Надо же, в чемпионки прорвалась. Зачем тебе? — Она пожала плечами.
Никому из них Ольга не могла рассказать, кто загнал ее в этот рекорд. Уголком глаза Ольга следила за парнем. Он не с их курса. Он вообще с другого факультета. С психфака, как они называли психологов. И не студент. Он аспирант.
Воспоминания, будто освещенные взглядом, о который она сейчас споткнулась, увлекли в прошлое. Ольга ощутила запах спортивного зала, застоялого пота, на нее будто навалилась жара, сердце забилось от невероятного волнения и томления.
Тело загорелось, жар прилил к щекам. Нет, нет, ничего. Это просто последствия операции, это приливы, так бывает у женщин после сорока пяти. Но ей-то сколько еще до сорока пяти! Ну и что, у нее все иначе. У нее свои причины.
Он смотрит на нее не мигая. Неужели она не изменилась? Неужели ее можно узнать через столько лет? А как же его звали? Ольга снова полистала в памяти — конечно, его звали Андрей. Андрей Широков.
Андрей не отводил взгляда от Ольги Геро. Он не сомневался — это она. Сам он только что прилетел из Праги и ждал своего водителя. Он задерживался — то ли завернул за сигаретами, то ли допивал кофе.
Самолет приземлился на десять минут раньше, неизвестно, отчего такое случилось, но случилось. Андрей, рассматривая прилетевших, внезапно наткнулся взглядом на женщину. Прямые рыжеватые волосы до плеч, челка, крупные глаза под ней, полный рот, красиво накрашенный, и взгляд — поверх всего и всех.
Андрей всюду наблюдал за людьми и не уставал поражаться одинаковости взгляда толпы — какой-то тупой устремленности в себя, в землю. Крайне редко встречаются вот такие — выше, за горизонт. Естественно, он стал наблюдать за женщиной. В джинсах, в куртке, все неброское, неяркое, но очень добротное и свежее. Рубашка из тонкой замши, что на ней, вряд ли уложится в среднемесячную зарплату клерка из хорошей фирмы. Эффектная женщина. Фигура все та же, как прежде. Как двадцать лет назад. Да, несомненно, это Ольга Геро, потрясшая сокурсников и преподавателя незапланированной победой в забеге на длинную дистанцию. После той победы, а это была его победа, Широков гордился собой — он способен влиять на человека, раскрыть возможности, о которых обладатель их даже сам не подозревает.
Это был первый эксперимент начинающего психотерапевта. Поэтому он навсегда запомнил девочку с журфака. Она была слишком неопытна для него, который не только учился в аспирантуре в университете, но и брал частные уроки у психотерапевта, располагавшего книгами, которых нет ни у кого в стране, — по психиатрии и психоанализу, их ему привозили с Запада. Человек, занимавшийся с ним, вкладывал знания в Андрея не бескорыстно, корысть была, но сейчас это не важно. Важно другое — первый практический опыт подтвердил: он может заставить другого исполнить его, Широкова, волю. Конечно, он запомнил подопытную Ольгу Геро навсегда.
Глядя на девушку из прошлого, а сегодня женщину под сорок — Андрей знал, сколько ей, хотя издали можно было дать лет на десять меньше, — он снова испытал удовлетворение.
Что ж, вероятно, кто-то еще сообщил ей импульс, позволивший продвинуться в жизни; она смотрела поверх людей свободно, спокойно, а уверенность, несуетность на пустом месте не возникают. Стало быть, у нее прочная основа жизни: достаток, твердые желания, вера в свое право на тот или иной поступок. Она, пожалуй, похорошела с годами, подумал Андрей. Есть такие лица, которые с течением жизни обретают большую привлекательность. Тоже вполне объяснимо — к сорока годам у тебя такое лицо, которого ты достоин. Ты сам делаешь свое лицо, природа только дает материал, с которым ты работаешь.
Андрею стало интересно: кто же она теперь? Какая?
Психологические опыты над посторонними Андрей Широков не прекращал никогда, они поддерживали его в форме и приносили неплохой доход. Он консультировал людей с достатком, которых все больше и которые по-новому смотрят на мир и себя в нем. Психоанализ перестал быть диковинкой, для многих он является подручным инструментом. К Андрею Широкову идут охотно и охотно платят. А он становится все опытнее, и гонорары растут.
Андрей вздохнул. Вот и сейчас он возвращается домой из Праги. Там доходно, интересно, но он не привык играть втемную, сидеть в закутке и не видеть пациенток. Пока ему удается отмахиваться от собственных назойливых мыслей: допустим, хозяин — барин. В данном случае хозяин — Иржи Грубов, его право просить работать с пациентами так, как ему хочется.
— А может, кому-то из них твой нос не понравится? — смеялся Иржи, когда Андрей пытался докопаться, почему ему ставят такое условие. — Они с недоверием отнесутся к твоим словам.
Что ж, логично. Каждый вправе выбирать себе психоаналитика, Иржи выбрал его для своих пациенток.
Логично, логично… Не тревога, а скорее любопытство не оставляло Широкова в покое. Ему казалось, что после операции этих женщин к чему-то готовят. Иногда ему становилось нехорошо — какой мощный поток онкологических больных проходит через клинику Иржи. Невероятно, сколько женщин идут под нож.
Но пока Широков просто размышлял об этом от нечего делать, по-настоящему он не задумывался. Он знал точно — когда ему захочется, он докопается до сути.
Ольга Геро взглянула на старого знакомца, но поскольку он смотрел мимо нее, она тоже сделала вид, будто не узнала, и направилась к выходу.
Водитель немного опоздал.
— Миша, впредь не задерживайся, — резко бросила Ольга водителю.
Он виновато посмотрел на нее и протянул:
— Но, Ольга Николаевна…
— Я знаю, дорогой, куда ты заворачивал по дороге. Ты взял немного вправо, проехал мимо поворота на Шереметьево и заскочил неподалеку, в поселок Менделеево. Я правильно говорю?
Он поерзал на сиденье, будто усаживаясь поудобнее, чтобы доставать до педалей. Миша был маленького роста.
— Да, Ольга Николаевна, от вас не скроешься. Ну, заезжал… А откуда вы знаете?
— Нетрудно догадаться — быть в этих краях, да на такой машине — и не завернуть к милашке?
— Ага, — кивнул Миша.
— Я попрошу тебя впредь не сворачивать на Менделеево. У меня нет желания болтаться в аэропорту. У меня время — деньги. — «И безопасность», — добавила она про себя.
Миша молча кивнул.
Ей нравился водитель, тем более что его наняла Ирма. Впрочем, все дела филиала агентства вела сама Ирма. Ольге лишь оставалось в точности выполнять указания — оформлять кое-какие бумаги. Наверное, Ирма еще не доверяла ей полностью. Впрочем, она из тех, кто вообще никому не доверяет.
Так что Миша — свой человек, проверенный. Не важно, кем и как, это ее не касается. Но была у него, как у всякого живого человека, своя страсть — подруга. Ольга видела ее несколько раз — симпатичная, молодая, Мишу она держала на коротком поводке и на жестком ошейнике; жаль парня, но с другой стороны — каждый получает свое. Она была выше его на целую голову, и он гордился ею. Прикажи она ему вообще не ехать в аэропорт, он бы не поехал. Но у милашки хватало ума — таких денег, какие он получает у Ольги, ему никто не даст.
— Ох, Ольга Николаевна, у вас глаз — ватерпас…
— Да, именно. Я всю жизнь зарабатываю фотографией. И вас всех, подкамерных кроликов, вижу насквозь.
— Ольга Николаевна, ну не сердитесь, ладно? В другой раз я ни на секундочку не опоздаю. Ого, погодите-ка ругаться. Взгляните в правое зеркало. «Семерка» вишневого цвета. Видите?
— Ты хочешь сказать, она увязалась за нами? Ну и что? У нас что, нет нормального движка?
— Да есть движок, но я другое хочу сказать, у «семерки» движок-то не «семеркин».
— А какой?
— А вот такой, держитесь-ка покрепче!
— Ну давай, держусь!
Миша так придавил педаль газа, что водитель из соседнего ряда покрутил пальцем у виска, и по губам можно было прочесть слово, по сравнению с которым «козел» — просто ласка. Миша подрезал ему нос и ловко ушел вперед по соседней полосе. Хитро улыбаясь, он посмотрел на Ольгу.
— У тебя и шуточки…
Но такие ситуации они уже прикидывали и не в первый раз тренировались. Ольга не забывала об опасности.
— Для всех нас она существует, — говорила ей Ирма, — неизвестно откуда ее ждать. Так что лучше заранее подготовиться. Пока жив человек, не стоит забывать, что чаша до дна еще не испита, вот когда окажешься в ящике под землей, тогда все.
Всю дорогу в самолете и теперь, в машине, Ольга думала об одном звонке. Стоит — не стоит звонить в прошлое?
Окунувшись в новую реальность, которая столь внезапно обрушилась на нее, она много пережила. Первое, что приходит с такой новизной, — страх. Но когда один страх наступает на хвост другому, усмехнулась она внезапно возникшему в голове образу, они уничтожают друг друга. Потрясение от медицинского приговора перекрылось открытием о том, что она перевезла в себе наркотики. И, как случается с человеком, много пережившим и выстоявшим, она освоилась в новой жизни, совершенно непохожей на прежнюю, довольно скоро. Ольга знала, что терять ей больше нечего. А значит, надо приобретать.
Она решила готовить свою собственную выставку в фотоцентре. Сумма, которую предстояло заплатить за аренду зала и услуги, потрясла бы прежнюю Ольгу Геро. Но платить будет нынешняя, а она сможет. Дома, разматывая пленки, разбирая фотографии и придумывая к ним подписи, Ольга не уставала поражаться — если бы несчастье не свалилось на нее, если бы не давнее знакомство с Ирмой, не видать бы ей персональной выставки.
Так что же на нее свалилось — счастье или несчастье? Ольга вздохнула, ответа на этот вопрос у нее не было. Как не было точных ответов и на другие вопросы.
— Не ищи ответов, Ольга. Просто живи, — говорила ей Ирма. — Всем нам неизвестно сколько осталось. Такие, как мы, подчиняются собственным законам, у нас должны быть свои понятия о счастье и несчастье. То, что разрешено другим, нам запрещено. И наоборот. Разве кто-то обречен на такие страдания, которые могут свалиться на нас? Да, мы возим то, что нельзя возить. Это преследуется по закону. Но закон — для здоровых, дорогая. Боль, которая может обрушиться на нас, только наша боль, нам придется ее терпеть, если мы сами не позаботимся о болеутоляющем. Я помню, как мучилась моя мать. Только из-за меня она не прекратила сама свои страдания.
Ольга хорошо понимала то, о чем говорила Ирма. Она не раз думала, что ей нетрудно отойти в мир иной — всегда найдется таблетка… Но еще не время. У нее еще есть дела на этом свете. Но если начнутся боли… Те, кто запрещает использовать наркотики для обреченных, не знают, что такое боль. Поэтому они ставят исполнение принятых законов выше страданий отдельного человека. А если так, то надо самим о себе позаботиться. Ирма права — чем больше курьеров, тем надежнее защита от страданий для таких, как она.
Ольга решила больше не раздумывать — звонить или не звонить в прошлое. Звонить. Едва переступив порог собственной квартиры, Ольга сняла трубку и набрала номер Тани Песковой.
— Таня? Узнаешь старинную подругу Ольгу? — Она никогда не пыталась интриговать по телефону, мол, а ну догадайся, кто это… И сама терпеть не могла.
На другом конце раздалось ошарашенное:
— Ой, Геро, ты, что ли?
— Представь себе. Жива-здорова. Не хочешь увидеться? — спросила Ольга. — Я сейчас кладу трубку, а ты подумай. Перевари мое появление в твоей жизни и запиши телефон.
Ольга продиктовала номер, положила трубку и отправилась в душ. От воды она быстро приходила в себя. Подставляя тело под колючие острые струи, она ощущала необыкновенную легкость, бестелесность.
Итак, все, что говорила Ирма на террасе своего дома, обретало реальность. Ольга как представитель турагентства «Кукольный домик» отправила уже несколько «туристок». Ольга не интересовалась, кто эти женщины, не вникала в дела Ирмы, которая знает, что делает. Ольга выполняла свою работу. Ирма и Иржи были ею довольны.
Ольга очень изменилась. Теперь это была уверенная в себе женщина, ухоженная, стильно одетая. Она решила строить загородный дом под Москвой: конечно, Чехия — прекрасно, но она не хочет оказаться иностранкой. Она построит такой, в каком сейчас живет мистер Уиклер. Может, порадовать старика?
Если воспользоваться его теорией, то, увидев воплощенный в жизнь новый дом, он решит, что срок его земного пребывания удлинится. Ведь он его построил в тридцать. А почему бы мистеру Уиклеру не прожить сотню лет? Ну, женится еще разок… Ольга улыбнулась. Да хоть двести. Пускай живет.
Мистер Уиклер любит жизнь. Вообще, как она заметила, там жизнь любят гораздо больше, чем здесь. А домик в лесу, который они построили со Славой, она сохранит. Мало ли — пригодится сыну для чего-нибудь.
Сейчас Ольгу Геро больше всего занимала персональная выставка. Она хотела ее и боялась… Ее работы будут висеть в зале фотоцентра… Только ее и больше ничьи. Она участвовала в разных выставках, выставлялась за границей. Но это другое. Устроить персональную выставку — это значит оказаться один на один со зрителями.
— Конечно, несколько лет назад, в прошлой жизни, такая выставка стала бы потрясением для коллег, — призналась Ольга Ирме. — Но тогда об этом мечтать было нельзя. Тогда нужны были не деньги, а то, что дороже их… Не тебе рассказывать. И вы, и мы играли по одним правилам.
— Можешь не рассказывать. — Ирма улыбнулась. — Но времена переменились, а вместе с ними и правила. Давай думать о сегодняшнем. Итак, что надо прежде всего? Рекламные плакаты с твоим портретом. Мальчики, жаждущие взять у тебя интервью. Ты их как следует угостишь, они хорошо поработают. Стало быть, нужен фуршет — легкий, но сытный, запоминающийся.
— Приглашения на двух языках — русском и английском?
— На трех. Добавь чешский. — Ирма многозначительно посмотрела на подругу — Я обеспечу тебе иностранный патронаж. У вас это любят. Наш фотожурнал тебя устроит?
— О, Ирма, об этом я и не мечтала.
— Еще не все. Рецензии… Непременно. Ты вкладываешь деньги, которые сама заработала. На каждый вложенный доллар, я не говорю рубль, ты должна получить как можно больше товара. Интеллектуального товара. Поняла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29