня придержал Суворов.
— С этого момента ты в бригаде Матецкого. Он за тебя отвечает. Ну а я буду приглядывать издалека. Говорю это тебе просто для того, чтобы ты не расслаблялся. Все, бригадир, дуйте в жилой блок.
В этот момент двери открылись и мы с Генералом вошли внутрь. Суворов еще раз кивнул и отошел, а Генерал нажал нужную кнопку, и мы отправились в очередное путешествие на лифте. Впрочем, судя по его многофункциональности, называть сей механизм следовало как-то иначе. Может быть, транспорт для закрытых помещений?
Бросив кипу барахла на пол, я снял куртку и протянул ее Генералу:
— Спасибо.
— Да не за что, — просипел он.
— Я не за куртку, а за то, что дал мне возможность почувствовать себя защищенным. Нет никого слабее полуголого человека в компании одетых.
Генерал засмеялся своим особенным смехом:
— Я не ошибся. Ты непрост. Сделай одолжение, придерживай язык в бригаде. Тебе с нами теперь работать, жить, есть, спать. Народ простой. Будешь слишком красиво говорить, решат, что чересчур умный. А умных никто не любит. И тебе будет трудно, и в бригаде нервничать начнут. Так что…
— Я понял. Только вот не помню я ни черта, мне ж о каждой мелочи придется спрашивать. Поможешь сориентироваться?
— Помогу, — Генерал ехидно глянул из-под бровей. — А ты уж дай знать, если что интересное вспомнишь.
Промолчав, я нацепил теперь уже свою куртку, новенькую, оказавшуюся удивительно подходящего размера, и подобрал свои вещи. В этот момент двери раздвинулись — мы приехали.
Помещение живо напомнило мне казарму. Прямо от лифта начинался широкий проход, окаймленный двумя светящимися матовыми полосками, как взлетная полоса аэродрома. Справа и слева тянулись койки, отгороженные друг от друга матерчатыми пологами. Каждый такой полог закрывал что-то вроде пенала, включавшего в себя, помимо койки, тумбочку с лампой и пластиковый стул. Дальний торец каждого пенала упирался в дверцы шкафов. Возле каждой койки на полу лежала пластиковая же циновка. Всего коек и, соответственно, пеналов я насчитал два десятка.
Дальше проход упирался в широкий стол, заставленный какими-то мисками и большими кружками. За столом сидели несколько человек, надо полагать, мои новые коллеги. Вообще-то это несправедливо. Я еще ничего не успел украсть, а уже попал в место, ничуть не более уютное, чем тюрьма. Генерал провел меня к четвертому пеналу справа и указал на него рукой.
— Спать будешь здесь. Барахло можешь спрятать в рундук. Там же каждый должен держать личный инструмент. Замок настраивается на жетон, так что никто другой открыть его не сможет. Пока все оставь, пойдем, познакомлю с бригадой.
Швырнув всю кипу на пол возле койки, я последовал за Генералом. Разговоры за столом стихли еще в момент нашего появления, и вся живописная группа внимательно за нами наблюдала. Ну как же, новичок прибыл. Сейчас будут испытывать, прописывать, так сказать. При приближении Генерала все подтянулись, видно было, что он пользуется у рабочих авторитетом.
— Ну что, кроты, принимайте пополнение. Зовут Игорь, будет вторым забойщиком.
При этих словах один из сидевших, тощий тип, с вытянутым перекошенным лицом, встрепенулся.
— Эта, значить, давно пора, Генерал! А то загибаться я стал помаленьку…
— Это — Муть, — Генерал махнул рукой в сторону говорившего. — Твой напарник. Сегодня он покажет тебе бур, научит пользоваться. Не смотри, что он тощий, силы в нем, что в тягаче. Для работы с буром здоровья немало нужно. Тебе, после реаниматора, в самый раз. Это он тебя откопал. Ювелирная работа...
Генерал прошел к торцу стола и уселся на одиноко стоявший стул.
— Волыну ты знаешь, он не пришел еще. Волына мой помощник и еще отвечает за реаниматор. Вроде как медик он у нас.
— А он… — я замялся. — Ну, после того, как его Суворов приложил…
— Да ничего, все нормально. Ким любит на кротах потренироваться, чтобы удар не потерять. Он начальник охраны на уровне, где мы сейчас работаем.
Один из рабочих, с длинными прямыми волосами, опускавшимися по сторонам лица, подал Генералу кружку.
— Это — Индеец, — кивнул Генерал на него. — Командует крепежниками.
Еще один кивок на группу из четырех человек, сидевших чуть поотдаль. Перед нашим приходом они резались в какую-то азартную игру. Перед каждым лежала кучка палочек разной длины и несколько кубиков.
— Похож. Трубки не хватает, — процедил я комментарий.
Неожиданно все сидевшие за столом в один голос засмеялись. Смеялись отчаянно, стуча кулаками по столу и хватаясь за животы. Один Индеец посмотрел на меня невозмутимо, сунул руку в карман куртки и извлек оттуда тонкую трубку с маленькой чашечкой. Сунув ее в рот, он сделал несколько сильных затяжек, в чашечке затлел огонек, а Индеец выдохнул клуб дыма. Потянуло сладостью — не иначе, какой-то опиат. Понятно.
— Эха, Индейца сразу видно!
— Да он спит с трубкой!
— Где?
— В заднице! — наперебой загалдели рабочие.
Моя шутка имела оглушительный успех. С пропиской все сложилось более чем удачно.
Один из сидевших прямо передо мной рабочих встал, пододвинул ко мне стул и сказал:
— Садись, перекуси. Меня зовут Веселый.
Глянув в его лицо, я понял, почему его звали именно так. Зубы у него росли из десен чуть ли не горизонтально, поэтому при любом раскладе казалось, что он смеется.
— Веселый у нас оператор заборника для руды, — сказал сквозь улыбку Генерал. — В штреке ему помогает Волына.
Я сел. Передо мной кто-то из крепежников поставил большую дымившуюся керамическую кружку и пластиковую миску с каким-то варевом, похожим на кашу с кусочками овощей. Рядом выложили ложку.
— Посуда у нас разовая, — подал голос Генерал. — Вон там, в угу приемник для всяческого мусора, поел — все сваливаешь туда. Каждый убирает за собой сам, стюардов здесь нет. А кружка — это навсегда. Считай, твой талисман.
Я посмотрел по сторонам. Все кружки оказались украшены затейливыми узорами и картинками. Труда положили владельцы на украшение немало. Зато на столе, заставленном типовой пластиковой посудой, выглядели кружки просто празднично.
Я взял ложку, набрал в нее варева из миски и принюхался. Запах практически отсутствовал, во всяком случае, натуральными продуктами в еде и не пахло. Что еще ожидать от подземелья? Ну, во времена службы в армии приходилось есть и не такое, да и желудок вдруг подал признаки жизни — пятьсот лет поста не прошли даром. Собравшись с духом я сунул ложку в рот и попробовал прожевать пищу. Оказалось, что есть такое вполне можно. На вкус как злаковая каша с добавкой каких-то витаминов. Проглотив несколько ложек каши, я потянулся к кружке и попробовал ее содержимое. Ага, тоже какие-то растворимые концентраты, подкисленные для придания освежающего действия. Отведав угощения, я обвел глазами внимательно наблюдавших за мной рабочих, широко улыбнулся и сказал:
— Ничего. Жить можно.
Все зашевелились. Черт, как будто сами эту бурду готовили и ждали от меня похвалы. Вот странное существо человек, где бы ни находился, начинает гордиться тем, что его окружает. Есть такое понятие — Родина, сынок...
— Вот погоняло тебе придумаем, тогда совсем будешь хорошо у нас жить, — высказался Веселый.
— Жить будем плохо, но недолго, — буркнул я и опять сорвал овации.
Э, так с моим обширным запасом анекдотов я вмиг стану здесь местным Петросяном. Уж за такой срок явно все бородатые анекдоты почили, а новое, как известно, это хорошо забытое старое.
— А что, без погоняла никак? Можно и по имени, я не обижусь.
— Эта там, наверхах ты с именем. Шахта, эта, имени не любить. Когда, значить, в забое, ты, считай, у ней в заднице ковыряешься. И не надо ей твое имя знать... А позоветь тебя шахта по имени, пойдешь, как зомбя, глаза — во! Ептыть, прошлого месяца мы с мужиками полезли, значить по стволу ползянку резать, а тама старая штольня, прямо в шахту, значить, выходить. Я, значить, ползу, а оно — раз — и глазищи, а я так фонарем в нее зырк, так тока топот услышал...
Кажется, я понял, почему Муть прозвали именно так. Разобраться в его речи можно было только сильно сосредоточившись на фильтрации мусора, который скрывал, тем не менее, вполне разумные суждения — в меру, конечно, интеллекта Мути. Тяжеленько мне сегодня придется на лекции по устройству и эксплуатации ультразвукового бура.
Так, потихоньку за осторожным прощупыванием друг друга, ужин закончился. Как ни странно, но интерес к моей персоне оказался нестойким и не очень пристальным. Скорее всего, дело было в небольшом коллективе — вместе со мной нас стало десять человек. С одной стороны, не так много людей, чтобы они стали толпой, с другой — не так мало, чтобы новичок сразу оказался изгоем. Все мирно разговаривали, в основном на рабочие темы, четверка крепежников вернулась к своей игре, так что я не сильно поколебал сложившиеся отношения. Пока.
Наконец, Генерал со стуком поставил кружку на стол.
— Поел? Пошли, буду снаряжение выдавать. Муть, ты тоже не отставай. Если завтра он работать не сможет — с тебя спрошу.
Генерал направился в правый дальний угол помещения, где виднелась металлическая дверь. Похоже, каптерка. И точно, за дверью я увидел ряды полок по стенам, уставленных и увешанных разнообразными приборами и механизмами. Мы с бригадиром вошли внутрь, а Муть остался снаружи.
— Ты не обессудь, инструмент у нас переходящий. Только маски каждому свои полагаются, а все остальное оборудование — собственность компании. Так что, если с человеком беда приключается, то все его имущество сюда возвращается.
Генерал прошелся вдоль полок, снимая с них нужные вещи и передавая мне. По ходу он объяснял, для чего нужен тот или иной прибор и как им пользоваться.
— Слушай внимательно. По первой мы за тобой будем послеживать, но в штреке каждый сам по себе и сам за себя. От того, как ты сейчас запомнишь мои слова, будет зависеть жизнь. И не только твоя, считай. Значит так. Маска. Картриджи для респиратора. Перед входом в квершлаг заряжаешь картридж и одеваешь маску. Без нее ты ничего не увидишь, во-первых, отравишься минеральной пылью, во-вторых, блуждающий минерал — очень ядовитая вещь. Обратил внимание на двери между квершлагами и центральным стволом? Он — герметичные. И управляются с центрального пульта, из Купола. Если вдруг что — блокируются намертво, и все, считай, в расход списали.
Я слушал его очень внимательно. Благо имел опыт обращения с такими вещами, как маска-респиратор. Главное — правильно ее подогнать. Добавлять в свои легкие еще и местную пыль вдобавок к апатитовой, щедро витавшей в воздухе порта города Мурманска, мне не хотелось.
— Слушай, а как мне тебя лучше называть? — встрял я в первую же паузу.
— Называй Генералом, как и все. Давно прилипло прозвище. Ты не подумай, я не из военных, просто... Просто так сложилось.
— Да я понимаю. Наверное, нет деревни, где какого-нибудь мужика не прозвали бы Генералом. Народная власть, неформальный лидер.
— Деревни, говоришь? — Генерал полуобернулся и пристально на меня посмотрел. — Ты где деревни-то видел? Уже лет семьдесят народ по городам жмется. Может, где и остались, но я так думаю, что вымерли...
— А как же продукты? Или только баланда, как у нас?
— Почему? Там, — Генерал ткнул пальцем в потолок, — на втором уровне есть столовая для бригад, свободных от смены. Платишь — получаешь нормальную еду. Можно взять синтетическое мясо, можно овощи, даже иногда и натуральные. Еще выше, в самом Куполе, есть бар. Там столуются первы, но и рабочих пускают, только выложишь за ужин недельный заработок.
— Да я не о Куполе. Вообще, где-нибудь, — я вспомнил о картинке, виденной в кабинете Потехина, — в городе, например, есть нормальные продукты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51