Это были Верн с
Тедди в мокрых, прилипших к тощим ногам джинсах. На лицах обоих сияли
улыбки до ушей, как у собаки, которой хозяин вынес, наконец, долгожданную
мозговую кость.
- И что мы будем делать дальше? - спросил тем временем Крис то ли
меня, то ли самого себя, а может быть, и Рея Брауэра - именно на него он в
тот момент и смотрел. Меня вдруг начала пробирать дрожь.
- Как это, "что"? - удивленно переспросил Тедди. - Заберем его
отсюда, разве нет? Все будут считать нас героями, ведь мы это заслужили,
правда?
Он недоуменно переводил взгляд с меня на Криса, потом снова на меня.
Крис встряхнулся, сбрасывая с себя оцепенение. Закусив губу, он
подошел Тедди и обеими руками сильно толкнул того в грудь. Тедди попытался
удержать равновесие, но это ему не удалось, и он гулко шлепнулся задницей
в грязь, хлопая глазами на Криса, Верн тоже смотрел на него так, как
смотрят на сумасшедшего. Возможно, в ту минуту он был недалек от истины.
- Ты, бесстрашный парашютист, сейчас лучше помолчи, - процедил Крис,
обращаясь к Тедди. - Трусишка, зайка серенький...
- Да мы _о_т _г_р_а_д_а_ убежали! - красный от стыда и злости,
крикнул Тедди. - Крис, ты что, думаешь, я их испугался? Я грозы боюсь,
ничего с собой поделать не могу! Этих бы я в два счета уделал, клянусь
мамой! Я грозы боюсь, как не знаю чего, в этом все дело. Вот, дьявол!
Ничего с собой поделать не могу!
Все так же сидя в луже, он заревел.
- Ну, а ты? - обратился Крис к Верну. - Ты тоже боишься грозы, как
черт ладана?
Верн, так и не пришедший в себя после внезапной вспышки ярости у
Криса, ошеломлено качал головой.
- Я думал, мы все побежим... - промямлил он.
- Ах, ты думал. Ты еще и мысли читаешь? Понял, что мы все сейчас
рванем, потому и рванул первым?
Верн сглотнул два раза и ничего не ответил.
Крис диким взглядом смотрел на него еще некоторое время, а затем
повернулся ко мне:
- Думаю, Горди, надо устроить ему темную.
- Ну, если тебе так хочется...
- Конечно! Как у скаутов... - В его голосе послышались странные, чуть
истерические нотки. - Ну да ладно, это потом... Сейчас давай решать, что
делать с трупом. Предлагаю соорудить носилки из веток и рубашек, как в той
книжке, помнишь? Ну, что скажешь. Горди?
- Можно, конечно, так и поступить, но если эти гады...
- Да пошли они туда-то и туда-то! - взорвался Крис. - Тут собрались
одни трусишки, да? Что вы дрожите прямо так уж? Что они нам могут сделать,
я вас спрашиваю?!
- Крис, они могут настучать констеблю.
- Так вот, слушайте, что я вам скажу! Он наш, и мы _о_б_я_з_а_н_ы
вытащить его отсюда. Ясно вам?!
- Они и наврут с три короба, чтобы только нам нагадить, - настойчиво
сказал я. Голос у меня был каким-то больным. - Ты что, не знаешь их? Они
друг друга запросто закладывают, а нас-то и подавно. У них это в крови...
- А МНЕ ПЛЕВАТЬ! - снова взревел Крис и вдруг бросился на меня с
кулаками.
В ту же секунду он, споткнувшись о грудную клетку Рея Брауэра,
растянулся на земле. Я ждал, что он тут же поднимется и, может быть,
двинет мне в челюсть, но он остался лежать головой к насыпи в позе
готового к прыжку ныряльщика, точно в такой же позе мы нашли Рея Брауэра.
Я даже посмотрел на ноги Криса - на месте ли его кроссовки. И тут вдруг
Крис зарыдал, горько, истерически, замолотил кулаками по грязи, голова его
задергалась из стороны в сторону, тело затряслось в конвульсиях. Тедди и
Верн уставились на него, пораженные: никто и никогда не видел Криса
Чамберса плачущим. Минуту спустя я взобрался на насыпь и присел на рельс.
Тедди с Верном последовали за мной. Так мы и сидели молча под проливным
дождем, а Крис с Реем Брауэром лежали внизу, в грязи, чуть ли не в обнимку
друг с другом.

28
Прошло не менее двадцати минут, прежде чем Крис присоединился к нам
на насыпи. К этому времени в тучах образовался просвет, сквозь который
хлынули солнечные лучи. За какие-то сорок пять минут растительность вновь
обрела утерянный за лето ярко-зеленый цвет. Крис был весь в грязи, волосы
его спутались и стояли дыбом, а единственными светлыми пятнами на
физиономии были круги вокруг глаз, где он вытер слезы.
- Ты прав, Горди, - сказал он, - к черту всякие там премии. Мир,
ладно?
Я кивнул. Минут пять прошли в полном молчании, затем я кое о чем
подумал - на случай, если они все же настучат Баннерману. Спустившись с
насыпи и подойдя к месту, где стоял Крис, я присел на корточки и принялся
тщательно прочесывать пальцами мокрую траву и грязь.
- Что это ты делаешь? - заинтриговано спросил подошедший Тедди.
- Они, наверное, слева, - сказал Крис, указывая на это место пальцем.
Там я и продолжил поиски и через минуту-другую обнаружил обе
стреляные гильзы, тускло поблескивавшие под лучами солнца. Я протянул их
Крису. Он кивнул и сунул их в карман джинсов.
- А теперь идем, - сказал он.
- Эй, да вы что?! - запротестовал Тедди. - Давайте заберем его!
- Слушай сюда, глупышка, - принялся объяснять ему Крис, - если мы его
заберем, то попадем в колонию. Горди абсолютно прав: эти подонки могут
сочинить все, что угодно. Что, если они заявят, что это _м_ы_ его убили?
Как тебе это понравится?
- А мне плевать, - уперся Тедди точно так же, как несколько минут
назад сам Крис. Вдруг в глазах его блеснула безумная надежда: - Да и много
ли нам дадут, двенадцатилетним? Подумаешь, пару-тройку месяцев...
- Тедди, - принялся мягко убеждать его Крис, - с судимостью не берут
в армию.
Я был абсолютно уверен, что это не так, но возражать, разумеется, не
стал: Крис попал точно в цель. С минуту Тедди недоверчиво смотрел на него.
Губы у него задрожали, и он, наконец, выдавил:
- Это точно?
- Спроси у Горди.
Он взглянул на меня с надеждой.
- Точно, - соврал я, - это совершенно точно, Тедди. Всех добровольцев
первым делом проверяют, не состоят ли они на учете в полиции.
- А, черт!
- Нужно как можно скорее попасть к мосту, - сказал Крис. - Потом мы
обойдем Касл-рок и вернемся домой с другой стороны, а если нас станут
спрашивать, где мы пропадали, скажем, что заблудились на холмах за
кирпичным заводом.
- А Майло Прессман? - напомнил я. - И эта паскуда из магазина
"Флорида"?
- Ну, мы можем сказать, что Майло напугал нас до полусмерти, поэтому
мы и решили отправиться к кирпичному заводу, чтобы разбить палатку там.
Я кивнул: это объяснение показалось мне достаточно убедительным. Оно
должно сработать, при условии, конечно, что Тедди с Верном не расколются.
- А что, если наши предки соберутся вместе? - спросил Верн.
- Тебя это беспокоит? Меня нет: старик мой наверняка ведь до сих пор
не просыхает.
- Тогда идем, - заторопился Верн, озабоченно поглядывая на
лесополосу, словно оттуда в любую минуту мог появиться констебль Баннерман
со сворой гончих. - Пошли, пока опять какая-нибудь чертова гроза не
разразилась.
Мы поднялись, готовые тронуться в путь. Вокруг как сумасшедшие пели
птицы, вне себя от восторга по поводу только что прошедшего дождя, вновь
показавшегося солнца, вшей этой послегрозовой свежести, массы выползших на
поверхность дождевых червей, да и вообще такой прекрасной жизни... Словно
по команде, мы одновременно взглянули на Рея Брауэра.
Он снова лежал в одиночестве, так, как мы его оставили, перевернув
лицом вверх. Руки его раскинулись, словно приветствуя засиявшее на небе
солнце. Поза эта была почти прекрасной и даже величественной, если бы не
кровоподтек на щеке, не запекшаяся кровь от носа к подбородку, если бы
тело уже не начало раздуваться и вокруг него не вились появившиеся вместе
с солнцем трупные мухи. И, конечно, если бы не запах... Он был с нами
одного возраста, и он умер, погиб, а мы живы. Я с ужасом отринул мысль о
том, что в смерти может быть что-то величественно прекрасное.
- О'кей, - сказал Крис чуть хрипло, - давайте-ка двигаться в темпе.
Мы чуть ли не бегом отправились в обратный путь. Разговаривать никому
не хотелось. Не знаю, как остальные, но я почувствовал необходимость
кое-что обмозговать. Это "кое-что", связанное с телом Рея Брауэра,
беспокоило меня тогда, продолжает беспокоить и теперь.
Обширный кровоподтек на одной стороне лица, небольшая рваная рана на
темени, запекшаяся кровь из носа - и больше ничего, по крайней мере,
ничего видимого. Бывает, в пьяной драке получают повреждения похлеще и,
чуть оправившись, ударяются в запой по новой... И тем не менее, его
д_о_л_ж_н_о _б_ы_л_о_ сбить поездом - иначе почему с него слетели
кроссовки? А как это так вышло, что машинист его не заметил? Мог ли поезд
отбросить его в сторону, но не убить при этом? Думаю, что при определенном
стечении обстоятельств такое вполне могло случиться. Ударило ли его
поездом в челюсть в тот момент, когда он попытался увернуться? А может, он
еще был жив в течение нескольких часов и там лежал дрожа, один-одинешенек,
отрезанный ото всего мира? Может, он и умер-то от страха? Вот точно так же
умерла однажды птица с перебитым крылом, умерла прямо у меня на руках.
Перед смертью ее тельце трепетало, клюв открывался и закрывался, будто в
предсмертном крике, темные блестящие глазки с мольбой смотрели прямо на
меня, потом дрожь прекратилась, клюв остался полуоткрытым, а темные глазки
словно затянуло белесой пленкой. То же самое могло произойти и с Реем
Брауэром. По-видимому, он умер, измученный нескончаемым ужасом, не имея
больше сил цепляться за жизнь.
Но больше всего меня, похоже, беспокоило другое. Помнится, в
радионовостях сообщалось, что он отправился за ягодами. Позднее я
специально перелистал в библиотеке газетные подшивки - все правильно, он
ушел в лес собирать ягоды, а значит, должен был взять с собой корзинку,
ведерко или же что-то в этом роде. Однако ничего подобного поблизости от
тела мы не обнаружили. Мы нашли сам труп, нашли кроссовки, и больше
ничего. Быть может, он выбросил корзинку где-то между Чемберленом и тем
болотистым участком местности в Харлоу, где и нашел свою смерть. Сначала,
очевидно, он, наоборот, цеплялся за этот предмет, напоминающий о доме, о
тепле и безопасности, однако по мере того, как он осознавал весь ужас
своего положения - одиночество, отсутствие всякой надежды на помощь,
необходимость уповать лишь на собственные силы, - по мере того, как страх
пронизывал все его существо, он, должно быть, совершенно бессознательно
зашвырнул корзинку куда-нибудь в кусты у насыпи.
Не раз возникало у меня желание попытаться найти эту корзинку - если
она, конечно, вообще существовала. И даже много лет спустя меня
неоднократно посещало искушение отправиться одним прекрасным, солнечным
утром в Харлоу одному, без жены и детей, вырулить на ту самую проселочную
дорогу в своем почти новехоньком "форде"-пикапе, а добравшись до места,
достать из багажника свой старенький рюкзак, стянуть рубашку с плеч и
обвязать ее рукавами вокруг пояса... Потом натереть грудь и плечи
жидкостью от комаров и продраться сквозь кусты к тому самому заболоченному
участку. Интересно, пожелтела ли там трава по форме его распростертого
тела? Ну конечно же, нет, ничто там уже не напоминает о том давнем
происшествии, нужно же, в конце концов, мыслить здраво и не давать волю
своей чрезмерной писательской фантазии... Затем я заберусь на насыпь,
поросшую теперь уже густой травой, и не спеша побреду вдоль ржавых рельс
по полусгнившим шпалам в сторону Чемберлена...
Все это глупости. Двадцать лет минуло с тех пор и, конечно же, та
корзинка для черники давно сгнила в густом кустарнике, раздавлена
гусеницами бульдозера, расчищавшего очередной участок под строительство,
или же просто обратилась в прах. И тем не менее, я не могу отделаться от
мысли, что она до сих пор там, где-то возле старой заброшенной
узкоколейки. Время от времени желание поехать поискать ее становится
прямо-таки всепоглощающим. Оно, как правило, посещает меня по утрам, когда
супруга моя принимает душ, а ребятишки смотрят очередную серию "Бэтмена"
или "Скуби-ду" по 38-му бостонскому каналу. В такие минуты я вновь
становлюсь тем Горди Лашансом, который много лет назад отправился с
друзьями на поиски тела погибшего сверстника. Я снова ощущаю себя
мальчишкой, но тут же меня будто окатывает холодным душем, и я задаю
вопрос: _к_а_к_и_м _и_м_е_н_н_о_ м_а_л_ь_ч_и_ш_к_о_й _и_з _д_в_о_и_х_?
Я потягиваю крепкий чай, наблюдаю за солнечными зайчиками, скачущими
через жалюзи по кухне, вслушиваюсь в шум воды из ванной и в звуки
телевизора из гостиной, чувствую пульс на виске, что означает пару рюмок
лишних накануне вечером, и думаю, что Отыскать это ведерко (или там,
корзину), безусловно, можно. Я мог бы прочесать кусты вдоль насыпи и
все-таки найти эту штуковину, а потом... В этом-то все и дело: а потом
что? Да ничего, я просто подниму корзинку, поверчу ее в руках, ощупаю ее,
думая о том, что последний, кто дотрагивался до нее, уже давным-давно
лежит в сырой земле. Может, он оставил там записку? "Помогите, я
потерялся", или что-то в этом духе... Чушь какая, кто же идет в лес по
ягоды и захватывает с собой карандаш с бумагой? А если все-таки?
Воображаю, какой благоговейный ужас меня охватит, если это и в самом деле
так. Нет, мне положительно необходимо отыскать эту корзинку как некий
символ, подтверждение того, который из нас двоих - нет, пятерых - жив, а
который умер. Необходимо подержать ее в руках, почувствовать ее, своею
кожей ощутить все эти бесконечные дожди, пролившие на нее за долгие годы,
снега, покрывавшие ее зимой, солнечные лучи, сиявшие над ней. И вспомнить,
где был я и что поделывал, когда все это происходило, кого любил, кого
ненавидел, по какому поводу смеялся и почему плакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23