https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_kuhni/
Это было похоже на Марти — перепутать свой номер. Единственные цифры, которые он правильно запомнил за всю свою жизнь, касались его жены.
Он подошел к двери и увидел призрачную семерку перед четверкой. Цифра отвалилась, или, что вероятнее, была оторвана, оставив после себя бледный отпечаток. Какой-нибудь дрянной мальчишка захотел приклеить ее на дверь своей спальни. Бледная семерка не была видна на расстоянии.
Он дважды позвонил. Он ничего не услышал, но квартира была над магазином, и звонок наверняка был где-нибудь в кухне. Через несколько секунд он снова нетерпеливо нажал на кнопку. Три года он не видел Мартина. Память возвращалась к их первой встрече.
Это было в таверне на одной из маленьких площадей Сент-Джонса. Они обычно называли ее «наше место». Это была уютная нора для него и нескольких его друзей. Вместо того, чтобы идти в большое, шумное и людное место, они шли сюда. Тут было чисто и мило, идеальное место, чтобы взять пару пива и поболтать. Это было небольшое квадратное помещение, где у них всегда были места. У них были свои постоянные места. Лучшие места в городе. Только однажды их места оказались заняты. Это случилось потому, что автобус с хоккейной командой, только что победившей местную команду, сломался перед самой дверью.
Вечер, когда он встретил Мартина, начинался так же, как и другие. В пятницу они пошли к «Биг-Бену», чтобы развлечься, но там, как обычно, была большая очередь. Тогда они передумали. Они были не в настроении ждать в очереди без всякой уверенности, что смогут войти, и тогда они пошли в свое обычное место. Кое-что было не так в этот вечер. Их излюбленный столик был занят. Места рядом с музыкальным автоматом были свободны, кроме одного.
Они всегда занимали один из этих столиков. Даже в знаменитый хоккейный вечер они не были лишены своих обычных мест.
— Оставьте их, — тихо сказала им официантка. — Я знаю, что у вас на уме.
Слова официантки вызвали у него улыбку. Ее звали Рут. Она была их любимой официанткой из трех, работавших там. Они менялись нерегулярно, и зависело лишь от удачи, кто работал в данный вечер. Каждый вечер, когда они приходили, Рут практиковалась в искусстве бармена. Она вставала за стойку и пыталась изобрести новые напитки, используя их как подопытных кроликов. Они подшучивали над ней, называя потомком доктора Франкенштейна.
Некоторые из ее смесей имели такой вкус, словно были приготовлены в лаборатории безумного ученого, хотя некоторые, честно говоря, были на удивление хороши. Они не жаловались. Они заверяли ее, что даже эти неудачные коктейли доставляли им удовольствие. Они никогда не платили и ломаного гроша за эти сюрпризы. Все было за счет заведения.
— Конечно, — сказал Джон.
Он был негласным лидером компании. Ему доверяли решать, что и где они будут делать в тот или иной вечер. Было легче следовать за кем-то, чем вести самому, кроме того, никто не хотел нести ответственность за неудачный вечер. Один из них — Глен — вообще не мог высказать каких-то соображений по поводу того, где и чем им следует заняться. Он всегда просто шел вместе со всеми.
Скотт толкнул его локтем.
— Что значит «конечно»? Ведь это наши места.
— Ни о чем не беспокойся, — заверил его Джон.
Они прошли к столику у другой стены зала. Там были шесть хороших столиков, кроме их обычных мест.
— Как только этот педик побежит писать, мы оторвем наши задницы и переметнемся туда.
Решение было встречено дружным одобрительным смехом.
— Что вы сегодня затеваете? — Рут подошла к столику с подносом в руках. Она поставила на стол бутылки. Каждому — свой напиток: «Индиану» для Джона, «Черную лошадь» — Скотту, «Жокея» — Глену. «Голубую звезду» — Фреду и «Доминион» — Дереку.
Рут была незаменима. Как только она замечала, что вы вошли в бар, она была без промедления готова обслужить вас без всякого требования. Она всегда знала, что надо принести каждые двадцать минут. Она работала как часы и знала привычки каждого. Ее удивительные ведьминские коктейли появлялись после третьего круга. И снова ни о чем не нужно было напоминать этой рабочей пчелке. Это было частью ее работы.
— О, ничего, крошка, — ответил Фред. — Мы смеялись над шуткой, которую рассказал Глен.
— Может быть, это развеселит уставшую официантку?
— Я рассмешу тебя кое-чем, — сказал Джон, наклоняясь к Скотту. Он был уверен, что говорил достаточно громко, чтобы Рут его услышала. Она посмотрела на него, словно говоря: «Ну когда же ты повзрослеешь?»
За столом раздалось легкое хихиканье.
— Может, попозже? — Глен выглядел неуверенно. Он огляделся, ожидая поддержки остальных. Продолжающийся смех был тем, что было нужно.
— Ну, хорошо. Что имеет четыре ноги и крылья?
Недоуменное лицо Рут вызвало новый взрыв смеха.
— И это не Пегас, — добавил Глен. Это дополнение всегда ставило людей в тупик. Узнав, что этот ответ не верен, они сходили с ума, пытаясь придумать новый.
— Я не знаю, — сказала она. — Что это?
— Дохлая собака в яме.
За столом воцарилось молчание. Они смотрели на Рут, ожидая ее реакции.
— Не поняла.
Такой ответ, как всегда, вызвал новый прилив хохота. Смеялись все, кроме Глена и, конечно, Рут. Не однажды они смеялись уже этой шутке, она была рассказана многим.
— Представь себе дохлую собаку, — начинал объяснять Глен. — И крылья. Не обычные, как ты думаешь, а такие, которые жужжат — крылья мух.
— Вы ненормальные парни, — сказала она, еле сдерживая улыбку.
После третьего бокала, когда они пили сюрприз Рут, названный «Вселенский кутеж», человек, сидевший у музыкального автомата, встал со стула и через узкий проход у стойки протиснулся к двери. Он ушел, не замеченный никем, кроме Скотта. Если бы он не заметил пустого стула, когда все были увлечены беседой, они никогда бы не встретили Мартина. Оживившись, они допили напитки и, словно атакующие «коммандос», подбежали к столику. Они удобно устроились, словно сидели так весь вечер. В центре стола стояла наполовину выпитая бутылка «Фифти».
Приятно, когда можно неожиданно в корне изменить чьи-то планы.
Они надеялись повеселиться, поставив этого парня в неловкое положение. Они знали, драки не будет, если он окажется один против пятерых. Парень не был похож на одного из мастеров кунг-фу, но даже если так, они никогда не отступали, если дело доходило до хорошей разборки. Они не думали, что он даже попытается получить свою недопитую бутылку. Более чем вероятно, что он просто поджал бы хвост и покорно ушел из бара.
Но случилось то, чего они не ожидали. Не было ни драки, ни позорного бегства. Вместо этого он взял стул у соседнего столика и втиснул его между Дереком и Скоттом. Без колебаний он взял свою «Фифти» и поднял ее со словами приветствия. Затем осушил двумя глотками.
Они смотрели друг на друга, не зная, что и думать. Во время этого замешательства он заказал еще две бутылки и спокойно сидел на своем стуле. В те дни, если ты заказывал пару пива и мог выпить его, пока оно не нагрелось, тебя считали своим. Бутылки звякнули на столе, и возникла крепкая дружба.
Так это было. Джон улыбнулся и протянул палец к дверному звонку. Глухой не стал бы так тянуть время. Прежде чем он нажал звонок снова, он услышал шаги, приближающиеся к двери.
Не было большой разницы между человеком, которого они встретили в ту ночь, и тем, который стоял сейчас перед ним. Улыбка его растянулась до ушей.
— Привет, Марти, — сказал Джон, протягивая руку.
— Рад видеть тебя снова. Пошли, посмотрим, не приготовила ли жена чего-нибудь выпить.
Рукопожатие было крепким, и, как обычно, Мартин первый отдернул руку. У Джона была самая сильная рука, какую он когда-либо чувствовал, и Джон любил давать людям понять это. Он поставил на колени многих борцов в соревнованиях по армрестлингу.
— Я должен отказаться от выпивки, старина Мартин. Знаешь, плотное расписание и вся эта спешка. Я должен лететь самолетом, чтобы сэкономить несколько часов.
Лестница была старой и скрипела при каждом шаге. А шагов было много. Двадцать восемь, если точно. Это была одна из его привычек, от которой он не смог избавиться за долгие годы. Везде, где он шел, маленький человечек в его голове считал каждый шаг, на который он поднимался. Иногда он громко напевал про себя, чтобы заглушить этот голос. Это никогда не получалось.
...Шестнадцать... семнадцать.
— Может быть, когда приедешь, мы выпьем кружку-другую в добром старом нашем месте.
...Двадцать один, двадцать два...
— Боже, сколько лет мы не были там, — сказал Мартин. — Знаешь, хорошо будет снова увидеть старое место.
...Двадцать шесть, двадцать семь...
— Не только это, ты снова сможешь выпить отличного пива.
...Двадцать восемь...
— Это куда лучше той мочи, которую ты пьешь здесь.
— Моча или нет, служит она для того же.
— Марти!
Энни стояла перед ним, держа руки в задних карманах. Она не любила, когда Мартин говорил вульгарности. Это делало его похожим на других. Он значительно успокоился за последние три года. Но ведь с каждым иногда случается...
— Ты помнишь Энни, Джон?
Он подошел к ней и поцеловал в губы.
— Помню ли я Энни! Как я мог ее забыть? Она была первой, кто разорвал наш маленький кружок, — посмеиваясь, он поцеловал ее в лоб. — Как это происходит, Энни? Ты выглядишь так же хорошо, как и всегда.
— Великолепно, Джон, — она взглянула на него и улыбнулась. — Сразу видно, что ты ничуть не изменился. — Она покачала головой.
— А я и не собирался.
«Нет, я бы изменилась на твоем месте», — думала она. Он был человеком, которого она никак не могла понять до конца. Никогда нельзя было сказать, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Она не могла понять, нравится он ей или нет. Он всегда всем улыбался, но она знала, что иногда под его улыбкой скрыта холодная насмешка. Ей не нравилось, когда люди говорят и делают совершенно не то, что думают. Ей не нравилось то, как он смотрит на нее. Временами ей казалось, что его глаза срывают ее одежду. Если бы глаза могли насиловать, это были бы глаза, сидящие в его черепе. Даже несмотря на то, что ей это не нравилось, она чувствовала при этом какое-то странное возбуждение. Это было как обман без настоящего обмана. Она знала, что в каждом человеке живет кусочек героя мыльной оперы, и она не была исключением.
— Кстати, как там Валерия?
— Отлично, — сказал Джон, не отрывая взгляда. — Она ждет не дождется, когда вы приедете. Очень соскучилась по вас.
В те годы она и Валерия были близкими подругами. Это было десять лет назад, когда она представила ее Джону. Он был свободен, и это выглядело так, словно он и Марти пошли на свой очередной кутеж, как это обычно бывало, когда они встречались. Валерия в это время порвала со своим другом. Они договорились, что она неожиданно «случайно» зайдет к ним. Они тогда жили в Скарборо. В то время Мартин работал постоянно. Все произошло так, словно их брак был заключен на небесах. С тех пор над ними засияла новая звезда. Валерия и Джон были созданы друг для друга. Ни для кого не было сюрпризом, когда через две недели она поехала на Ньюфаундленд. Через месяц они поженились.
Во время поездок в Торонто Джон никогда не брал с собой Валерию. После стольких лет было бы здорово снова увидеть ее.
Джон и Мартин сидели на диване, и она за своими мыслями не могла слушать их разговор, кроме внезапных взрывов смеха.
— Курс психологии — 1000, конечно, хорош и шикарен, Джон, но какого черта я смыслю в психическом сознании?
— В этом нет ничего сложного, я уверен, что ты справишься с этим, — Джон рассказывал ему о работе. Он знал, что это был поганый курс. Но студенты написали запрос о его введении, который нельзя было игнорировать. Тогда, для того чтобы удовлетворить их, они думали открыть курс, проходящий главным образом в форме студенческих дебатов, который удовлетворил бы их хоть на время. Студенты вечно выдумывают разные причуды. То ловят золотую рыбку, то показывают фокусы. Это был их способ пройти процесс обучения, и невозможно было сразу справиться со всеми этими трудностями. И если подумать, что некоторые из них действительно верили в эту белиберду! Когда не осталось больше ничего, что можно было переделать, они решили, что могут обрести спокойствие духа, если сосредоточатся на чьих-то мыслях и дурацких чувствах. Он знал, что лучше сказать Мартину об этом заранее, чтобы он смог подумать.
— Давить будут на студентов, чтобы проделать все это, а не на тебя. Ты будешь в роли судьи и объявишь победителей в соответствии с результатами дебатов.
— Я не знаю, Джон...
Джон видел, что он колеблется.
— Давай. Ты можешь высосать тему из пальца, назначить команды и слушать полемику. Это все, что ты должен делать.
— Это значит, что я не должен носить черную мантию с серебряными звездами?
— Нет, и не должен танцевать колдовские танцы. — Он развел руками, отчаянно пытаясь выглядеть, как Ричард Никсон. Он выглядел жалким, но все это делалось только для того, чтобы хоть чуть-чуть рассмешить Мартина.
— Кроме того, я помню, что ты читал все их книги о колдовстве и тому подобном, так что ты все же не будешь брошен в клетку со львами без всякого оружия.
— Ты прав, — сказал Мартин задумчиво. — И я не знаю, чего я беспокоюсь. Я, наверное, смогу изображать выпускника университета колдунов и ведьм, до тех пор, пока там не появятся черти.
— Никаких чертей, — заверил Джон, — Я обещаю.
Мартин задумался на минуту и сказал:
— Отлично, тебе присвоена первая степень магистра мистицизма.
— Это здорово, Марта. Я уверен, что ты не будешь жалеть.
— Кроме одного.
— Чего?
— Жилья.
— Не беспокойся об этом, — сказал Джон. — Об этом я позаботился.
Он нахмурился и взглянул на Джона. Этот мерзавец скругляет все углы. Не то что он не хотел этой работы. Просто он не оставлял неповернутых камней, ничего не откладывал. Короче, он все делал слишком легко.
— Если ты не против ездить в университет за пятьдесят-шестьдесят миль, — добавил Джон. — Но жаловаться не на что. Это лучшее, что могло быть сделано в такой короткий срок. И деньги уйдут небольшие, потому что тебе придется платить лишь два пятьдесят в месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Он подошел к двери и увидел призрачную семерку перед четверкой. Цифра отвалилась, или, что вероятнее, была оторвана, оставив после себя бледный отпечаток. Какой-нибудь дрянной мальчишка захотел приклеить ее на дверь своей спальни. Бледная семерка не была видна на расстоянии.
Он дважды позвонил. Он ничего не услышал, но квартира была над магазином, и звонок наверняка был где-нибудь в кухне. Через несколько секунд он снова нетерпеливо нажал на кнопку. Три года он не видел Мартина. Память возвращалась к их первой встрече.
Это было в таверне на одной из маленьких площадей Сент-Джонса. Они обычно называли ее «наше место». Это была уютная нора для него и нескольких его друзей. Вместо того, чтобы идти в большое, шумное и людное место, они шли сюда. Тут было чисто и мило, идеальное место, чтобы взять пару пива и поболтать. Это было небольшое квадратное помещение, где у них всегда были места. У них были свои постоянные места. Лучшие места в городе. Только однажды их места оказались заняты. Это случилось потому, что автобус с хоккейной командой, только что победившей местную команду, сломался перед самой дверью.
Вечер, когда он встретил Мартина, начинался так же, как и другие. В пятницу они пошли к «Биг-Бену», чтобы развлечься, но там, как обычно, была большая очередь. Тогда они передумали. Они были не в настроении ждать в очереди без всякой уверенности, что смогут войти, и тогда они пошли в свое обычное место. Кое-что было не так в этот вечер. Их излюбленный столик был занят. Места рядом с музыкальным автоматом были свободны, кроме одного.
Они всегда занимали один из этих столиков. Даже в знаменитый хоккейный вечер они не были лишены своих обычных мест.
— Оставьте их, — тихо сказала им официантка. — Я знаю, что у вас на уме.
Слова официантки вызвали у него улыбку. Ее звали Рут. Она была их любимой официанткой из трех, работавших там. Они менялись нерегулярно, и зависело лишь от удачи, кто работал в данный вечер. Каждый вечер, когда они приходили, Рут практиковалась в искусстве бармена. Она вставала за стойку и пыталась изобрести новые напитки, используя их как подопытных кроликов. Они подшучивали над ней, называя потомком доктора Франкенштейна.
Некоторые из ее смесей имели такой вкус, словно были приготовлены в лаборатории безумного ученого, хотя некоторые, честно говоря, были на удивление хороши. Они не жаловались. Они заверяли ее, что даже эти неудачные коктейли доставляли им удовольствие. Они никогда не платили и ломаного гроша за эти сюрпризы. Все было за счет заведения.
— Конечно, — сказал Джон.
Он был негласным лидером компании. Ему доверяли решать, что и где они будут делать в тот или иной вечер. Было легче следовать за кем-то, чем вести самому, кроме того, никто не хотел нести ответственность за неудачный вечер. Один из них — Глен — вообще не мог высказать каких-то соображений по поводу того, где и чем им следует заняться. Он всегда просто шел вместе со всеми.
Скотт толкнул его локтем.
— Что значит «конечно»? Ведь это наши места.
— Ни о чем не беспокойся, — заверил его Джон.
Они прошли к столику у другой стены зала. Там были шесть хороших столиков, кроме их обычных мест.
— Как только этот педик побежит писать, мы оторвем наши задницы и переметнемся туда.
Решение было встречено дружным одобрительным смехом.
— Что вы сегодня затеваете? — Рут подошла к столику с подносом в руках. Она поставила на стол бутылки. Каждому — свой напиток: «Индиану» для Джона, «Черную лошадь» — Скотту, «Жокея» — Глену. «Голубую звезду» — Фреду и «Доминион» — Дереку.
Рут была незаменима. Как только она замечала, что вы вошли в бар, она была без промедления готова обслужить вас без всякого требования. Она всегда знала, что надо принести каждые двадцать минут. Она работала как часы и знала привычки каждого. Ее удивительные ведьминские коктейли появлялись после третьего круга. И снова ни о чем не нужно было напоминать этой рабочей пчелке. Это было частью ее работы.
— О, ничего, крошка, — ответил Фред. — Мы смеялись над шуткой, которую рассказал Глен.
— Может быть, это развеселит уставшую официантку?
— Я рассмешу тебя кое-чем, — сказал Джон, наклоняясь к Скотту. Он был уверен, что говорил достаточно громко, чтобы Рут его услышала. Она посмотрела на него, словно говоря: «Ну когда же ты повзрослеешь?»
За столом раздалось легкое хихиканье.
— Может, попозже? — Глен выглядел неуверенно. Он огляделся, ожидая поддержки остальных. Продолжающийся смех был тем, что было нужно.
— Ну, хорошо. Что имеет четыре ноги и крылья?
Недоуменное лицо Рут вызвало новый взрыв смеха.
— И это не Пегас, — добавил Глен. Это дополнение всегда ставило людей в тупик. Узнав, что этот ответ не верен, они сходили с ума, пытаясь придумать новый.
— Я не знаю, — сказала она. — Что это?
— Дохлая собака в яме.
За столом воцарилось молчание. Они смотрели на Рут, ожидая ее реакции.
— Не поняла.
Такой ответ, как всегда, вызвал новый прилив хохота. Смеялись все, кроме Глена и, конечно, Рут. Не однажды они смеялись уже этой шутке, она была рассказана многим.
— Представь себе дохлую собаку, — начинал объяснять Глен. — И крылья. Не обычные, как ты думаешь, а такие, которые жужжат — крылья мух.
— Вы ненормальные парни, — сказала она, еле сдерживая улыбку.
После третьего бокала, когда они пили сюрприз Рут, названный «Вселенский кутеж», человек, сидевший у музыкального автомата, встал со стула и через узкий проход у стойки протиснулся к двери. Он ушел, не замеченный никем, кроме Скотта. Если бы он не заметил пустого стула, когда все были увлечены беседой, они никогда бы не встретили Мартина. Оживившись, они допили напитки и, словно атакующие «коммандос», подбежали к столику. Они удобно устроились, словно сидели так весь вечер. В центре стола стояла наполовину выпитая бутылка «Фифти».
Приятно, когда можно неожиданно в корне изменить чьи-то планы.
Они надеялись повеселиться, поставив этого парня в неловкое положение. Они знали, драки не будет, если он окажется один против пятерых. Парень не был похож на одного из мастеров кунг-фу, но даже если так, они никогда не отступали, если дело доходило до хорошей разборки. Они не думали, что он даже попытается получить свою недопитую бутылку. Более чем вероятно, что он просто поджал бы хвост и покорно ушел из бара.
Но случилось то, чего они не ожидали. Не было ни драки, ни позорного бегства. Вместо этого он взял стул у соседнего столика и втиснул его между Дереком и Скоттом. Без колебаний он взял свою «Фифти» и поднял ее со словами приветствия. Затем осушил двумя глотками.
Они смотрели друг на друга, не зная, что и думать. Во время этого замешательства он заказал еще две бутылки и спокойно сидел на своем стуле. В те дни, если ты заказывал пару пива и мог выпить его, пока оно не нагрелось, тебя считали своим. Бутылки звякнули на столе, и возникла крепкая дружба.
Так это было. Джон улыбнулся и протянул палец к дверному звонку. Глухой не стал бы так тянуть время. Прежде чем он нажал звонок снова, он услышал шаги, приближающиеся к двери.
Не было большой разницы между человеком, которого они встретили в ту ночь, и тем, который стоял сейчас перед ним. Улыбка его растянулась до ушей.
— Привет, Марти, — сказал Джон, протягивая руку.
— Рад видеть тебя снова. Пошли, посмотрим, не приготовила ли жена чего-нибудь выпить.
Рукопожатие было крепким, и, как обычно, Мартин первый отдернул руку. У Джона была самая сильная рука, какую он когда-либо чувствовал, и Джон любил давать людям понять это. Он поставил на колени многих борцов в соревнованиях по армрестлингу.
— Я должен отказаться от выпивки, старина Мартин. Знаешь, плотное расписание и вся эта спешка. Я должен лететь самолетом, чтобы сэкономить несколько часов.
Лестница была старой и скрипела при каждом шаге. А шагов было много. Двадцать восемь, если точно. Это была одна из его привычек, от которой он не смог избавиться за долгие годы. Везде, где он шел, маленький человечек в его голове считал каждый шаг, на который он поднимался. Иногда он громко напевал про себя, чтобы заглушить этот голос. Это никогда не получалось.
...Шестнадцать... семнадцать.
— Может быть, когда приедешь, мы выпьем кружку-другую в добром старом нашем месте.
...Двадцать один, двадцать два...
— Боже, сколько лет мы не были там, — сказал Мартин. — Знаешь, хорошо будет снова увидеть старое место.
...Двадцать шесть, двадцать семь...
— Не только это, ты снова сможешь выпить отличного пива.
...Двадцать восемь...
— Это куда лучше той мочи, которую ты пьешь здесь.
— Моча или нет, служит она для того же.
— Марти!
Энни стояла перед ним, держа руки в задних карманах. Она не любила, когда Мартин говорил вульгарности. Это делало его похожим на других. Он значительно успокоился за последние три года. Но ведь с каждым иногда случается...
— Ты помнишь Энни, Джон?
Он подошел к ней и поцеловал в губы.
— Помню ли я Энни! Как я мог ее забыть? Она была первой, кто разорвал наш маленький кружок, — посмеиваясь, он поцеловал ее в лоб. — Как это происходит, Энни? Ты выглядишь так же хорошо, как и всегда.
— Великолепно, Джон, — она взглянула на него и улыбнулась. — Сразу видно, что ты ничуть не изменился. — Она покачала головой.
— А я и не собирался.
«Нет, я бы изменилась на твоем месте», — думала она. Он был человеком, которого она никак не могла понять до конца. Никогда нельзя было сказать, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Она не могла понять, нравится он ей или нет. Он всегда всем улыбался, но она знала, что иногда под его улыбкой скрыта холодная насмешка. Ей не нравилось, когда люди говорят и делают совершенно не то, что думают. Ей не нравилось то, как он смотрит на нее. Временами ей казалось, что его глаза срывают ее одежду. Если бы глаза могли насиловать, это были бы глаза, сидящие в его черепе. Даже несмотря на то, что ей это не нравилось, она чувствовала при этом какое-то странное возбуждение. Это было как обман без настоящего обмана. Она знала, что в каждом человеке живет кусочек героя мыльной оперы, и она не была исключением.
— Кстати, как там Валерия?
— Отлично, — сказал Джон, не отрывая взгляда. — Она ждет не дождется, когда вы приедете. Очень соскучилась по вас.
В те годы она и Валерия были близкими подругами. Это было десять лет назад, когда она представила ее Джону. Он был свободен, и это выглядело так, словно он и Марти пошли на свой очередной кутеж, как это обычно бывало, когда они встречались. Валерия в это время порвала со своим другом. Они договорились, что она неожиданно «случайно» зайдет к ним. Они тогда жили в Скарборо. В то время Мартин работал постоянно. Все произошло так, словно их брак был заключен на небесах. С тех пор над ними засияла новая звезда. Валерия и Джон были созданы друг для друга. Ни для кого не было сюрпризом, когда через две недели она поехала на Ньюфаундленд. Через месяц они поженились.
Во время поездок в Торонто Джон никогда не брал с собой Валерию. После стольких лет было бы здорово снова увидеть ее.
Джон и Мартин сидели на диване, и она за своими мыслями не могла слушать их разговор, кроме внезапных взрывов смеха.
— Курс психологии — 1000, конечно, хорош и шикарен, Джон, но какого черта я смыслю в психическом сознании?
— В этом нет ничего сложного, я уверен, что ты справишься с этим, — Джон рассказывал ему о работе. Он знал, что это был поганый курс. Но студенты написали запрос о его введении, который нельзя было игнорировать. Тогда, для того чтобы удовлетворить их, они думали открыть курс, проходящий главным образом в форме студенческих дебатов, который удовлетворил бы их хоть на время. Студенты вечно выдумывают разные причуды. То ловят золотую рыбку, то показывают фокусы. Это был их способ пройти процесс обучения, и невозможно было сразу справиться со всеми этими трудностями. И если подумать, что некоторые из них действительно верили в эту белиберду! Когда не осталось больше ничего, что можно было переделать, они решили, что могут обрести спокойствие духа, если сосредоточатся на чьих-то мыслях и дурацких чувствах. Он знал, что лучше сказать Мартину об этом заранее, чтобы он смог подумать.
— Давить будут на студентов, чтобы проделать все это, а не на тебя. Ты будешь в роли судьи и объявишь победителей в соответствии с результатами дебатов.
— Я не знаю, Джон...
Джон видел, что он колеблется.
— Давай. Ты можешь высосать тему из пальца, назначить команды и слушать полемику. Это все, что ты должен делать.
— Это значит, что я не должен носить черную мантию с серебряными звездами?
— Нет, и не должен танцевать колдовские танцы. — Он развел руками, отчаянно пытаясь выглядеть, как Ричард Никсон. Он выглядел жалким, но все это делалось только для того, чтобы хоть чуть-чуть рассмешить Мартина.
— Кроме того, я помню, что ты читал все их книги о колдовстве и тому подобном, так что ты все же не будешь брошен в клетку со львами без всякого оружия.
— Ты прав, — сказал Мартин задумчиво. — И я не знаю, чего я беспокоюсь. Я, наверное, смогу изображать выпускника университета колдунов и ведьм, до тех пор, пока там не появятся черти.
— Никаких чертей, — заверил Джон, — Я обещаю.
Мартин задумался на минуту и сказал:
— Отлично, тебе присвоена первая степень магистра мистицизма.
— Это здорово, Марта. Я уверен, что ты не будешь жалеть.
— Кроме одного.
— Чего?
— Жилья.
— Не беспокойся об этом, — сказал Джон. — Об этом я позаботился.
Он нахмурился и взглянул на Джона. Этот мерзавец скругляет все углы. Не то что он не хотел этой работы. Просто он не оставлял неповернутых камней, ничего не откладывал. Короче, он все делал слишком легко.
— Если ты не против ездить в университет за пятьдесят-шестьдесят миль, — добавил Джон. — Но жаловаться не на что. Это лучшее, что могло быть сделано в такой короткий срок. И деньги уйдут небольшие, потому что тебе придется платить лишь два пятьдесят в месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24