И зажигалка, черт бы ее побрал, не работает.
День и в самом деле выдался паршивый, но это только с одной стороны, тогда как с другой он оказался, напротив, очень даже удачным.
Как же давно это было, – подумал Стивен. – Да, очень давно.
Еще когда был Джимми – как бишь его фамилия? Там, на Ливингстон Авеню.
Они тогда играли в яблоневом саду – целая компашка, которую он знал еще со школы. Класса с третьего, кажется. Да, точно. Они играли в войну и кидались друг в друга «гранатами» – упавшими с деревьев зелеными яблоками, – после чего ничком валились на землю, ползали в густой и высокой траве, изображая из себя солдат на поле боя. Никто и не слышал, как он подошел, никто ничего не заметил. И поначалу не обратил внимания на то, что камни, которыми он стал кидаться, были уже отнюдь не теми зелеными яблоками, которые они подбирали с земли. Вплоть до тех пор, пока один из них не угодил Джимми в голову, и тот рухнул в траву, обливаясь кровью.
А потом, так и не приходя в сознание, умер. Они так и не догадались, что он бросался камнями, а сам Стивен, разумеется, ни о чем им не сказал. Что-что, а уж тайны он хранить умел. Да и какой смысл был им об этом говорить? Джимми-то все равно умер.
И сейчас им совершенно незачем было знать про Мэрион, потому что и ее тоже настигла смерть. А погибла она от руки вора, который ранним утром забрался к ней в дом и задушил шнуром от электрического фена, после чего забрал ее стереомагнитофон, проигрыватель для компакт-дисков, телевизор и драгоценности – все это разбил, разломал и выбросил на свалку на окраине Хартфорда, что в штате Коннектикут.
И вновь, как и прежде, ни одна живая душа не видела его.
Ее уборщица приходила только накануне; работница она была очень аккуратная, так что он мог не беспокоиться насчет пальцевых отпечатков. Что-что, а уж подобную процедуру он усвоил назубок, тщательно протер все предметы, к которым прикасался – ничего не пропустил, все припомнил.
И надо же, как кстати оказалось, что свою связь они старались держать в большой тайне.
Мэрион сама настаивала на этом. Как говорится, в интересах дела.
Следовало признать, что все это он проделал очень спокойно. В сущности, его даже не особенно рассердило то, что она с такой легкостью пошла на предательство, и, следовательно, вполне заслуживала смерти. Просто ему уже давно хотелось убить ее.
Она была толстая, с длинными, омерзительными сиськами, и ему очень хотелось это сделать.
Именно по этой причине он и считал, что день прошел очень даже неплохо.
При этом он не совершил ни единого промаха, так что можно было не опасаться неожиданного визита полиции. В обычное время поехал на работу – телевизор, драгоценности и прочее барахло уже лежали в багажнике машины, – и, надо сказать, успел переделать немало дел. Лишь однажды повел себя раздраженно – когда адвокат Клэр прямо на глазах у сослуживцев положил ему на стол бумаги по бракоразводному процессу.
Впрочем, и эта реакция также оказалась совершенно нормальной и, более того, даже вполне предсказуемой. Когда человек разводится с женой, он всегда бывает немного не в себе.
Так что никто его ни в чем не заподозрит. Интересно, а тело ее уже обнаружили или еще нет?
Не забыл он и о том, чтобы по завершении всего изнасиловать ее труп – как говорится, для полноты картины. Надо же, никогда раньше так не возбуждался, как в те минуты. За все время их связи она ни разу не могла добиться от него такой эрекции. Ему понадобилось всего лишь несколько телодвижений, и все было кончено. Нападение, кража, изнасилование. Подобное каждый день случается, причем по много раз. Теперь полиция начнет искать вора именно с сексуальными наклонностями, и глубже копать не станет.
– Ну, так что вы надумали? – спросил он.
– Насчет чего?
– Насчет того, чтобы прокатиться со мной.
Голос девушки зазвучал еще тише, с еще большим придыханием. Ему это понравилось – уважает, значит.
У Клэр голос был низкий, грудной, почти мужской. Он собирался повидаться с Клэр. Ему надо было поговорить с ней.
Нельзя же было после всего того, что он совершил сегодня, не попытаться разобраться в своей остальной жизни.
– На всякий случай, было бы вам известно, я еду к жене и сыну. Я женатый человек. Вот, видите?
Он показал ей кольцо.
– Я... Мне надо в Портленд. Меня там ждут, понимаете?
– Когда?
– Примерно... через час.
Девчонка явно врала. Она голосовала у дороги и потому полагалась исключительно на удачу. Так что она никак не могла сообщить точное время, когда ее надо ждать.
Он снова отхлебнул из бутылки.
– Значит, не хотите поехать со мной? Не желаете оказать мне услугу?
– Я не могу.
– А вот и можете. Вы просто не хотите. Но тогда так прямо и скажите. Ну, давайте. Скажите, что не хотите оказать мне услугу.
– Я...
– Говорите: «Я не хочу помогать вам».
– Я...
Теперь ей уже страшно. По-настоящему страшно. Сидит и едва в штаны себе не делает.
– Ну, говорите!
– Я не хочу помогать вам!
Он улыбнулся.
– Ну вот, уже лучше. Теперь вы сказали мне правду. О'кей, выходите.
Смеркалось. Впереди них на шоссе маячила какая-то машина, а далеко позади ехала еще одна. Стивен скользнул взглядом по спидометру – стрелка едва не доползала до шестидесяти пяти миль в час.
– Ну давай, выходи.
– Но вам же надо... сначала надо остановиться.
– Это еще зачем? Вылезай, ну, кому сказал? Выметайся отсюда.
Слова эти он произнес спокойно, с улыбкой. Потом в очередной раз отхлебнул из бутылки. Девушка заплакала. Это хорошо. По крайней мере, все обошлось без излишнего шума.
– Я... не могу...
– О'кей. Тогда шмотки свои выкидывай.
– А?..
Он надавил на одну из кнопок на подлокотнике и опустил стекло за спиной у девушки.
– Выбрасывай рюкзак, после чего я остановлюсь. Обещаю.
– Но зачем?.. Зачем вам это надо?
– Затем и надо. Ты хочешь, чтобы я остановился? Тогда выкидывай рюкзак.
Поначалу он даже подумал, что девчонка слишком сильно перепугалась, что она так и будет сидеть и пялиться на него, неспособная ни на какие действия. Но затем, похоже, все же решилась, перегнулась через спинку сиденья, подхватила тяжелый рюкзак и стала подтягивать его к дверце. Она уже наполовину вытолкнула его в окно, когда Стивен неожиданно протянул руку и сжал ее грудь – несильно, скорее просто накрыл ее своей ладонью, так что девушка лишь застыла на месте и, все так же сжимая рюкзак, закрыла глаза и заплакала.
Он надавил сильнее.
– Ну, кидай, – тихо проговорил он. Девушка вытолкнула рюкзак в окно, и он шлепнулся на дорогу.
Тогда он отпустил ее.
В зеркальце заднего вида ему было хорошо видно, как рюкзак, высоко подпрыгивая, покатился по шоссе; его алюминиевая рама покорежилась, лямки у плеча лопнули, и наружу посыпалось все его содержимое – одежда, книги, бумаги, что-то там еще, – разлетаясь в разные стороны.
Стивен хохотал до тех пор, покуда рюкзак не превратился в крохотную точку у них за спиной.
Затем он стал сбрасывать скорость и наконец остановился.
Все так же манипулируя кнопками, освободил запор на ее дверце.
Девушка изумленно и одновременно нерешительно посмотрела на него. Неужели она действительно свободна? Интересно, – подумал он, – хватит ли ей ума запомнить номер его машины? Вряд ли.
Она распахнула дверцу и выкарабкалась наружу.
– Портленд ждет вас, – проговорил Стивен. – Желаю приятно провести время.
Мимо него со свистом пронеслась машина. Он снова вырулил на проезжую часть.
Я еду, Клэр, – подумал он. Настал день расплаты.
19.50.
Женщина присела на корточки у самого входа в пещеру – замаскированной мхом расщелины в скале, располагавшейся на высоте тридцати пяти футов над уровнем моря – и при тусклом свете догорающего заката принялась точить нож.
Снаружи доносились крики чаек и шелест накатывавших на камни приливных волн.
Нож она точила на маленьком кусочке карборунда, который был украден много лет назад и с тех пор постоянно хранился в небольшом кисете, притороченном к ее поясу и, таким образом, постоянно находился под рукой. С одной стороны камень был шершавый, зато противоположная его поверхность от частого употребления стала почти гладкой. Сначала она совершала круговые движения ножом по камню, постепенно продвигаясь от рукоятки к острию; лезвие от этого становилось хотя и довольно острым, но все же чуть зазубренным, вроде птичьего пера, после чего проводила ножом поперек точила, периодически переворачивая лезвие и удаляя крохотные шероховатости. Движения ее были тщательно выверенными и совершались совершенно автоматически.
Все свои мысли Женщина сосредоточила на находившихся внутри пещеры, и сейчас они, подобно стае зорких птиц, знакомых с каждой скалой, с каждой мельчайшей трещиной в, окружавшем их ландшафте, способных подметить в них любую, даже самую незначительную перемену, проносились над членами ее семьи, которых она, даже несмотря на явную дурашливость детей, отнюдь не считала в чем-то ущербными.
Она посмотрела на мужчину, который неторопливо копался в нагромождении ножей, топоров, топорищ, отверток, молотков-гвоздодеров, тесаков и прочих орудий и инструментов, которые были свалены в кучу у дальней стены неподалеку от маленького, почти бездымного, сложенного из древесных поленьев костра. Действия мужчины были отнюдь не бессистемными; время от времени он откладывал тот или иной предмет, совершенно четко представляя себе, чем каждый будет заниматься этой ночью и что ему или ей понадобится.
Было там также и огнестрельное оружие – ружья, обрезы, пистолеты. Боеприпасы к ним давно кончились, но они все равно хранили их – про запас.
Женщина наблюдала за тем, как в ярких отблесках пламени костра неторопливо пошевеливается его крепкое тело.
Что и говорить, с выбором Первого Похищенного она не ошиблась.
Она сразу узрела его призрак. Его призрак показался ей сильным.
К ноге, котенка была привязана проволока; мальчик тянул в сторону набегавших с моря бурунов прибоя, и вскоре котенок начинал громко мяукать, переворачиваясь в волнах – тогда он немного ослаблял натяжение проволоки, позволяя животному выбраться на берег, после чего в очередной раз повторял ту же процедуру, покуда глаза котенка не застилала пелена и он прекращал издавать какие-либо звуки. Сам же мальчик не смеялся и не испытывал никакого удовольствия от подобной забавы. Он просто наблюдал.
Сумерки сгустились совсем недавно, и он в полном одиночестве играл у самой воды.
При ее приближении он поднял голову, и по его взгляду она поняла:
ребенок раздосадован тем, что его застали во время подобного развлечения.
А потом он заговорил – как и все они, он был большим любителем поболтать, – явно пытаясь отвлечь ее внимание от котенка. Стал задавать какие-то вопросы. Как ее зовут? Откуда она пришла? Сказал, что живет с родителями в большом доме на холме – даже пальцем показал, где именно, и добавил, что ненавидит и этот дом, и самих родителей, и даже добавил с некоторым вызовом в голосе, явно адресуя эту фразу именно ей, что котенок его и что он может делать с ним все, что захочет.
Она улыбнулась. А затем взяла котенка, зашла в море и опустила его под воду.
Он ее царапнул – правда, совсем несильно.
Было это одиннадцать лет назад, всего лишь через несколько месяцев после Ночи Первых Слез, когда рана в ее боку все еще побаливала, несмотря на то, что она делала припарки из сырых оболочек яичной скорлупы, и долго сидела на диете из украденного, заплесневелого хлеба.
Мальчик оказался любопытным и, пока они шли вдоль линия берега, все расспрашивал ее и про эту рану, и еще много про что.
Она знала, что со временем отучит его от привычки болтать и задавать лишние вопросы. Сделать это будет совсем нетрудно. На пятнадцатое лето ее жизни она была старше его на целых четыре лета, и даже несмотря на свою рану, значительно превосходила его в силе. При этом она знала, что всегда будет сильнее его.
Женщина увидела, как он выбрал самый большой топор и положил его у стены пещеры, после чего снова вернулся к куче и извлек из нее молоток-гвоздодер, который заткнул себе за довольно поношенный пояс. Молоток и топор были его любимыми видами оружия.
Он был обнажен по пояс, и мощь его молодого, здорового тела от этого становилась особенно заметной. Она помнила, как постепенно обучала его разным вещам.
На свое двенадцатое лето он стал отцом, а она, лежа у самой кромки воды на подстилке из водорослей, родила первого его ребенка, Девочку. Стояла ночь, и на небе сияла полная луна – в точности как сегодня.
Женщина и по сей день продолжала учить его.
Думая о нем, она машинально водила плоскостью остро наточенного ножа по своей обнаженной груди, бедрам, просовывала его себе между ног.
Девочка, их дочь, сидела рядом с ним и выискивала блох в головах двух мальчиков-близнецов, которые родились на следующее лето после нее. Блох она кидала в костер.
Соприкасаясь с пламенем, блохи легонько пощелкивали, и над ними вздымались тонюсенькие струйки дыма.
На шее Девочки болтался подвешенный за нитку прозрачный ограненный камень, который ярко поблескивал в лучах пламени костра. Чуть ниже висело ожерелье из костей. К ее длинным темным волосам были привязаны перья белой цапли, совы и чайки.
Среди обитателей пещеры Девочка больше всех увлекалась украшениями.
А еще она носила женские груди – кожа была туго обмотана вокруг ее тела и завязана на спине чуть выше талии. Груди эти достались им еще много лет назад – темно-желтого цвета, они давно уже потрескались во многих местах, особенно на левом соске, где кожа протерлась почти насквозь. Но у Девочки не было своих собственных грудей, и поэтому она с нескрываемой гордостью носила эти.
Время от времени, выискивая блох в головах близнецов, она то и дело хмуро сдвигала брови. Малыши же не обращали на нее никакого внимания, целиком сосредоточившись на покрытых жиром костях – последнем напоминании о вчерашнем празднике.
Еще один их совместный ребенок, шестилетний Мальчик, находился в самом дальнем и темном конце пещер и забавлялся с Быком, тыкая ему в ребра концом ржавой кочерги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30