шампанское — Маргарита успела выпить только бокал, себе — коньяк — и тарелку с копченой курицей и кусочками хлеба в качестве закуски.
Она видела по глазам Максима, что ему не до еды, не до выпивки, но он сдерживает себя, чтобы выражение нетерпения так явно не проступало на его лице.
Маргарита в своих предположениях оказалась права. Едва она доела ножку и отпила шампанское, как он у нее это все отобрал, чтобы опять прильнуть к ней нетерпеливыми губами.
Однако он изголодался!
— Интересно, сейчас очень поздно? — в одно из мгновений, когда они оба отдыхали, спросила Маргарита, уткнувшись щекой ему в грудь.
— Не волнуйся, я отвезу тебя, как только начнет светать, — успокоил ее Максим.
И они, обнявшись, опять полетели куда-то вверх, вдаль, в мир поцелуев и объятий, в мир единения и наслаждения…
Глава восьмая
Утром оба проснулись почти одновременно, и по тому, как солнце заливало комнату, поняли, что светать начало очень давно.
Маргарита решила принять душ, но Максим увязался следом, и в душе они снова — как в американских фильмах! — были близки, хотя в те минуты вовсе об американцах не думали.
Маргарита сварила кофе — смешно сказать, в большой кастрюле!
— Прости, моя дорогая, я совсем забыл, что нужно купить турку.
— Хорошо хоть кофе купил.
Они не сговариваясь в четыре руки навели порядок на столе — вечером было не до того. И почти не разговаривали, только улыбались друг другу, а когда она проходила мимо Максима к плите, он хватал ее за руку и усаживал себе на колени, чтобы опять целовать ее припухшие губы.
— Смотри, кофе сбежит! — грозила она.
— Но я не могу оторваться от тебя, — жаловался он. Они совершенно забыли о вчерашнем переполохе и о бандите, ворвавшемся в пункт обмена, и когда, одевшись, Максим открыл дверь — даже не посмотрел в глазок! — дорогу ему заступил молодой человек в милицейской форме.
— Молодые люди, вернитесь в квартиру! — строго сказал он. — Разве вы не знаете, что в вашем доме проводится милицейская операция, дом оцеплен.
— До сих пор? — изумилась Маргарита.
— До сих пор, — сказал милиционер, тесня их обратно к двери.
— Но мне нужно уйти! — возмутилась Маргарита.
— Ничем не могу помочь, — бесстрастно ответил страж порядка.
Дверь за ними захлопнулась, и Маргарита без сил оперлась о нее спиной.
— Что же делать? — сказала она чуть не плача. — Ведь сегодня уже воскресенье!
— Воскресенье, — подтвердил Максим, чувствуя, как у него каменеют скулы; Маргарита взглянула на него с удивлением — неужели он так за нее волнуется? — но он никак не мог сбросить оцепенение.
— Что с тобой? — спросила она.
И он прочел в ее взгляде обеспокоенность. И понимание: вот оно то, чего она подспудно боялась. Сейчас произойдет. То, из-за чего он не знакомится с женщинами, как все другие мужчины.
Наверное, он болен. Вот так на него накатывает время от времени, и женщины, которые с ним рядом в это время оказываются, начинают бояться. И на последующие встречи не соглашаются…
Они все от него сбегают? Он решил дать объявление, но не ожидал, что судьба сыграет с ним злую шутку и вместо, к примеру, двух часов им приходится быть вместе второй день.
Может, Маргарита думала и не совсем так, но лицо ее выглядело встревоженным. Она и не подозревала, что это он ждал с замиранием сердца ее дальнейших действий.
— Ничего, — с усилием улыбнулся он, — ты очень расстроена?
— Не то слово, — простонала Маргарита, — я убита! Представляешь, мне в понедельник нужно сдавать баланс. Я специально взяла работу на дом… Я тебе позвонила после того, как все обсчитала. На радостях решила выполнить свой каприз — я прежде никогда никому по объявлению не звонила. Я читала, что Пушкин в такую высшую минуту триумфа сказал себе: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» Вообще-то я обычно себя с Пушкиным не сравниваю… Словом, я сказала: «Молодец, Савина, возьми с полки пирожок!» В смысле, позвони, раз тебе так интересно.
— Интересно?
— Ну да. Я прежде думала, будто объявления дают люди, на других не похожие, а оказалось…
— Разреши за тобой поухаживать, — осторожно предложил он, — ведь не будешь же ты ждать, когда снимут оцепление, в плаще?
— Нет, нет, конечно же… — Она сбросила ему на руки плащ и пожаловалась: — Подумай все-таки, какая пакость! Судьба ничего не дает просто так. Только получишь от нее какой-нибудь подарок, как она немедленно требует за него самую высокую плату…
— Ты нашу встречу называешь подарком?
— Конечно же, Макс! А разве ты так не считаешь?
Она внимательно посмотрела на него, и в глазах ее появилась растерянность.
— Ты разочарован? Тем, что мне пришлось остаться?
— Нет, я вовсе не потому…
— Понятно… Как глупо, а мне показалось… Извини, но у меня такой дурацкий характер: я все принимаю за чистую монету… Вот и теперь напридумывала себе. Ты… ты сразу так напрягся! Успокойся, я не собираюсь предъявлять тебе никаких претензий! Как только нас выпустят отсюда, я возьму такси… Мне ведь можно пока выпить чашечку кофе? Я видела в холодильнике банку сгущенки и постеснялась тебе сказать, что пью кофе только с молоком. Ты откроешь мне ее?.. А я пока попробую позвонить брату. У него есть знакомые в милиции. Может, он вытащит меня отсюда.
Она нервно стала рыться в сумочке в поисках сотового телефона.
— Надо же, точно знаю, что я его взяла! Как назло попадается под руку всякая ерунда… Я еще подумала, что со вчерашнего дня никто мне не позвонил. Никогда такого не было. Может, батарейка села? Или я его дома забыла?.. Ах вот он!
Она стала вытаскивать из сумки мобильник, но он как назло запутался в подкладке.
— Рита! Подожди, ты меня не так поняла! Я вовсе не огорчился, что ты вынуждена остаться у меня. Наоборот!
Но она не слушала его и продолжала вытаскивать мобильник дрожащими пальцами. Максим не выдержал, выхватил сумку у нее из рук как раз в тот момент, когда телефон она почти вытащила. Изящная пластмассовая вещица вылетела из ее сумочки, со всего маху грохнулась на кафельный пол и разбилась вдребезги.
— Ну вот… Прости, я не хотел, — растерянно проговорил он.
Маргарита наклонилась одновременно с Максимом, чтобы собрать осколки.
— Рита, прошу тебя, не переживай, я куплю тебе новый телефон. Самый лучший! Какой ты скажешь! Только выслушай меня!..
Максим видел, что она не так уж и расстроилась из-за разбитого мобильника, но она поняла его так, что он поторопился с ней проститься. Господи, вот глупость какая! Он шевелил губами, но никак не мог подобрать нужных слов, чтобы ее успокоить, все объяснить. Наконец он сделал первое же движение, которое пришло ему в голову.
— Рита, умоляю, выслушай меня!
Он встал перед ней на колени и принялся целовать ее безвольно опущенную руку.
— Я ни в чем не виноват перед тобой, ты просто не так поняла мою заминку! Обещаешь выслушать меня, не перебивая?
— Обещаю, — натянуто улыбнулась она.
— Пойдем в гостиную, сядем на диван.
Он метнулся к столу, на котором стояла бутылка кока-колы, и налил для нее стакан.
Он готов был к чему угодно, но только не к тому, чтобы ее потерять. И сейчас, когда он на коленях подыскивал слова, он ощутил в своей душе отголоски восторга и блаженства, которые испытал минувшей ночью.
Ее тело пахло ночной фиалкой. Такие цветы росли на клумбе у его бабушки, когда он приезжал к ней на лето. Этот запах всегда напоминал Максиму что-то легкое и светлое, то, что незримо украшает жизнь, наполняя ее такими незатейливыми, но не менее дорогими запахами.
Когда утихли первые восторги страсти и Маргарита задремала на его плече, Максим вдруг понял, что судьба наконец снизошла к нему. Рядом с ним тихо дышала его половинка! Это было как озарение. Как вспышка. Утром острота восприятия того, что с ним происходило, не то чтобы притупилась, а как бы переросла в умиротворение. В счастливую успокоенность. Он и не думал, что это все так хрупко.
Максим ничего не загадывал, не строил в отношении ее никаких планов, но уже знал, что захочет увидеться с ней снова. И снова.
Когда милиционер не выпустил их из квартиры, он испугался. А вдруг этот образ спокойной и ласковой женщины сейчас, на его глазах, изменится? Исказится самым неприятным образом. Перед ним предстанет не Маргарита, подарившая ему радость обладания необыкновенной женщиной, а злое, разъяренное существо, которое полной мерой выместит на нем все свое раздражение.
Тут еще в довершение всего разбился ее сотовый телефон, стресс наложился на стресс, но… произошло вовсе не то, чего Максим ожидал. Это Маргарита его испугалась. Так, словно у него в один момент вместо обычных зубов выросли клыки оборотня.
И тогда он понял: надо ее успокоить и рассказать о себе все.
— Вот, выпей пока водички и приди в себя.
Маргарита покорно пригубила стакан. Максим обнял ее за плечи, но когда Маргарита попыталась высвободиться, прижал к себе еще крепче.
— У меня была жена…
— Она меня любила, — брякнула Маргарита и тут же спохватилась: — Прости, я нечаянно.
— Думаю, она меня не любила. Просто пора пришла, подруги стали выходить замуж, вот и Анюта захотела того же… Незадолго до моей встречи с Анной вышла замуж моя старшая сестра, я не собирался так быстро жениться, но Анюта поставила условие: или идем под венец, или расстаемся. Я сдался. Моим родителям пришлось как следует напрячься, чтобы сыграть еще одну свадьбу. Я возражал против какой бы то ни было пышности, потому что зарабатывал немного, по крайней мере принять участие в свадебных расходах не мог. Но мама… она непременно хотела, чтобы «все как у людей». Как у людей у нас была, пожалуй, только свадьба. А потом начался кошмар.
Максим сжал плечо Маргариты так сильно, что она вздрогнула.
— Извини, моя хорошая, оказывается, и через пять лет после развода я не могу успокоиться… В общем, когда нас с тобой не выпустили из квартиры, я подумал, что вот сейчас ты закатишь истерику, начнешь кричать, а может, и биться в судорогах…
— Ты имеешь в виду, перед милиционером? — поразилась Маргарита.
— Зачем перед милиционером? Передо мной.
— Но это же он не выпускал нас из квартиры, а не ты.
— Какая разница! Главное, милиционер — посторонний, а я теперь вроде как свой.
— Ну ты даешь! — Маргарита даже цокнула языком. — Мы с тобой, конечно, провели ночь, но это разве повод подозревать, что у меня едет крыша?
— Я знаю, крыша едет у меня, — вздохнул Максим. — Я так запуган, что теперь от каждой женщины или девушки жду именно такого ответа на стресс или просто раздражение.
— Может, она была больна? — задумчиво проговорила Маргарита.
— Это и вправду своего рода болезнь — начальная форма истерии. Надо или стараться держать себя в руках, или пить транквилизаторы. Анюта не хотела ни того, ни другого. Лекарства… Бывшая жена считала, что они вредят здоровью, а сдерживаться она просто не привыкла… Ладно, проехали! Чего это я расплакался перед тобой? Я всего лишь хотел оправдаться, чтобы ты даже мысли не допускала, будто я жалел о нашей с тобой ночи или не радовался, что тебе придется у меня задержаться.
— Хорошо бы не до утра, — задумчиво проговорила Маргарита, — а то мне придется сразу писать заявление на увольнение по собственному желанию. Мой шеф… он ввел жесткую дисциплину. Не в том смысле, что сиди на месте и не вставай, нет. Если надо, он нас и домой отпускает, и в магазин, но все бухгалтерские отчеты должны представляться в срок и без ошибок. У него такие требования к работникам всех служб: или работай как следует, или уходи.
— Мне кажется, ты в вашей фирме не простой бухгалтер, — задумчиво проговорил Максим..
— Не простой, — согласилась Маргарита. — Зам главного. Только дело не в этом…
— Наверное, и в этом тоже. Ты не можешь показывать подчиненным дурной пример. И сказать, что ты попала в оцепление, тоже не можешь… Знаешь, Рита, у меня идея: в соседней квартире должен быть телефон.
— Но нас даже не выпускают на лестничную клетку.
— Обойдемся. Я пройду к ним через лоджию. Я вовсе не хочу, чтобы из-за меня — или из-за того, что мы с тобой встретились, — у тебя были неприятности.
— Что ты сказал — через лоджию?
До этого момента они сидели на диване, обнявшись. Причем Максим во время разговора потихоньку подтащил Маргариту к себе, так что теперь она сидела на его колене, прижимаясь спиной к его груди. Но при словах Максима она опять попыталась высвободиться.
— Ничего в этом опасного нет. Надо всего лишь перебросить ногу через ограждение…
— Как это ты собираешься перелезать с одной лоджии на другую, когда жильцам вообще запрещено появляться на балконах? А вдруг в соседнем доме у них снайперы? А вдруг хозяева той квартиры решат, что ты и есть сбежавший второй бандит?
— Бандит! Его давно уже и след простыл! И что они мне сделают?
— У них вполне может быть охотничье ружье. А бандит вполне может отсиживаться в какой-нибудь квартире, где нет хозяев. К примеру, как раз у нас за стеной. В той квартире, куда ты сам хочешь лезть. Со вчерашнего дня оттуда не доносится ни звука.
— У нас в доме хорошая звукоизоляция. И вообще ты все это нафантазировала. Я перелезу и позвоню, например, твоему брату…
— Об этом не может быть и речи! Я категорически против. Если ты вздумаешь полезть, я просто повисну на тебе, как бульдог, и ни за что не разожму зубов. В смысле рук…
— Неужели тебе меня жалко?
— Почему — неужели? Просто жалко. И страшно за тебя. И я считаю, что никакая карьера не стоит такого риска!
— Мне отчего-то очень приятно это слышать. Когда люби… когда женщина тебя так ценит…
Маргарита смутилась; она вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали как признание.
— Я хотела сказать, что карьера — дело наживное. Как я думаю.
Максим, слегка отодвинув локон, поцеловал ее в шею за ухом и еще крепче прижал к себе.
— Маленькая моя, как ты смотришь на то, чтобы мы еще немножко полежали? — хрипло выдохнул он ей в самое ухо. — Раз уж я для тебя дороже твоей карьеры.
Маргарита прижалась щекой к его груди, пока он опять нес ее на руках в спальню, слушала, как мощными толчками бьется его сердце, и отчего-то ей хотелось плакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32