Страж стоял у входа, уважительно склонив голову. С тех пор, как Браан-отец отправился в поход за солью, луна прошла полный цикл. Тем временем, его сын, Браппа, нес сторожевую службу. Браан торжественно и церемонно поклонился в ответ своему отпрыску, а потом ласково потрепал его по подбородку. Сын поднял голову и радостно ухмыльнулся, обнажив несколько рядов мелких и острых зубов. Браан похлопал его по спине и подтолкнул ко входу в помещение.
Отцу было чем гордиться. Браппа, сын Браана, не спеша и с достоинством подошел к столу. Впервые представ перед старейшинами, он не стушевался и подробно рассказал о том, что видел, а когда его слушатели стали задавать вопросы — особенно старались каменотесы и паровики — твердо и уверенно ответил на них. Браан слушал молча, уж очень удивительно было то, о чем поведал сын. Он, старший утренней стражи, видел, как с неба спустились летающие существа, но это были не охотники, не орлы и даже не злые громыхающие машины мифических людей-медведей. Может, это боги? Озадаченные старейшины сбились в кучу и принялись что-то обсуждать шепотом. Браппа, сын Браана, стоял молча и неподвижно, ожидая решения.
Браан, не испытывающий такого пиетета по отношению к старейшинам, вмешался в ход обсуждения.
— О, старейшины, у меня есть предложение.
— Говори, охотник, — сказал Кооп, явно утомленный затянувшимся собранием и нерешительностью своих коллег.
— Люди боятся, что это боги спустились на нашу землю, а возможно, это вернулись те, похожие-на-медведей, о которых говорят мифы. Нужно все узнать, а для этого — послать охотников к озеру. Если боги или люди-медведи снизошли на землю, мы отыщем их. Если люди-медведи, мы будем защищаться. Если боги, окажем им уважение.
Браан повернулся, чирикнул Браппе следовать за ним и вышел из палаты, царапая когтями мраморный пол.
Быстро миновав зал, они вышли на террасу, задержавшись лишь для того, чтобы расправить крылья-мембраны. Отец вскочил на зубчатую стену, оттолкнулся и грациозно воспарил над ущельем, по дну которого с ревом несся поток. Браппа, отставший на пару шагов, сделал то же самое, в точности скопировав маневр отца. Оба охотника покружили, потом их подхватили восходящие потоки воздуха, унося выше, выше… Набрав скорость, они понеслись вдоль ущелья, оставив позади затянутую водной пеленой широкую террасу.
Охотники отличались от мастеров не только способностью летать. Вот и сейчас они провели сонарную разведку, определив маршрут движения между отвесных стен. Бесшумно поднимались и опускались огромные крылья, унося странных существ к дому. Обитали охотники в пещере, перед которой также пролегала терраса, впрочем, не столь длинная и широкая. Воздух был менее сырым — сказывалась большая высота. Аромат приготовленной пищи смешивался с запахом газов, выделявшихся из глубин планеты, и приятно возбуждал обонятельные рецепторы.
Жилище двух охотников отличалось от других мастерски выложенной стеной из черного мрамора с золотой мозаикой — дар легендарному прадеду Браана Соонгу от мастера-каменотеса в знак признательности его заслуг в борьбе с орлами.
Из всех обитателей скал, у матери Браппы, жены Браана Ки был, наверное, самый острый слух. Она уже ждала их на террасе, прижимая к себе ребенка. При виде мужа и сына ее охватила радость, и хотя, на первый взгляд, в позе женщины ничего не изменилось, любой охотник сказал бы, что Ки счастлива. Так молча она и стояла, пока Браан не снял с шеи кожаный ремень.
Только тогда мать начала приветственную речь.
— Добро пожаловать домой, достопочтенный муж. И ты, возлюбленный сын, — Ки щебетала, кланялась, но избегала смотреть в глаза мужчинам.
Браппа поклонился матери. Отец ничего не сказал.
— Хорошо вернуться к теплу материнского дома. Служба стража нелегка, но… но справляюсь хорошо. У меня есть друзья, — ответил сын, также не глядя в глаза Ки. — Прости, что плохо сказал — я не хотел тебя обидеть, и я не жаловался.
— Я не услышала жалоб, сын мой. Двадцать дней прошло, как ты ушел на службу, и за это время ты еще больше вырос, — церемонно ответила она.
— Благодарю тебя, о мать моя, за эти слова. Ты добра и щедра, — в тон ей произнес Браппа. Комплимент за комплимент.
Ребенок, сестра Браппы, молчавшая до этого момента, потеряла терпение, что, впрочем, трудно было поставить ей в вину — формальную процедуру воссоединения семьи мог вынести только посвященный. Малышка вскинула сухие ручонки, крылышки коснулись лица матери. Девочка запищала, ее пронзительный голосок и сонарный сигнал слились воедино в нечто невообразимое. Браан, усмехнувшись, освободил мать от крошечного бремени и заключил дочку в объятия. Малышка обрадованно ухватилась за грубые отцовские крылья и закричала от восторга. Отдав дань обычаю, сын и мать тоже обнялись, причем в данном случае уже Браппа поглаживал худенькую Ки. Стесняться подобного проявления чувств не приходилось — туман в это утро отличался густотой, а сами охотники гордились семейной привязанностью. Да и находились они сейчас в своем родном клане.
Однако, при всем этом, семья Браана перенесла свои приветствия, объятия и прочие горячие чувства под крышу жилища. Низкий потолок, но зато целых шесть комнат — исключительная роскошь, причем, что вовсе уникально, дом Браапа не соединялся с другими пещерами. Два выхода — это уже не роскошь, а насущная необходимость. Надежно замаскированные, небольшие, они не только обеспечивали вентиляцию и служили аварийными выходами, но иногда открывали хищникам доступ к добыче. Орлы, скальные собаки и рыкуны иногда еще обходили стражу и терроризировали население, особенно охотников, чьи дома располагались на самых вершинах. Свет спиртовых ламп и знакомое журчание воды встретили отца и сына; к ним прибавились еще запахи печеной рыбы и лукового супа. Браан и Браппа почувствовали себя дома.
Ели быстро и шумно. Браппа поинтересовался у отца, как прошел набег на соляные озера, но тот отделался несколькими словами. Обычная экспедиция: сейчас время миграции огромных стад, так что запах оказался хуже, чем память о нем. Видели полевого дракона, белохвостов и много-много орлов. Однажды встретились рыкуны, но охотникам повезло: удалось избежать серьезных стычек. Хищники были сыты, что обычно для этого времени года, ведь бизоны в период миграции представляют собой легкую добычу. Носильщиков шло очень много, поэтому отряд лишился маневренности, и если бы не удача, неизвестно, чем бы все кончилось. Аппетиты соотечественников росли, соли не хватало, и, по мнению Браана, необходимо искать иное решение проблемы.
Отец знаком показал, что наелся, и вся семья последовала его примеру. Браан посмотрел на сына.
— Сообщи начальнику стражи и получи разрешение на разведку. Понадобятся три воина для сопровождения. Я прошу, чтобы и тебя включили в их число, хотя это остается на выбор Куудора. Передай начальнику стражи мое почтение и сообщи, что экспедиция отправится во второй половине дня. Иди, — приказал Браан.
Едва скрывая охватившее его волнение, Браппа поклонился. Задержавшись ровно настолько, чтобы обменяться мимолетным взглядом с матерью, страж выскочил из дома, вспрыгнул на стену террасы и упал в туман, едва успев развернуть крылья. Через мгновение он уже несся по ущелью.
Ки тоже вышла на террасу проводить последнего оставшегося в живых сына, как всегда поступали жены и матери охотников, отправляя в путь своих отцов, мужей и сыновей. Так было всегда. Приходило и уходило поколение за поколением, но тревога расставания соединяла их в единую цепочку, не прерываясь, что, наверное, и обеспечивало существование обитателей скал. Ки уже потеряла двух сыновей, мужественных, крепких, смелых… и молодых. Слишком молодых для смерти.
— Он уже улетел, — печально сказала Ки. Она повернулась и заглянула в глаза мужа, что делала только тогда, когда они оставались наедине. — Береги моего сына.
В ее словах прозвучали и просьба, и приказ. Браан приблизился к жене, взял ее лицо в ладони и потерся лбом о ее лоб, обмениваясь с той сонарными импульсами. Ки отступила на шаг и попыталась улыбнуться, но глаза уже повлажнели, и улыбка не удалась. Муж только что возвратился из далекой, опасной экспедиции и вот уже собирается отправиться в другую, да еще забирает с собой ее единственного сына. Жизнь охотников коротка и проходит в бесконечной борьбе. Ее муж — вождь всех охотников. Долг — это критерий его существования, а смерть — верный попутчик.
— И позаботься о себе, мой доблестный супруг, — она поклонилась.
Браан вернул поклон. Охотник молча и неподвижно стоял в одной из маленьких комнат. Затем он открыл обитый кожей деревянный сундук, тщательно закрытый всего лишь несколько дней назад. Вождь извлек из ящика кожаный панцирь, железный нож, небольшой лук и колчан. Мрачно оделся, взял оружие и, крепко пожав руку жене, вышел из дома и провалился в бездну. Захлопали крылья, разгоняя туман, но вскоре замерло даже эхо.
* * *
Стоны прекратились… тихие, периодически повторяющиеся звуки, подобные далекой заунывной сирене. Обойдя обдуваемое ветром озеро, Шэннон облегченно вздохнул, найдя укрытие под желтыми корявыми деревцами. Все это время его не оставляло чувство, что за ними наблюдают.
— Нашел… пещеру, Сарж, — выдохнул Пети. Матрос тяжело дышал, его грудь вздымалась и опадала. Когда подошел Шэннон, он сделал попытку подняться, но тут же бессильно упал на поваленное дерево. Сержант опустился на колени, стараясь успокоить дыхание. Пещеру он еще толком не рассмотрел; вход находился немного выше. Над ним нависала огромная каменная глыба. Татум сидел поблизости, прислонясь к скале и закрыв глаза. Шэннон посмотрел вниз, оценивая пройденный через плато путь.
Покинув район приземления, они спустились к озеру. Равнина здесь была несколько иной, больше напоминала тундру; то и дело встречались тропинки, протоптанные животными, но, к большому огорчению землян, все они выходили к заросшему тростником озеру. Вокруг цвело много великолепных белых цветов, их стебли переплетались с тростником и какой-то другой, не столь яркой растительностью. Внимание Шэннона привлекли мясистые наросты у основания бутонов, и он решил как-нибудь проверить их с точки зрения голодного человека. Но пока эти мысли не могли отвлечь его от нескончаемых стонов, доносившихся со всех сторон.
Он и сам с трудом держался. С тридцатью килограммами груза за спиной путешествовать нелегко: каждый шаг требовал титанических усилий, и прилив адреналина, вызванный спуском на поверхность, уступил место всеобщей слабости. Обогнув озеро, они начали подъем. За время пребывания в космосе люди привыкли к невесомости, и теперь полная планетная гравитация тяжким грузом ложилась на каждый мускул, каждое сухожилие. Сердце трепыхалось, как птица под накидкой, веки налились свинцом, едкий пот заливал глаза, в ушах стоял неумолчный звон, а кровь молотом стучала в висках. Сержант потряс головой, пытаясь сбросить пелену, окутавшую мозг.
Ниже, у самого озера, под ветром колыхалась рощица. Несколько деревьев росли вблизи массива, где Татум обнаружил пещеру. Земля здесь была потверже, тут и там в траве мелькали ранние ягоды — голубые, черные, красные.
Рядом с Пети тяжело опустился О'Тул. Опершись о ствол, взглянул на товарища.
— Ты как? Нормально? — промычал он. — Выглядишь ужасно. Ужаснее, чем обычно.
Пети оторвал было голову от ранца, но тут же со стоном опустился, оставив реплику О'Тула без ответа.
— Выпей-ка немного стимулятора, — распорядился Шэннон.
Пети перекатился набок и достал из бокового кармана фляжку. После нескольких глотков глаза у него прояснились, лицо порозовело.
— Да, — слабо пробормотал он. — Жить буду. Боже, этот марш-бросок совсем меня доконал.
— Гравитация, — протянул О'Тул.
— Здесь она меньше, чем на Земле, — заявил Шэннон.
— Давненько мы не были на старушке-Земле, Сарж, — фыркнул О'Тул.
— Ладно, хватит скулить. Соберись, Пети! — рявкнул сержант. — Прикроешь меня.
Он заставил себя подняться, хотя колени протестовали, как могли, пересек поляну и полез наверх, где его ждал Татум. Чуть выше находился вход в пещеру. Татум сидел, опустив руки на колени, с носа капал пот. Шэннон почувствовал, как тому не хочется двигаться; скала защищала от ветра, и Татум, наверное, вполне согласился бы вздремнуть прямо здесь.
— Ну, что мы имеем, Сэнди? — с этой высоты Шэннону было видно озеро за верхушками деревьев и край плато, на которое они приземлились. Солнце клонилось к закату, его слабый, словно пропущенный через фильтр, свет танцевал на покрытой рябью поверхности озера. Внезапный порыв ветра поднял столб пыли, закружил его и унес. Деревья мягко зашуршали.
— Не уверен, что именно, Сарж, — отозвался Татум. — Мне показалось, что я что-то видел. Какое-то движение, — он снял перчатку и сунул в рот большой палец. Пожевал. Выплюнул кусочек ногтя.
— Шум слышал? — спросил Шэннон. Татум покачал головой.
Сержант кивнул и принялся карабкаться к пещере, цепляясь за камни, которыми был усеян весь склон. Покинув укрытие, он почувствовал, как ветер холодит потное тело. Шэннон огляделся. Никого. Никаких признаков жизни. И все же, он был уверен, пещера была чьим-то домом. Теперь это будет их дом. Сержант протянул руку к бедру, вытащил из ножен короткий кинжал и прикрепил его к стволу винтовки. Со штыком наперевес Шэннон приблизился к входу…
Пещера была пуста. Достаточно высокая — человек мог стоять, не пригибаясь, — она расширялась в глубину. В полумраке он не мог рассмотреть деталей, но все же определил, что жильцы, если таковые имелись, в данный момент отсутствовали. Возможно, вышли погулять. Или за продуктами. Тяжелый запах намекал на недавнее пребывание здесь крупных животных, на песчаном полу можно было рассмотреть следы. В углу Шэннон заметил клочья свалявшегося густого черного меха и разгрызенные кости. Ясно: тот, кто здесь жил, любил мясо. Отпечатки лап напоминали собачьи, только когти, по всей вероятности, подлиннее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32