Но остальные поднялись выше, сделавшись недоступными, и быстро скрылись из виду. Тем временем боевая машина, подойдя вплотную, уничтожила всех атакующих и теперь стояла, поводя башенкой, готовая выполнить новую задачу. Однако задач не было, враг не появлялся.
Некоторое время ничего не происходило. Затем сразу в нескольких местах треснуло, скатился камень. Звуки нарастали, уже отовсюду слышался треск, стук, скрежет — при полном отсутствии видимого источника этого шума. И вдруг все ущелье пришло в движение. Камни шевелились, огромные валуны перекатывались, как дробь на ладони охотника, сторожевой пес корабля, боевая машина качалась, поднявшись на своих восьми лапах, дуло вращалось, выискивая цель. Но хозяину было не до своего пса — люди спешили к люку, грузовой уже закрылся, ванты, удерживавшие маскировочную сеть, автоматически отсоединились, корабль готовился к старту. И вовремя — земля вздыбилась, и под грохот рушащихся скал показалась быстро растущая лиловая масса. Корабль окутался облаками пара, двигатели ревели, выходя на рабочую мощность, однако гигантский гриб рос быстрее: нос ракеты покачнулся, и в тот момент, когда из дюз вырвался первый сноп пламени, мощный толчок опрокинул ее. Медленно, как бы нехотя, тысячетонный гигант завалился набок, нос чиркнул по склону, и с громовым грохотом корабль рухнул.
Он сжался за валунами, припал к земле в ожидании чудовищного взрыва, понимая, что на таком расстоянии шансов уцелеть у него нет. Однако взрыва не последовало — как видно, реактор не успели активировать. Он выскочил из своего укрытия. Корабль лежал поперек ущелья, придавив свалившее его чудовищное растение. Инспектор шарил глазами по склону, прикидывая, как добраться к ракете — приближаться к грибу не хотелось. Внезапно задранная к небу корма дрогнула, повернулась, корпус корабля заскрежетал по камням. Что происходит? Гриб быстро темнел, на поверхности появились трещины, она опадала — великан, сваливший корабль, разваливался на глазах. Корпус ракеты вновь пришел в движение, раздался новый удар, туча черной пыли взметнулась вокруг него и быстро опала. Гриба больше не было.
Инспектор спустился на дно ущелья. Камни покрывал слой жирно блестевших черных хлопьев; ноги уходили в них по щиколотку. Первые Щаги он делал осторожно — хлопья противно скрипели под ногами, — потом перестал обращать на них внимание и поспешил к кораблю.
Однако его опередили. Он видел, как миамы, используя мельчайшие неровности, спускаются по отвесным стенам котловины и окружают корабль. Интересно, что они собираются делать дальше? Против многослойной обшивки их разряды, даже соединенные, бессильны. Скорее всего окружат и будут ждать. Даже при таком страшном ударе кто-то мог уцелеть, и уцелевшие захотят выйти. Но они могут поступить и иначе. Если сохранилось управление реактором и ракетами, и если остался жив Карака… Хлопнуть дверью — разве это не в его стиле? Так хлопнуть, чтобы на века запомнили. Может ли он этому помешать? Надо попасть внутрь, но как?
Даже поверженный, корабль вблизи казался огромным и грозным. Двигаясь от носа к корме, он искал глазами люк, но его не было видно — может, он внизу? Его удивило отсутствие миамов. Куда они подевались? Обогнув заслонившие полнеба дюзы, он остановился: обитатели планеты были здесь, и они вовсе не сидели в ожидании. Одна из дюз при падении напоролась на скалу и частично разрушилась, из нее стекала тонкая струйка — видно, порвало топливный трубопровод. И в раструбе этой дюзы, взбираясь по скале, один за другим скрывались миамы. Понятно: если дюза сильно разрушена, открылся доступ в камеру сгорания, а может, и в один из топливных баков. Возможно, из него вытекло все топливо — вон, целое озеро образовалось. А стенки бака — это не наружная обшивка. Если уж они смогли свалить ракету…
Последний миам исчез внутри корабля. Инспектор оглянулся — дверь ангара была открыта. Взять флайер, долететь до базы, рассказать, предупредить… А что будет здесь? Он почти физически чувствовал, как чьи-то руки поворачивают ключи на пультах запуска ракет. Конечно, при таком положении корабля запустить их невозможно, но взорвать — вполне. Хорошо, но даже если миамы сумели проделать отверстие, сможет ли он в него пролезть? Он шагнул к скале и стал карабкаться к дюзе.
Камера сгорания пострадала сильнее, чем он думал: одна стена была полностью разрушена, виднелись окружавшие ее разноцветные трубы охлаждения. В одном месте они были погнуты, сплющены — словно некий великан легко раздвинул стальные сочленения, образовав довольно широкое отверстие. Заканчивалось оно у шахты лифта, в стене которой зияла дыра с оплавленными краями. Стараясь не прикасаться к обжигающе холодным трубам, он пролез в отверстие и заглянул в шахту. Она была освещена. Значит, аварийный генератор работал. И значит, при желании боевые ракеты можно было запустить.
Поскольку корабль лежал, двигаться по шахте было нетрудно, он быстро добрался до дверей нижней секции. Они были выломаны. Он заглянул в коридор — там лежал человек. Шея и руки мертвеца были словно вымазаны углем — как видно, в него ударил мощный заряд. Глядя на убитого, инспектор подумал о том, что здесь, в корабле, он для миамов не вчерашний гость (или все-таки пленник?), а землянин, член экипажа. Он шагнул вперед и вынул зажатый в руке убитого бластер. Куда теперь? Можно двигаться по переходам, соединяющим секции… Неподалеку громыхнуло, потом еще раз, сильнее, донесся ослабленный переборками крик — и все затихло. Он вернулся в шахту и направился в сторону рубки.
Двери всех остальных секций оказались целыми — очевидно, нападавшие направились по внутренним переходам. Добравшись до нужной двери, он раздвинул ее и шагнул в коридор. Никого не было. Люк, ведущий в рубку, был открыт, внутри было тихо. Он вошел.
В рубке находились четверо, и все были мертвы. Один, в лейтенантском мундире, с разбитой головой, лежал возле изуродованного большого экрана — как видно, погиб при падении корабля. Остальные были убиты разрядами. На пульте половина индикаторов горела зловещим вишневым цветом, сообщая, что системы выведены из строя. Он бросился к ключам запуска. Оба находились в нейтральном положении. Отлично! Он выдернул их, опустил в карман. Нет, мало — надо уничтожить саму возможность… Он дернул панель — она не поддавалась, рванул сильнее, крышка с треском отлетела; направил бластер в паутину проводов и микросхем и нажал на спуск. То же самое проделал с гнездом второго ключа. Теперь даже случайно никто не сможет… Оставался еще реактор. Он обернулся, разыскивая его пульт, — и увидел в дверях сжавшихся в одно целое миамов; их щупальца, образуя нечто вроде венчика цветка, были направлены на него.
Заряд ударил в экран в том месте, где он только что стоял, а он уже катился по полу, мешая противнику прицелиться. Он выстрелил, потом еще и еще, и группа распалась, один из нападавших остался лежать, двое остальных исчезли. Бежать, скорее бежать отсюда! Он кинулся к пульту реактора, возиться с панелью уже не было времени, лучом бластера он расплавил рычажки, управлявшие положением графитовых стержней — пусть теперь кто-нибудь попробует их перевести! — и кинулся прочь из рубки.
Коридор был пуст. Скорее назад, в шахту — и наружу! Но едва он сделал шаг к дверям лифта, как из-за поворота выскочила группа миамов. Он выстрелил в них и бросился прочь. «Сворачивай, сворачивай скорее!» — стучало в голове. Нельзя было бежать по длинным коридорам — молния все равно догнала бы его. Он свернул направо, потом налево, по вставшей на дыбы лестнице, обдирая руки, выбрался в другую секцию — молния угодила в стену рядом с ним, — мчался по стене, превратившейся в пол, едва не свалившись в распахнутую дверь каюты. Еще одна лестница. Следующая секция была построена по радиальному принципу — кольцевой коридор, ставший ободом огромного колеса, уходил вверх, а впереди виднелся пологий подъем в следующую секцию. Что-то толкнуло его, и он, свернув, побежал по невыгодному, нелогичному пути, срывая ногти, полз вверх — там темнела открытая дверь. В ту минуту, когда он, зацепившись за косяк, замер, позади прошелестело — преследователи пробежали мимо. Ему давалась передышка — возможно, очень короткая.
Он подтянулся, перевалился через край и огляделся. Так вот куда его занесло! Он снова находился в кают-компании. Правда, теперь она выглядела совсем иначе. Разбитая посуда, книги, диски грудой валялись на стене, ставшей полом, огромный стол с гонгом, сорванный с места, косо стоял у другой стены. Один из шкафов валялся, опрокинутый, на его месте зиял провал. Это был вход в капитанскую каюту.
Стараясь не шуметь, он подошел, заглянул внутрь. В комнате было полутемно — видимо, часть ламп разбилась. Здесь был тот же беспорядок, что и в кают-компании, — книги, карты, одежда лежали кучей. Ему послышался слабый звук, похожий на прерывистый стон. Он шагнул вперед, под ногами влажно блеснуло. Под грудой обломков лежал человек. Инспектор наклонился. Правая рука лежащего была неестественно вывернута, вся правая сторона лица представляла собой сплошной синяк, на месте глаза находилось что-то черное, мягкое, — но левый глаз Караки Вара смотрел на инспектора совершенно ясно, здоровая рука крепко сжимала бластер.
Губы раненого зашевелились.
— Ну что, инспектор, улепетываете? — шептал он, кровавые пузыри лопались на губах при каждом слове. — Ваши милые друзья загнали вас в угол?
— Не без того. Но вы, я вижу, меня опередили. Что у вас с рукой?
— Оставьте ваш дурацкий гуманизм, инспектор, он неуместен.
— А мне кажется, только он для вас теперь и уместен. Победителю достаются трофеи, побежденному — заботы врача и сиделки.
— Хорошо сказано, черт возьми, хорошо сказано!
Он снова издал тот прерывистый звук, который инспектор слышал, входя в каюту; сейчас он с удивлением понял, что это вовсе не стон — Карака Вар смеялся.
— Чему вы радуетесь?
— Тому, что добился своего. А еще тому, как легко обманул вас. Вы очень забавно выглядите, инспектор, с вашим лицом добросовестного идиота. Вы идиот, инспектор! Неужели вы думали, что я на самом деле собираюсь завоевать планету? Имея менее двухсот солдат! Кортес с такими силами захватил Мексику, и то не всю, потребовались… Ну-ка, повернитесь и приготовьте оружие. Стрелять только по моей команде!
В кают-компании слышался слабый шорох. Ближе, еще ближе… На пороге возник приземистый силуэт. Инспектор с трудом сдержался, чтобы не выстрелить, замер, стараясь остаться неподвижным. Рядом с первым миамом появился второй, затем третий. В ту же секунду Карака дважды выстрелил, инспектор тоже успел выпустить заряд.
— Неплохо, совсем неплохо, — прошептал Карака. — Это уже вторая группа. Первые должны лежать там, в кают-компании — вы не заметили?
— Нет… Но… Если вы не собирались захватывать планету, то что вы здесь делали?
— Хотите знать? Теперь можно… можно… Положите мне что-нибудь под голову, а то кровь… Вот так, хорошо. Вы ведь видели, как они с нами расправились? Отличные солдаты! А ведь полгода назад, когда я высадился здесь, они не то что сопротивляться — прятаться не умели. Даже спастись бегством — и на это не хватало ума. Они лишь цепенели и умирали — не от страха, а от горя, от сострадания, от ужасной мысли, что разумные существа (они быстро поняли, что мы разумны) могут столь хладнокровно убивать их братьев. Вы не поверите, но однажды на моих глазах население целого вавилоида скончалось при виде того, как мои солдаты уничтожают несколько захваченных особей. Но потом… Они менялись с поразительной быстротой! Эти херувимы становились воинами. Они научились обороняться, а потом и нападать. Наступление на корабль было проведено по всем правилам искусства. Разведка боем, диверсионные отряды, ввод основных сил… Молодцы, просто молодцы! Я горжусь ими, инспектор, я радуюсь за них — ведь всему этому они научились у меня!
— Но зачем вам это? Какой вам прок от их воинственности?
— Помните, я говорил вам, что они эмпаты? Я лукавил: они настоящие телепаты, способны не только воспринимать мысли, но и передавать их. Я замучил не одного, не двух, но я выяснил главное: они так же убеждены в своем высоком предназначении во Вселенной, как и мы. Метафизически они готовы были к борьбе за лидерство — оставалось дать им оружие и научить им пользоваться. Вы заметили, как рос этот гриб? Ничто живое не может развиваться так быстро. Они овладели генной инженерией, инспектор. А может, давно владели, только теперь научились использовать ее в бою. У них будет и другое оружие. Я не взорвал ракеты, хотя мог. Вы, наверное, постарались вывести их из строя. Напрасные потуги, уверяю вас. Они во всем разберутся, все восстановят. Скоро, очень скоро застывшее в благодушном идиотизме человечество столкнется с отлично организованным, хорошо вооруженным противником. И тогда спячке придет конец. Подует свежий ветер — ветер борьбы, он сдунет тину с нашего болота. Разве ради такой цели не стоило жить, инспектор, жить — и умереть? И разве я не имею права на торжество?
Последние слова он почти выкрикнул. Выкрикнул — и осел на пол, единственный глаз закрылся, изо рта стекала тонкая струйка, казавшаяся черной. Он умирает? Но губы вновь пришли в движение.
— Я знал, что ты сбежишь… Послал, чтобы помог… научил… Думал, тебя убьют… Но нет… Теперь… ты должен… должен жить. Там, в стене… вторая панель от угла… там лаз… через вентиляцию можно выбраться к грузовому люку. Основной завален… Пока есть ток, люк можно открыть. Иди… Ты станешь вестником… вестником новой эпохи… Расскажешь о том, что им угрожает… Возьмешь мой флайер. Спеши — свет меркнет…
— А вы? — нечто большее, чем чувство долга перед раненым, заставило его склониться над завоевателем Анны. — Я вас вынесу.
— Нет, я… я останусь… больше незачем… может, еще уложу тройку-другую… Иди, пора…
Панель отошла вверх, открыв отверстие, ведущее в вентиляционную трубу. Лаз был узким, он едва помещался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9