— Малдун о нас знает, — первым делом сказал мне Робинсон. Он отпустил бороду; я сразу понял, в чем тут дело: сейчас он в группе «Уэзер андеграунд», а не в «Моритури», куда берут юношей моложе двадцати одного года; Робинсон на юношу уже явно не тянул.— Ты уверен? — спросил я. Он ответил как обычно:— Кто и когда в нашем деле может быть в чем-нибудь уверен? Но Барни — коп до мозга костей, да и чутьё у него, как у лозоходца. Так или иначе, сейчас в полиции все знают, что мы туда проникли. Они даже отпускают шутки на наш счёт, спрашивают, кто в нашем отделе работает на ЦРУ, и всякое такое.— Да, Малдун о нас знает, — согласился Лерман. — Но меня волнует не он. — А кто? — я нервно погладил свои длинные, свисающие, как у моржа, усы; шпионская деятельность на пять фронтов меня уже порядком достала. Дошло до того, что я уже не был уверен, кому из моего начальства следует знать об этом разговоре. Впрочем, ЦРУ придётся уведомить обязательно, поскольку не исключено, что Робинсон и Лерман могут дублировать мои донесения через второго связника и тем самым надёжно меня контролировать.— Начальник отдела убийств в Северном округе, — сказал Лерман. — Старый хрыч по фамилии Гудман. Он чертовски умен, и порой мне приходит в голову, что он может быть агентом самого Глаза. Его логика скачет впереди фактов, не хуже чем у исключительного адепта Ордена.Я поднял глаза на памятник Гарибальди и вспомнил старую байку нью-йоркских студентов: статуя Гарибальди вытащит меч из ножен, когда через парк Вашингтона пройдёт хоть одна девственница.— Расскажите о Гудмане подробнее, — попросил я.( — Ты только посмотри, какие сиськи у этой цыпочки, — с энтузиазмом сказал один из «Суперменов».— Как арбузы, — с энтузиазмом согласился второй супермен. — Ты знаешь, как мы, простонародье, едим арбузы, — добавил он, облизывая губы.— До корки! — крикнул первый.— До корки! — согласился второй.Они хлопнули ладонью об ладонь, и Кларк Кент вышел из состояния задумчивости. Незадолго до этого попробовавший кул-эйда, он чувствовал, что слегка «поплыл», хотя ещё не понял, в чем дело. Неожиданно на него нахлынул поток воспоминаний, связанных с тем периодом, когда он был антропологом. Тогда он, Кларк, был глубоко поражён догадкой, что чёрная Мадонна Гваделупская связана с древнегреческой богиней Персефоной и его собственными сексуальными наклонностями. Тут он вздрогнул, увидев женщину, чьи груди вызвали у него благоговение.— Ни хрена себе, — с искренним восхищением произнёс Кларк, расплываясь в улыбке.)В три часа пополудни Ребекка Гудман вышла из дома с тележкой для продуктов и прошла мимо гаража. Ближайший супермаркет находился в десяти минутах ходьбы от её дома и был достаточно большим. Ей понадобится не менее получаса, чтобы выбрать продукты. А ещё очередь к кассе… Я выбрался из машины и подошёл к дому со стороны чёрного хода. От любопытных соседских глаз меня защищал комбинезон ремонтника из телефонной компании.Мне даже не пришлось доставать отмычки, поскольку кухонная дверь запиралась на простейший «язычок». Я поддел его игральной картой и вошёл.Первым делом я намеревался отправиться в спальню — старик из Вены был прав, когда утверждал, что именно там выявляется характер человека, — но меня остановил кухонный стул. Вибрации этого стула оказались столь сильными, что я закрыл глаза и психометрировал его по методике А.:А.:. Да, это вибрации Ребекки: она сидела тут, думая об уколе героином. Вибрации быстро слабели, и я не успел разобраться, что её остановило.Добравшись до спальни, я чуть не упал от изумления. «Старик-то ещё ого-го!» — произнёс я, отступая. Считывать здесь все подряд было бы профанацией, но и того, что я просканировал, оказалось вполне достаточно. Как сказала бы мисс Мао, Сол Гудман — мужчина Дао-Инь (Бета-прим в терминах иллюминатов). Ничего удивительного, что Робинсон постоянно рассказывает о его «интуиции».В гостиной стояла статуя копенгагенской русалочки. Считав с неё вибрации, я фыркнул от смеха. Господи, у всех свои комплексы.Вдоль одной из стен тянулся встроенный книжный шкаф; судя по всему, читателем в этой семье была Ребекка. Я начал пробное сканирование и обнаружил вибрации Сола на полке с детективами; там же находился сборник математических и логических головоломок из «Сайентифик америкен». Этот человек решал задачи, не имея представления о своих скрытых способностях. Шерлок Холмс без скрипки, после интенсивной умственной деятельности снимающий напряжение в горячей спальне наверху.Ага, на журнальном столике альбом с эскизами. Его альбом, судя по вибрациям.Я быстро пролистал страницы: рисунки весьма обстоятельны, аккуратны и выглядят предельно натуралистично. В основном лица: преступники, с которыми он имел дело по долгу службы. Масса тонких наблюдений, портреты исполнены сострадания. Деревья в Центральном парке. Эскизы обнажённой Ребекки — в каждой карандашной линии обожание. Удивлённое лицо чёрного малыша на фоне здания в трущобах Гарлема — снова неожиданная нотка сострадания. Затем резкая перемена — абстракция на тему звезды Давида, излучающей энергетические волны, причём острый луч звезды, направленный вниз, заштрихован: он неосознанно подошёл поразительно близко к истине. Большинство лиц явно криминального типа. Сцена в Кэтскиллсе, Ребекка читает книгу под деревом — в штриховке ощущается боль, тяжесть и страх. Я закрыл глаза и сконцентрировался: в картине чувствуется присутствие другой женщины… Меня бросило в пот, и я открыл глаза. Это была его первая жена, умершая от рака. Сол боялся потерять и Ребекку, но она молода и здорова. Значит, он представлял, что Ребекка могла уйти от него к более молодому мужчине. Так, это ключ. Я перелистнул ещё несколько страниц и увидел единорога — ещё один признак работы бессознательного, приведшей к этой эротической звезде Давида.Потом я начал быстро просматривать книги Ребекки. В основном антропология, главным образом африканская. Я снял с полки одну из книг. Опять Эрос, тонко сублимированный. Вот и вторая половина ключа. Хорошо подметил Хасан ибн Саббах Икс: «Если у белой женщины мёртвая душа в живом теле, ей поможет лишь чёрный мужчина в постели».Я аккуратно вернул книгу на место и направился к чёрному ходу. В кухне ещё раз попробовал считать со стула вибрации Ребекки. Рецидив — неотъемлемая часть синдрома привыкания к героину. Внезапно мне стало понятно, что её остановило. Если скажу «любовь» — прозвучит сентиментально, а если «секс» — цинично. Назову это моногамностью — пусть звучит научно.Сев в машину, я посмотрел на часы: прошло семнадцать минут. Чтобы раскопать столько же фактов обычными методами, мне понадобилось бы потратить несколько часов, причём это были бы другие, менее важные факты. Безусловно, обучение в А.:А.:, весьма облегчало мою работу.Оставалась лишь одна проблема — я не хотел никого убивать. Но взрыв привлечёт к месту действия только Малдуна; исчезнувшего Малика объявят пропавшим без вести и вызывать Гудмана не станут.Затем я вспомнил о манекенах в ателье на восемнадцатом этаже, прямо над офисом «Конфронтэйшн». Сжечь манекен перед тем, как взорвётся бомба… Возможно, это сработает. Я ехал в сторону Манхэттена, насвистывая: «Хо-хо-хо, кто смеётся последним?»(Бомба взорвалась через неделю в 2:30 ночи. Саймон, покидая аэропорт О'Хэр, где было полвторого ночи, решил, что у него ещё есть время заскочить в «Дружелюбный незнакомец» и встретиться там с прелестной леди-полицейской, которая так лихо проникла в Орду Безымянных Анархистов. Он довольно легко мог затащить её в постель, поскольку все женщины-шпионки почему-то считают, что после оргазма мужчины впадают в мечтательное состояние и, утрачивая бдительность, выбалтывают секреты. Саймон решил преподать ей урок сексуальной йоги и посмотреть, какие секреты после этого выболтает она сама. Однако он вспомнил, как во время полуночного совещания у здания ООН после закладки бомбы Малик мрачно сказал: «Если наши догадки верны, то мы имеем все шансы не дожить до европейского Вудстока, который состоится на следующей неделе».)— Вы черепаха? — спрашивает Леди Велькор, приближаясь в очередному мужчине в зеленом.— Нет, — говорит он. — У меня нет панциря. Леди Велькор улыбается и тихо шепчет:— Будь благословен.— Будь благословенна, — отвечает он. Дорис Горус слышит за спиной чей-то голос:— Как поживает наша мескатоникская Мессалина? — У неё ёкает сердце, она не верит своим ушам и, обернувшись, видит, что это действительно Старкерли…— Господи Иисусе, — говорит один «супермен» другому, — он что, лично знает всех симпатичных белых курочек в мире?… «Сенат и народ Рима» все ещё дерутся с «Аттилой и его гуннами». Герми Трисмегистос по кличке «Ускоренный», барабанщик группы «Кризис доверия», внимательно смотрит на драку; он пытается понять, что иллюстрирует этот математически сложный балет: то ли вечный конфликт Сета и Осириса, то ли слияние атомов при создании молекул. Он понимает, что находится под кислотным кайфом; черт побери, должно быть, это кул-эйд, очередная весёлая проделка Тиля Уленшпигеля…Подводная лодка поднялась над плато в озере Тотенкопф. Поставив её на якорь намного ниже поверхности озера, подальше от Ингольштадта, Хагбард и около тридцати членов его команды надели акваланги и вплавь устремились к берегу. Вдоль дороги, огибавшей озеро, растянулась длинная вереница припаркованных автомобилей. Хагбард с гордым видом подвёл Джорджа, Стеллу и Гарри Койна к роскошному «бугатти-ройялу», стоявшему во главе колонны. Джорджа поразило лицо шофёра, сплошь покрытое серой шерстью. Им пришлось объезжать озеро, чтобы попасть в Ингольштадт. Именно таким Джордж и представлял его — с башенками, шпилями и готическими замками вперемешку с современными марсианскими зданиями, как на Мэдисон-авеню. Впрочем, судя по архитектуре, большинство зданий было построено ещё в эпоху принца Генриха Птицелова.— В этом городе полно красивых зданий, — заметил Хагбард. — Большой готический собор в центре называется Либфрауэнминистер. Есть и рококо — церковь Марии-Виктории. Мне всегда хотелось наесться кислоты и пойти рассмотреть её резные орнаменты: они весьма замысловаты.— Ты уже бывал здесь, Хагбард? — спросил Гарри.— Приезжал на разведку и потому знаю тут все хорошие места. Сегодня вечером я приглашаю вас в Ингольштадтский Замок: будете моими гостями в ресторане «Шлосскеллер».— Нам придётся быть твоими гостями, — сказал Джордж, — потому что ни у кого из нас нет денег.— Если у вас есть льняные, — ответил Хагбард, — в «Шлосскеллере» можно расплачиваться ими.Но сначала они отправились в «Дунай» — самый современный и комфортабельный, по словам Хагбарда, отель в Ингольштадте.Там Хагбард забронировал для своих людей большую часть номеров. Поскольку все отели в Ингольштадте были переполнены, ему, чтобы оформить заказ, пришлось раскошелиться на огромную сумму. Завидев вереницу автомобилей, возглавляемую роскошным «бугатти», персонал отеля встал по стойке «смирно». Даже в этом городе, наводнённом знаменитыми и богатыми рок-музыкантами со всего мира, автомобиль Хагбарда внушал уважение.Войдя вслед за Хагбардом в холл, Джордж неожиданно столкнулся с двумя престарелыми немцами. Один из них, с длинными седыми усами и клоком падавших на лоб седых волос, буркнул по-английски, с ужасным акцентом: «Прочь с дороги, выродок-жид-коммунист-гомик». Второй старик, поморщившись, шепнул ему что-то успокаивающее. Усатый отмахнулся, и они захромали в сторону лифта, где к ним присоединились ещё несколько стариков. Джордж был так удивлён, что даже забыл рассердиться. Ненависть старого хрыча показалась ему крайне любопытной с исторической точки зрения. Ведь этот дед, несомненно, видел самого Гитлера во плоти. Хагбард с важным видом принял горсть ключей от администратора отеля.— Для простоты я в каждый номер записал одного мужчину и одну женщину, — сообщил он своим спутникам, раздавая ключи. — Выбирайте себе соседей и можете меняться, как хотите. Поднявшись к себе в номер, вы увидите на постели удобную одежду, какую носят баварские крестьяне. Прошу вас её надеть.Стелла и Джордж поднялись наверх вместе. Джордж открыл дверь и увидел огромную комнату с двумя двуспальными кроватями. На одной лежал комплект мужской одежды — кожаные короткие штаны-ледерхозен, шёлковая рубаха и гольфы до колен, а на другой — крестьянская юбка, женская блуза и жилетка.— Костюмы, — сказала Стелла. — Хагбард совсем сошёл с ума.Она закрыла дверь и дёрнула за молнию на своём жёлтом трикотажном комбинезоне. Под комбинезоном ничего не было. Заметив полный обожания взгляд Джорджа, Стелла улыбнулась.Когда они спустились в холл, выяснилось, что крестьянское одеяние хорошо смотрелось только на Стелле. Из всех мужчин баварские штаны шли одному Хагбарду, чем, возможно, и объяснялась его идея переодевания. Длинный тощий Гарри выглядел несуразно, но, судя по ощеренным в усмешке зубам, старался держаться молодцом.Джордж огляделся.— Где Мэвис? — спросил он Хагбарда.— Она с нами не поедет. Вернулась обратно, чтобы присматривать за кораблём. — Хагбард повелительно махнул рукой. — Вперёд, в «Шлосскеллер»!Ингольштадтский Замок представлял собой расположенную на холме средневековую постройку с зубчатыми стенами и бойницами.Судя по всему, там, где сейчас находился прекрасный ресторан, раньше была подземная тюрьма или винный погреб — или то и другое сразу. Хагбард заранее снял зал ресторана на весь вечер.— Здесь, — сказал он, — мы соберёмся с силами, повеселимся и подготовимся к завтрашнему дню.Хагбард был возбуждён и вёл себя чуть ли не легкомысленно. Он занял похожий на трон епископа резной чёрный стул и уселся во главе стола. На стене за его спиной висела большая картина: босой император Священной Римской империи Генрих IV одной ногой наступал на горло папы Григория Великого, который валялся в снегу, потеряв тиару и позорно зарывшись лицом в сугроб. — Легенда гласит, что эта картина написана по заказу известного баварского шутника Тиля Уленшпигеля, когда он находился в зените славы, — сказал Хагбард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29