У него на уроках царили тишина и спокойствие, прогульщиков было ма-
ло (у Сары ученики постоянно сбегали), и тот же суд присяжных относился
к нему благосклонно. Он был из тех учителей, которым через пятьдесят лет
посвящают школьные ежегодники. У Сары так не получалось. И она часто вы-
ходила из себя, не понимая почему.
- Хочешь пива на дорогу? Или стакан вина?
- Нет. Надеюсь, ты при деньгах, - сказала она, беря его под руку и
решив больше не сердиться. - Я ведь меньше трех сосисок не съедаю. Осо-
бенно на последней ярмарке в году.
Они собирались в Эсти, расположенный в двадцати милях к северу от
Кливс Милс; единственной претензией этого городка на сомнительную славу
было проведение САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЯРМАРКИ В НОВОЙ
АНГЛИИ. Ярмарка закрывалась в пятницу вечером, в канун Дня всех святых.
- Если учесть, что ярмарка у нас в пятницу, с деньгами неплохо. У ме-
ня восемь долларов.
- Мать честная! - Сара закатила глаза. - Я всегда знала, что, если
буду ангелом, небо пошлет мне в один прекрасный день папулю-толстосума.
- Мы, сутенеры, делаем ба-а-а-льшие деньги, крошка. Сейчас возьму
пальто, и едем.
Сера смотрела на него с отчаянной нежностью, и внутренний голос, ко-
торый звучал все чаще и чаще - когда она стояла под душем, читала, гото-
вилась к урокам или стряпала одинокий ужин, - заговорил вновь, словно и
одной из полуминутных рекламой по телевизору: он очень и очень приятный
человек, с ним легко, он внятный, никогда не наставит тебя плакать. Но
разве это любовь? То есть достаточно ли всего этого для любви? Даже ког-
да ты училась кататься на двухколесном велосипеде, ты не раз падала и
сбивала себе коленки. Даром ничего не дается. А тут тем более.
- Я в туалет, - сказал он.
- Давай. - Она слегка улыбнулась. Джонни был из тех, кто почему-то
неизменно ставит всех в известность о своих естественных надобностях.
Она подошла к окну и выглянула на Главную улицу. На площадку для сто-
янки автомашин, рядом с пиццерией О'Майка, высыпали ребятишки. Неожидан-
но ей захотелось побегать с ними, превратиться в маленькую девочку, ос-
тавить асе свои заботы позади или - перебросить в будущее.
Она отвернулась от окна и подошла к софе, на которую Джонни положил
маску.
- С праздником, - фыркнула она.
- Что? - откликнулся Джонни.
- Если ты сейчас не выйдешь, я еду без тебя.
- Выхожу.
- Отлично!
Она провела пальцем по маске с лицом Джекиля и Хайда, Левая сторона
от доброго доктора Джекиля, правая, звероподобная, - от Хайда. "Что с
нами будет ко Дню благодарения? - подумала она. - А к рождеству?"
От этой мысли по телу пробежал нервный озноб.
Он ей нравился. Он был совершенно нормальный, приятный мужчина.
Она вновь взглянула на маску: мерзкий Хайд, подобно раковой опухоли,
вырастал из лица Джекиля. Маска была покрыта люминесцентной краской, по-
этому она и светилась в темноте.
А что такое нормальный? Никто. Ничто. Пожалуй, нет. Будь он нормаль-
ный, разве ему пришло бы в голову надеть нечто подобное в классе и ду-
мать при этом, что дисциплина не пострадает?
И как могли дети называть его Франкенштейном и все-таки любить и ува-
жать? И это нормально?
Сквозь занавес из бус, отделявший туалет и спальню от гостиной, прос-
кользнул Джонни.
ЕСЛИ ОН ЗАХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я ОСТАЛАСЬ У НЕГО НА НОЧЬ, Я, ПОЖАЛУЙ, НЕ БУДУ
ПРОТИВ.
От этой мысли стало тепло, как бывает, когда возвращаешься домой пос-
ле долгого отсутствия.
- Ты что улыбаешься?
- Да так, - сказала она, бросая маску.
- Ну а все-таки. Что-нибудь приятное? Вспомнила, как нюхала кокаин,
дружище?
- Джонни, - сказала она, положив руку ему на грудь и вставая на цы-
почки, чтобы поцеловать его, - не обо всем надо говорить вслух. Пошли.
Они задержались в вестибюле, пока он застегивал свою джинсовую курт-
ку, и взгляд ее опять невольно остановился на плакате "ЗАБАСТОВКА!" - со
сжатым кулаком на пылающем фоне.
- В этом году будет новая студенческая забастовка, - проследив за ее
взглядом, сказал он.
- Против войны?
- На сей раз не только. Вьетнам, призыв резервистов и волнения в
Кентском университете взбудоражили студентов. Думаю, что никогда еще в
аудиториях не сидело так мало хрюкал.
- Это ты о ком?
- Да об отличниках, которым наплевать на наше общество, лишь бы оно
обеспечило им потом оклад в десять тысяч долларов. Хрюкале наплевать на
все, кроме своей шкуры. Но теперь другие времена. Большинство из них
проснулись. Грядут большие перемены.
- И это для тебя важно? Даже когда университет уже позади? Он подоб-
рался:
- Мадам, я же из Мэнского университета. Смит, выпуск семидесятого! Мы
высоко держим марку старого доброго Мэна. Она улыбнулась:
- Ладно, поехали. Я хочу прокатиться на карусели, пока ее не закрыли.
- Прекрасно, - сказал он, беря ее за руку. - За углом моего дома слу-
чайно оказалась твоя машина.
- И есть восемь долларов. Нас ждет блестящий вечер. Вечер был облач-
ный, но не дождливый, для позднего октября достаточно теплый. Наверху
серп луны пытался пробиться сквозь завесу облаков. Джонни обхватил ее
рукой, она прижалась к нему.
- Знаешь, Сара, я о тебе все время думаю, - сказал он почти небрежно,
но только почти. Сердце у нее слегка замерло, а затем бешено застучало.
- Правда?
Они обогнули угол, и Джонни открыл ей дверцу. Обойдя машину, он сел
за руль.
- Тебе холодно?
- Нет, - ответила она. - Вечер очень теплый.
- Да, - согласился он, отъезжая. Она вновь мысленно вернулась к неле-
пой маске. Половина доктора Джекиля с голубым глазом Джонни в пустой
глазнице, расширенной от удивления, - СЛУШАЙТЕ, Я ВЧЕРА ИЗОБРЕЛ НОВЫЙ
КОКТЕЙЛЬ, НО ЕДВА ЛИ ЕГО БУДУТ ПОДАВАТЬ В БАРАХ, - с этой половиной лица
было все в порядке, потому что за ней проглядывала частица самого Джон-
ни. Ее испугала другая половина - Хайда. За ней мог скрываться кто угод-
но, потому что тот глаз превратился в щелку.
Но когда они приехали на ярмарку в Эсти, где в темноте на центральной
аллее мигали голые лампочки, а длинные неоновые спицы чертова колеса
мелькали вверх-вниз, она уже забыла о маске. Он был рядом, их ждал при-
ятный вечер.
Они пошли по центральной аллее, держась за руки, почти не разговари-
вая, и Сара поймала себя на том, что вспоминает ярмарки своего детства.
Она было родом из Саут-Париса, городка, производившего целлюлозу, в за-
падной части штата Мэн, а большая ярмарка обычно проходила во Фрайберге.
Джонни, выросший в Паунале, наверное, посещал ярмарку в Топсеме. По су-
ти, все ярмарки в таких городках походили одна на другую и с годами поч-
ти не менялись. Паркуешь машину на грязной стоянке, платишь при входе
два доллара, и едва оказываешься на ярмарке, как чувствуешь запах горя-
чих сосисок, жареного перца и лука, бекона, леденцов, опилок и сладкова-
тый аромат конского навоза. Слышишь лязг русской горки для малышей, ко-
торую называют "полевая мышь". Слышишь хлопанье ружей в тире, металли-
ческий рев репродукторов, которые выкликают номера для игроков в бинго;
репродукторы развешаны вокруг большого тента, заполненного длинными сто-
лами и складными стульями из местного похоронного бюро. Рок-н-ролл по
громкости спорит с ревом органа. Доносится нескончаемый крик зазывал -
два выстрела за два десятицентовика, и ты получаешь набитую опилками со-
бачку для своего ребеночка. Эй-эй-как-вас-там, стреляйте, пока не выиг-
раете. Ничего не изменилось. Ты снова ребенок, жаждущий, чтобы тебя об-
лапошили.
- Смотри! - остановила она его. - Карусель! Карусель!
- Конечно, - успокоил ее Джонни. Он протянул женщине в кассовой будке
долларовую бумажку, та сунула ему два красных билета и две десятиценто-
вые монетки, не поднимая глаз от журнала "Фотоплей".
- Что значит "конечно"? Почему ты так со мной разговариваешь?
Он пожал плечами. Лицо его выражало полную невинность.
- Речь не о том, что ты, Джон Смит, сказал. Важно, как ты это сказал.
Карусель остановилась. Люди слезали и проходили мимо - в основном
подростки в голубых армейских рубашках из плотной хлопчатобумажной ткани
или расстегнутых куртках. Джонни провел ее по деревянному помосту и по-
дал билеты служителю, у которого был вид самого скучающего создания во
вселенной.
- Эко диво, - сказал Джонни, когда тот усадил их в маленькие круглые
скорлупки и закрепил страхующую перекладину. - Просто эти кабинки враща-
ются по замкнутому кольцу, так?
- Так.
- А эти замкнутые кольца уложены на большой круглой тарелке, которая
сама вращается, так?
- Так.
- И когда карусель разгоняется, кабина, где мы сидим, вертится по
своей маленькой орбите и может развить такую скорость, которая ненамного
меньше, чем у космонавтов при взлете с мыса Кеннеди. Я знал одного пар-
ня... - Джонни с серьезным видом наклонился к ней.
- Ну да, очередная твоя сказка, - неуверенно сказала Сара.
- Когда этому парнишке было пять лет, он упал со ступенек и заработал
маленькую, с волосок, трещинку в шейном позвонке. А десять лет спустя он
разогнался на карусели в Топсеме на ярмарке... и... - Он передернул пле-
чами и похлопал ее сочувственно по руке... - Но с тобой, очевидно, будет
все в порядке, Сара.
- Ой... Я хочу с о й т и...
А карусель несла их все быстрее, превращая ярмарку и центральную ал-
лею в наклонное смазанное пятно из огней и лиц. Сара вскрикивала, смея-
лась, затем начала колотить его.
- Трещинка с волосок! - кричала она ему. - Я покажу тебе трещинку,
когда мы слезем, врун несчастный!
- Как, уже чувствуешь что-нибудь в шейном позвонке? - вкрадчиво спро-
сил он.
- Врун!
Они кружились все быстрей и быстрей, и когда пролетали мимо служителя
- в десятый? пятнадцатый раз? - Джонни наклонился и поцеловал ее, а ка-
бинка со свистом вращалась по своей орбите, их губы сливались во что-то
горячее, волнующее и родное. Затем круг замедлил движение, кабина как бы
нехотя сделала еще один оборот и, наконец, покачиваясь и подергиваясь,
остановилась.
Они вылезли, и Сара обхватила его шею.
- Трещинка с волосок, балда ты! - прошептала она. Мимо них проходила
тучная дама в голубых брюках и дешевых кожаных туфлях, похожих на тапоч-
ки. Джонни обратился к ней, показывая большим пальцем на Сару:
- Эта девочка пристает ко мне, мадам. Если увидите полицейского, ска-
жите ему.
- Вы, молодые люди, считаете себя слишком умными, - презрительно ска-
зала тучная дама. Она заковыляла по направлению к тенту для игры в бин-
го, еще крепче зажав под мышкой сумочку. Сара прыснула.
- Ты невозможен.
- Я плохо кончу, - согласился Джон. - Моя мама всегда говорила.
Они снова пошли бок о бок по центральной аллее в ожидании, когда мир
перестанет качаться у них перед глазами и под ногами.
- Она очень религиозна, твоя мама? - спросила Сара.
- Она баптистка до мозга костей, - ответил Джонни. - Но она ничего.
Ее не заносит. Когда я дома, она не может удержаться и вечно подсовывает
мне брошюрки, но тут уж ничего не попишешь. Мы с отцом смирились. Я пы-
тался было затевать с ней разговоры - скажем, спрашивал, с кем, черт по-
дери, мог Каин сожительствовать в земле Нод, если его папаша и мамаша
были первыми людьми на Земле, ну и всякое такое, но потом решил, что
это, в общем-то, гадко, и бросил. Два года назад мне казалось - Юджин
Маккарти спасет мир... что до баптистов, то они по крайней мере не выс-
тавляют Иисуса кандидатом в президенты.
- А отец твой не религиозен? Джонни рассмеялся.
- Не знаю. Во всяком случае, не баптист. - На мгновение задумаются и
добавил: - Он плотник, - будто это все объясняло. Сара улыбнулась.
- Что подумала бы твоя мать, если бы узнала, что ты встречаешься с
пропащей католичкой?
- Попросись ко мне в помощники, отпарировал Джонни, - чтобы она могла
всучить тебе несколько брошюр.
Сара остановилась, продолжая держать его под руку.
- Ты хочешь пригласить меня к себе домой? - спросила она, глядя ему в
глаза.
Добродушное лицо Джонни посерьезнело.
- Да, - сказал он. - Я хочу, чтобы ты познакомилась с ними... и нао-
борот.
- Почему?
- А ты не знаешь? - мягко произнес он, и вдруг у нее перехватило гор-
ло и застучало в висках, и слезы уже готовы были навернуться на глаза.
Она сильно сжала его руку.
- Джонни, ты мне нравишься, ты знаешь это?
- Ты мне нравишься еще больше, - серьезно сказал он.
- Покатай меня на чертовом колесе, - вдруг потребовала она с улыбкой.
Больше никаких разговоров на эту тему. Сначала надо все обдумать, попы-
таться заглянуть в будущее. - Я хочу взлететь наверх, откуда мы все уви-
дим.
- Можно тебя поцеловать наверху?
- Дважды, если успеешь.
Она привела его к билетной кассе, где он оставил еще одну долларовую
бумажку. Покупая билеты, он рассказывал:
- Когда я учился в школе, я знал парня, служившего на подобной ярмар-
ке, так он рассказывал, что работяги, собирающие эти колеса, обычно в
стельку пьяные и забывают завинтить...
- Иди к черту, - беззаботно сказала она. - Никто не живет вечно.
- Но все стремятся к этому, ты разве не замечала? - сказал он, усажи-
ваясь следом за ней в качающуюся гондолу.
Наверху он поцеловал ее несколько раз, октябрьский ветер ерошил воло-
сы, и ярмарочные аллеи раскидывались внизу, подобно светящемуся в темно-
те циферблату.
После чертова колеса они покатались на детской карусели, хотя он
честно сознался, что чувствует себя паршиво. Ноги у него были такие
длинные, что ему пришлось широко их расставить, садясь на гипсового ко-
ня. Она нарочно рассказала ему, что знала в школе девочку, у которой бы-
ло больное сердце, но никто об этом не догадывался, и вот однажды она
пошла кататься на карусели с приятелем, и...
- Когда-нибудь ты пожалеешь, - со спокойной убежденностью произнес
он, - Нельзя, Сара, строить отношения на обмане. Она показала ему язык.
Потом был зеркальный лабиринт, действительно хороший, Саре вспомнился
роман Брэдбери "Кто-то страшный к нам идет" - в нем изображаются такой
же лабиринт, и маленькая старая учительница чуть не потерялась там окон-
чательно.
1 2 3 4 5 6 7 8