– Как мило, – отзывается миссис Маршалл. По-моему, она довольна.
Я разглядела, что ногти на руках у нее квадратные, крепкие, без лака. Что ж, она ведь очень занятой социальный работник, наверное, у нее нет времени на такие глупости, как маникюр.
– А что ты хочешь посмотреть здесь в первую очередь?
Почему-то в этот момент у меня перед глазами всплывает картина голой задницы Эндрю. С чего это вдруг? Наверное, из-за смены часовых поясов.
– Букингемский дворец, конечно, – отвечаю я. – И Британский музей. – Я не стала уточнять, что в музее меня интересуют только те залы, где выставлены исторические костюмы. Если, конечно, там есть такие залы. Скучное старинное искусство я могу и дома посмотреть, если вздумается. Я ведь в любом случае перееду в Нью-Йорк, когда Эндрю закончит университет. Он уже согласился.
– И Тауэр. – Потому что, как я слышала, там выставлены чудесные драгоценности. – И… и еще дом Джейн Остин.
– Так ты ее поклонница? – Миссис Маршалл, кажется, удивлена. Похоже, ни одна из прежних подружек Эндрю не обладала столь утонченным вкусом в литературе. – Что тебе больше всего нравится?
– Экранизация с Колином Фирсом, конечно, – говорю я. – Хотя костюмы в том фильме, где играла Гвинет Пэлтроу, тоже симпатичные.
Миссис Маршалл смотрит на меня как-то странно – может, ей не легче разобрать мой среднезападный акцент, чем мне – ее британский. Но я ведь стараюсь произносить все четко. Тут я понимаю, что она имела в виду и поправляюсь:
– А, вы о книгах? Не знаю. Они все хороши. – Вот только в них маловато описаний костюмов персонажей.
Миссис Маршалл смеется и спрашивает:
– Хочешь чаю? Уверена, после перелета ты умираешь от жажды.
На самом деле я бы хотела колу. Я говорю об этом, и миссис Маршалл снова как-то странно смотрит на меня и обещает купить ее для меня в супермаркете.
– Ой, нет, не надо, – в ужасе восклицаю я. – Лучше чаю попью.
Миссис Маршалл вздыхает с облегчением:
– Вот и хорошо. Подумать страшно, как ты пичкаешь свой организм всеми этими ужасными химикатами. Они такие вредные.
Я ей улыбаюсь. Хотя в толк не возьму, о чем это она. Кола не содержит вредных химикатов. В ней есть только чудесные, вкусные кофеин, аспартам и углекислый газ. Что в них ненатурального?
Но раз я в Англии, буду поступать, как англичане. Наливаю себе немного чаю из керамического чайника и по настоянию миссис Маршалл добавляю молока. По-видимому, англичане пьют чай именно так, а не с медом и лимоном.
С удивлением обнаруживаю, что так тоже очень вкусно. О чем и заявляю вслух.
– Что вкусно? – В кухне появляется светловолосый парнишка лет пятнадцати-шестнадцати в темной джинсовой куртке и вареных джинсах, но, увидев меня, застывает на месте. – А это кто?
– Что значит кто? – резко говорит миссис Маршалл. – Это Лиз, девушка Энди из Америки…
– Да ладно, мам, – ухмыляется Алекс. – За кого ты меня держишь? Это не она. Она же не…
– Алекс, это Лиз, – еще резче обрывает его миссис Маршалл. Сейчас она уже не так похожа на розу. Скорее похожа на розу, выпустившую шипы. – Поздоровайся с ней как положено, пожалуйста.
Алекс, смутившись, протягивает руку. Я пожимаю ее.
– Извините, – говорит он. – Приятно познакомиться. Просто Энди говорил…
– Алекс, будь добр, разложи это на столе. – Миссис Маршалл сует младшему сыну ножи и вилки. – Завтрак скоро будет готов.
– Завтрак? Да уже время обедать.
– Лиз еще не завтракала, поэтому мы будем завтракать.
Алекс берет у матери приборы и идет в столовую. Огромный пес Джеронимо (отличная кличка!), сидевший все это время у моих ног, тут же потрусил вслед за Алексом, надеясь на лакомый кусочек.
– А у тебя есть братья, Лиз? – спрашивает миссис Маршалл. Вся ее колкость исчезает, как только ее сын выходит из кухни.
– Нет, только две старшие сестры.
– Твоя мама очень счастливая, – говорит миссис Маршалл. – С мальчишками такая морока. – Потом она выключает духовку и кричит Алексу: – Алекс, скажи отцу, завтрак готов. И Алистеру тоже крикни.
Как здорово, что они зовут меня Лиз, а не Лиззи. Никто никогда не называл меня Лиз. Кроме Эндрю, конечно. Я, правда, его об этом не просила. Он просто… сам так решил.
– Ну что, Лиз, – улыбается миссис Маршалл, – будем кушать.
– Давайте я помогу вам накрыть на стол, – предлагаю я, соскальзывая с табурета.
Но миссис Маршалл прогоняет меня с кухни, заявив, что ей не нужна никакая помощь. Я иду в столовую, которая на самом деле всего лишь часть гостиной. Джеронимо уже сидит у кресла во главе стола, бдительно поджидая лакомый кусок.
– Где мне сесть? – спрашиваю я у Алекса, но тот в типичной подростковой манере – думаю, в этом они все одинаковы – только пожимает плечами.
Тут появляется мистер Маршалл и с галантным поклоном пододвигает мне стул. Я благодарю его и сажусь, с трудом пытаясь вспомнить, когда мой собственный отец пододвигал мне стул. Так и не вспомнила.
– Ну вот, – объявляет миссис Маршалл, появляясь из кухни с несколькими дымящимися тарелками. – Со страху, что девушка Энди впервые приехала в Англию, приготовила настоящий английский завтрак!
Я выпрямляюсь, чтобы показать, как я польщена и восхищена:
– Огромное спасибо. Вам не стоило так утруждать… И тут я вижу, что в этих тарелках.
– Томатный рататуй, – гордо объявляет миссис Маршалл. – Твой любимый! А это наша английская интерпретация того же самого блюда – тушеные помидоры. Еще помидоры фаршированные и омлет с помидорами. Энди рассказал мне, как ты любишь помидоры, Лиз. Надеюсь, это поможет тебе почувствовать себя как дома!
О боже!
– Лиз? – Миссис Маршалл пристально смотрит на меня. – С тобой все в порядке, дорогая? Ты как-то… осунулась.
– Все хорошо, – отвечаю я и делаю большой глоток чаю с молоком. – Выглядит очень аппетитно, миссис Маршалл. Спасибо за заботу. Право, не стоило.
– Для меня это в радость, – сияя, говорит миссис Маршалл и усаживается напротив меня. – Пожалуйста, называй меня Таней.
– Хорошо, Таня. – Надеюсь, незаметно, что у меня глаза на мокром месте. Как он мог так ошибиться? Да он вообще-то ЧИТАЛ мои письма? Что ж он, совсем в ту ночь ничего не слушал?
– Кого не хватает? – спрашивает миссис Маршалл, глядя на пустой стул.
– Алистера, – подсказывает Алекс и тянется за тостом. Тосты! Я могу поесть тосты! Нет, не могу. Тогда не влезу в детский девятый размер. О господи! Я же должна что-то съесть. Омлет? Может, яйца хоть как-то забьют вкус помидоров.
– АЛИСТЕР! – взревел мистер Маршалл. Откуда-то из глубины дома доносится мужской голос:
– Уже иду!
Я беру в рот кусочек омлета. Вкусно. И почти не чувствуются…
Ой, нет. Чувствуются.
И ведь что важно – это искренняя ошибка. Я насчет помидоров. Да кто угодно мог спутать. Даже сердечный друг.
Хорошо хоть он вообще вспомнил, что я упоминала слово «помидоры». А что именно я говорила, мог и забыть.
Да, он пока не учит детей читать, но ведь работает. Видя, что на меня никто не смотрит, я подталкиваю кусочек омлета к краю тарелки и скидываю на салфетку у себя на коленях. Потом смотрю на Джеронимо, который уже оставил свой пост возле стула мистера Маршалла, чувствуя, что там ему ничего не светит.
Колли встречается со мной взглядом.
И вот собачий нос ткнулся в мою ногу.
– Что у нас тут? – В дверях появляется парень – второй младший брат Эндрю, Алистер. В отличие от матери и братьев, у него волосы огненно-рыжие. Вероятно, именно такого цвета были волосы у его отца, пока он не потерял их. Во всяком случае, судя по его бровям, это так.
– Привет, Али, – улыбается миссис Маршалл. – Садись. У нас традиционный английский завтрак в честь приезда Лиз, подружки Энди из Америки.
– Привет, – говорю я, поднимая взгляд на рыжеголового, который всего на пару лет младше меня. Он с ног до головы одет в «Адидас» – адидасовские стеганые штаны, футболка, куртка, кроссовки. Возможно, подрядился рекламировать их. – Я Лиззи. Приятно познакомиться.
Алистер с минуту пялится на меня, а потом начинает хохотать.
– Да ладно, мам! Что за шутки?
– Это вовсе не шутка, Алистер, – ледяным тоном заявляет мистер Маршалл.
– Но как же, – мычит Алистер, – это не может быть Лиз! Энди говорил, Лиз – толстуха!
Мы практически ничего не знаем о том, как одевались люди со второго века вплоть до семисотых годов. Это времена вторжения варварских племен – готов, вестготов, остготов, гуннов и франков. Известно только, что людям в то время некогда было думать о моде, поскольку они спасались бегством.
И только когда к власти в 800 году пришел Карл Великий, у нас появилось хоть какое-то описание гардероба тех времен. С тех пор нам известны штаны на подвязках, или бриджи, столь любимые авторами всех исторических романов.
История моды. Дипломная работа Элизабет Николс
6
Но стоит только сказать правду, и вся природа начинает помогать тебе с неожиданным рвением. Скажи правду, и все живое – разумное и неразумное – становится поручителем тебе, и даже корни травы под землей начинают шевелиться, дабы стать твоими свидетелями.
Ралф Уолдо Эмерсон (1803–1882), американский эссеист, поэт и философ
Шери ответила только после пятого гудка. Я уже начала волноваться, что она вообще не возьмет трубку. А вдруг она спит? Ведь сейчас только девять утра по европейскому времени. Но может, она тоже не адаптировалась к разнице во времени, как и я? Хотя она-то тут пробыла дольше, чем я. Она должна была прилететь в Париж два дня назад, провести ночь в гостинице и на следующий день отправиться в шато.
Впрочем, Шери гениальна во всем, что касается учебы, и абсолютно бестолкова в житейских вопросах. Умолчим о том, сколько раз она роняла свой сотовый в туалет. Как знать, может, я вообще до нее не дозвонюсь.
Наконец она поднимает трубку. Мне сразу понятно, что я не разбудила ее: там оглушительно гремит музыка. Это песня, где под латинский ритм все время повторяется припев «Vamos a la playa».
– ЛИ-ЗЗИ! – орет Шери в трубку. – Это ТЫЫЫЫ?
Все ясно, она пьяна.
– Как ты таааааам? Как Лондон? Как твой горячий-горячий Эндрю? И как его заааааааад?
– Шери, – говорю я тихо. Чтобы Маршаллы меня не услышали, я пустила в ванной воду. Но это не расточительство. Я на самом деле собираюсь принять ванну. Через минутку. – Здесь все так странно. Очень странно. Мне нужно поговорить хоть с кем-нибудь нормальным.
– Погоди, я попробую найти Чаза. – Шери хихикает: – Кхе… я пошутила! Господи, Лиззи, ты бы видела это местечко! Здесь как в «Бальмонте» и «Под солнцем Тосканы» вместе взятых. Дом Люка ОГРОМНЫЙ. Просто ОГРОМНЫЙ. У него даже есть название – Мирак. И здесь есть своя ВИНОДЕЛЬНЯ. Лиззи, они делают собственное шампанское. САМИ ДЕЛАЮТ.
– Здорово. Шери, мне кажется, Эндрю сказал своим братьям, что я жирная.
Шери на минуту замолкает. Мне снова приходится слушать «Vamos a la playa». Потом Шери взрывается:
– Черт возьми, он так сказал? Сказал, что ты жирная? Стой, где стоишь. Никуда не дергайся. Я немедленно сажусь на поезд через пролив. Приеду и отрежу ему яйца…
– Шери, – перебиваю я. Она кричит так громко, и я опасаюсь, что Маршаллы услышат ее. Через закрытую дверь. Несмотря на шум льющейся воды и работающий телевизор. – Шери, я не знаю точно, что он сказал. Просто все здесь так странно складывается. Я приезжаю и узнаю, что Эндрю нужно идти на работу. Ладно. Но дело в том, – я чувствую, как подступают слезы. – Эндрю работает не с детьми. Он – официант. И работает с одиннадцати утра до одиннадцати вечера. Я даже не уверена, что это законно. У него нет собственного жилья. Он живет с родителями и младшими братьями. И он сказал им, что я толстая и люблю помидоры.
– Беру свои слова назад, – говорит Шери. – Я не еду к тебе. Это ты приезжаешь сюда. Покупай билет на поезд и дуй сюда. Не забудь попросить студенческий. В Париже придется сделать пересадку. Там купишь билет до Суиллака. А на станции мы тебя встретим.
– Шери, я не могу. Не могу вот так просто взять и уехать.
– Еще как можешь! – орет Шери. Я слышу еще чей-то голос. Потом Шери кому-то говорит: – Это Лиззи. Ее козел Эндрю работает с утра до ночи и заставляет ее жить у родителей и есть помидоры. И еще он назвал ее жирной.
– Шери, – вмешиваюсь я, испытывая угрызения совести. – Я не знаю в точности, что он сказал. И он не… кому ты все это рассказываешь, кстати?
– Чаз говорит, чтобы ты поднимала свою далеко не толстую задницу и садилась на первый же утренний поезд. Он лично встретит тебя на станции завтра вечером.
– Я не могу ехать во Францию, – испуганно говорю я. – У меня обратный билет из Хитроу. Он не подлежит возврату, обмену и тому подобному.
– Ну так что? Вернешься в Англию к концу месяца и прекрасно улетишь оттуда. Давай, Лиззи! Здесь будет ТАК ЗДОРОВО.
– Шери, это невозможно, – совсем уже несчастным голосом говорю я. – Не хочу ехать во Францию. Я люблю Эндрю. Ты не понимаешь. Та ночь возле «МакКрэкен Холла»… она была волшебная, Шер. Он заглянул мне в душу, а я – ему.
– Интересно, как? – спрашивает Шери. – Темно же было.
– Нет, не темно. Нам отсвечивали языки пламени из комнаты той девицы.
– Что ж, в таком случае, может, ты увидела только то, что хотела увидеть? Или почувствовала то, что хотела почувствовать?
Я понимаю, что она имеет в виду, и невидящим взглядом смотрю на плещущуюся в ванной воду.
В общем-то, меня можно назвать счастливым человеком. Да, мне пришлось засмеяться, когда Алистер ляпнул за столом, что я толстуха. А как прикажете себя вести, если твой парень всем рассказывает, что ты толстая?
Если честно, когда Эндрю последний раз видел меня, я и правда была толстая. По крайней мере, на двенадцать килограммов тяжелее, чем теперь.
Пришлось рассмеяться. Надеюсь, Маршаллы не подумали, что я сверхчувствительная дура.
Миссис Маршалл лишь метнула на сына гневный взор… А потом – поскольку я вроде как не обиделась – забыла об этом. Остальные – тоже.
А Алистер оказался очень даже мил и предложил мне воспользоваться его компьютером, чтобы начать писать диплом, над которым я и трудилась до самого вечера, пока старшие Маршаллы не предложили поужинать «готовым карри», купленным в магазинчике на углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31