Иногда в кино, иногда в ресторан, – сказала Мэри-Кейт. – Я была бы ра­на, если бы вы составили нам компанию.
– С удовольствием, – неожиданно для себя самой ответила Вирджиния.
Поезд затормозил, и женщины начали собирать вещи. У Вирд­жинии заныло бедро, и она опять подумала о таблетках. Нужно будет принять горячую ванну и пораньше лечь спать.
– Подвезти вас? – спросила Мэри-Кейт.
– Нет, спасибо. Я оставила машину у вокзала.
– Вот мой номер телефона. – Мэри-Кейт протянула Вирджи­нии листок. – Позвоните, когда будете морально готовы.
Дул ледяной ветер. Вирджиния шла к машине, придерживая полы шерстяного кардигана, и улыбалась. Было приятно чувствовать, что она обзавелась новой знакомой.
Хоуп слушала шум дождя, стук капель о рифленую крышу са­рая и раздумывала, стоит ли ей позвонить доктору Маккевитту и попросить его немедленно прислать ящик валиума или какого-нибудь другого лекарства, улучшающего настроение.
Они прожили в Редлайоне целый месяц, на дворе стоял про­мозглый декабрь, и ей было так скверно, как никогда в жизни. Каждое утро все более хмурый Мэтт уходил в Центр творчества со своим «ноутбуком» и возвращался только в шесть вечера. Хоуп не имела представления о том, как продвигается его роман. Когда она спрашивала об этом, Мэтт только мотал головой и говорил, что «творческая работа не терпит спешки». Поэтому Хоуп перес­тала задавать вопросы и ломала себе голову над тем, как миссис Шекспир мирилась с подобным поведением мужа.
После отъезда Мэтта время останавливалось. Заполнить его было нечем, кроме склеивания из кусочков разноцветной бумаги бесконечных елочных гирлянд, последнего увлечения Тоби и Мил­ли. Этими гирляндами уже можно было обвить четыре коттеджа. Единственным развлечением были прогулки в Редлайон, прохо­дившие под неизменным дождем. Хоуп обожала детей, и ей нра­вилось проводить с ними время, но трудность заключалась в том, что количество не переходило в качество. Если не считать уик­эндов, когда Мэтт целыми днями слонялся по дому, Хоуп была единственным человеком, который приглядывал за детьми. Это означало, что она ни на минуту не оставалась одна, а хуже всего было то, что дети тоже скучали. Они нуждались в общении со сверстниками, но, увы, молодых семей поблизости не было.
Хоуп с тоской вспоминала «Ваши маленькие сокровища» и да­же ненавистную Марту. Она пошла бы на все, чтобы отдать детей в ясли, но места в «Ханнибанникинс», находившихся на другом конце деревни, могли появиться не раньше января, а других дет­ских учреждений в округе не было. Не раньше января… А потом перед Хоуп неминуемо встал бы вопрос, что делать, пока дети будут в яслях. Банка в Редлайоне не было, а каждый день ездить в Килларни ей не хотелось. Впрочем, кто сказал, что там для нее найдется место? А она знала лишь банковское дело и ничего дру­гого не умела.
Ладно. Пройдет еще одиннадцать месяцев – и они уедут отсю­да. Целых одиннадцать месяцев…
Хоуп тяжело вздохнула. Был понедельник; впереди маячила еще одна совершенно пустая неделя. Если бы Хоуп не имела воз­можности каждый день общаться с Сэм по электронной почте, а с Мэри-Кейт лично, она бы сошла с ума. Весь круг ее здешних знакомств ограничивался одной Мэри-Кейт. Финула продолжа­ла приглашать их к себе, но когда однажды они с Мэттом приеха­ли на обед, хозяйка так опекала Хоуп, что она зареклась туда ез­дить. После этого Мэтт начал ездить к Хедли-Райанам один, и часто Хоуп проводила вечера наедине с детьми.
Мэри-Кейт дважды приглашала Хоуп в кино, но та оба раза отказывалась. Во-первых, потому, что Мэтт терпеть не мог, когда жена куда-то ходила одна; во-вторых, потому, что Хоуп не хотела быть кому-то в тягость. Одно дело каждый день заходить в апте­ку, а совсем другое – вторгаться в компанию старых подруг и куда-то ехать с ними. Деликатная Мэри-Кейт не давила на нее, в отличие от Сэм, чьи послания по электронной почте станови­лись все более агрессивными.
« Твоя жизнь вращается вокруг Мэтта, а это абсолютно недо­пустимо, – писала Сэм. Читая эти слова, Хоуп слышала голос се­стры, срывавшийся от гнева. – Он хорошо устроился и считает, что его каждый вечер должен ждать накрытый стол. Скажи ему, что это не так!!!»
Хоуп знала, что Сэм права. Нужно было что-то делать – куда-то ездить, встречаться с людьми, искать работу… Часто она с тос­кой вспоминала свой ипотечный банк, где можно было хоть с кем-то поговорить. Но тут приходило время чистить коробку, ко-торая служила цыплятам домом, и Хоуп бралась за дело – как ни странно, с большим удовольствием.
С Вирджинией Мэри-Кейт везло больше, чем с Хоуп. Они привыкли разговаривать друг с другом по телефону и однажды даже ездили в кино. Там они встретились с Дельфиной, и племянница Мэри-Кейт очаровала Вирджинию. А сегодня все трое собира­лись на вечер отдыха, который должен был состояться в пивной «ВдоваМэгуайр».
– Будем только мы с вами и Дельфина, – сказала Мэри-Кейт в трубку. – Устроим предрождественский девичник.
Вирджиния была не в лучшем настроении, но не хотела оби­жать новых подруг. «Мы представляем собой странную троицу, – думала она. – Чопорная с виду Мэри-Кейт, я сама, сломленная горем, и кельтская красавица Дельфина в эксцентричных наря-дах». По мнению Дельфины, «нормальной» одеждой был деловой брючный костюм в полоску, под который она надевала майку с низким вырезом. На вечеринки же она обычно являлась в длин­ных платьях.
В Дублине, в предыдущей жизни, Вирджиния дружила только с солидными замужними дамами, имеющими взрослых детей, и их беседы были сугубо светскими. Они добродушно ворчали на мужей, регулярно опаздывавших к обеду, и жаловались на непу-тевых зятьев. Теперь Вирджиния не выносила общества старых подруг, напоминавших о том, что она так внезапно потеряла. Ее новые подруги были совсем другими. Прямой и откровенной Мэри-Кейт было всего сорок четыре года, но она казалась лет на пять старше. С виду консервативная, она порой бывала пугающе оригинальной. Ее старомодные очки и слегка чопорные манеры действовали на людей успокаивающе, но потом обнаруживалось, что она обладает острым чувством юмора и поразительным обая­нием. И все же в глубине ее души жила затаенная печаль. Может быть, именно поэтому их с Вирджинией и потянуло друг к другу. Человек, которого Мэри-Кейт любила и потеряла, был их тай­ной, о которой Вирджиния никогда больше не осмелилась бы спросить.
Экзотической Дельфине, еще одной обитательнице Редлайо-на, только что исполнилось двадцать девять. Она жила с симпа­тичным Юджином, похожим на плюшевого медведя, и работала в салоне красоты роскошной гостиницы, располагавшейся в вось­ми километрах от деревни. Отель «Красный лев» был таким ши­карным, что мог бы претендовать даже на шесть звездочек, а ру­ководил им красавчик, по. которому сохли все женщины графст­ва. Рассказав об этом Вирджинии, Мэри-Кейт добавила, что по какой-то неясной причине этот красавчик еще никуда не пригла­сил местную аптекаршу.
– Кристи Де Лейси не в твоем вкусе! – рассмеялась Дельфи­на. – Ты всегда говорила, что в мужчине главное не лицо, а душа!
– Если он так неотразим, как говорят, я сделала бы для него исключение, – возразила тетка.
Яркая, как фейерверк, Дельфина приходилась Мэри-Кейт не только племянницей, но и крестницей. Когда Мэри-Кейт подру­жилась с Вирджинией, Дельфина последовала ее примеру.
«Вдова Мэгуайр» представляла собой довольно уютное заведе­ние. Три подруги заняли столик в задней части зала, как можно дальше от стереоколонок.
– В раннем приходе есть свои преимущества, – с облегчени­ем заметила Мэри-Кейт, усаживаясь на прихваченную из дома подушечку. – Радикулит сводит меня с ума. Но я уже приняла сразу пару таблеток, расслабляющих мышцы, и скоро все будет в порядке.
– Но тогда вы не сможете пить, – проворчала Вирджиния. – Эти таблетки несовместимы с виски, и вы взлетите в небо, как воздушный змей.
– Не придирайтесь, – невозмутимо ответила Мэри-Кейт. – Я веду очень приземленную жизнь и вовсе не против того, чтобы ненадолго взлететь. А что касается виски, то оно прекрасно соче­тается с этими таблетками. Говорю как специалист.
– Если так, то дай мне пригоршню этих таблеток на Рождест­во, – попросила Дельфина. – Иначе праздник мне не пережить.
– А как вы с Юджином собираетесь провести этот день? – спросила Вирджиния, Пытаясь быть любезной. Если для нее Рожде­ство – настоящий ад, это не значит, что другие придерживаются того же мнения.
Белая кельтская кожа Дельфины внезапно побелела еще силь­нее, а ее туманные серо-зеленые глаза наполнились слезами. Мэри-Кейт участливо потрепала Дельфину по руке.
– Прошу прощения, – встревожилась Вирджиния. – Я что-то не так сказала? – Должно быть, она чего-то не поняла в отно­шениях Дельфины и Юджина. Дельфина всегда говорила о нем с любовью, и было трудно представить, что они могли поссо­риться.
– Это не ваша вина, Вирджиния, – шмыгая носом, пробор­мотала Дельфина.
– Я не хотела совать нос в ваши личные дела…
– Нет, я расскажу. Вы меня поймете… Видите ли, все дело в Юджине. Он прежде был женат, развелся, и… – Дельфина тяже­ло вздохнула.
Мэри-Кейт протянула племяннице стакан и досказала эту груст­ную историю.
– Моя дражайшая сестра Полина – одна из тех святош, кото­рые считают, что женатые люди не имеют права на развод. Она уверена, что Дельфина, живя с Юджином, губит свою бессмерт­ную душу. Полина отказывается говорить о нем, не хочет прини­мать его у себя в доме и только недавно снова начала разговари­вать с Дельфиной. Причем эти беседы всегда сводятся к одному и тому же: «Когда ты наконец образумишься, бросишь этого без­нравственного типа и перестанешь позорить всех нас?»
– Рождество будет просто ужасное! – простонала Дельфина. Вирджиния и Мэри-Кейт одновременно наклонились и обня­ли ее.
– В прошлом году она не знала о Юджине. Тогда у него была своя квартира, но теперь мы живем вместе… – Дельфина взяла со стола бумажную салфетку и вытерла глаза. – А она твердит, что в Рождество я должна быть у нее, что это Господень празд­ник, что я совершаю грех и никогда не смогу обвенчаться в цер­кви. Если я не приду к ней, она меня убьет! Но я не могу бросить Юджина в Рождество одного. Просто не могу.
– А вы не можете поговорить с Полиной? – спросила Вирд­жиния Мэри-Кейт.
– Вы не знаете мою сестру. – Мэри-Кейт грустно вздохнула. – Когда господь учил людей пониманию и состраданию, она сидела в соседней комнате, злилась и сплетничала.
– Ее доля понимания досталась вам, – мягко пошутила Вирд­жиния, пытаясь разрядить атмосферу. – Дельфине повезло, что у нее есть вы.
Дельфина стоически улыбнулась.
– Без Мэри-Кейт я бы сошла с ума… Думаю, мне нужно сбе­гать в туалет и поправить макияж, – добавила она. – Что скажут люди, если местная косметичка будет выглядеть так, словно она красилась малярной кистью?
Она быстро вышла из зала, покачивая рыжими кудрями. Мно­гие мужчины оторвались от своих кружек и посмотрели ей вслед. Даже растянутый мужской свитер мандаринового цвета и про­сторная шелковая юбка не могли скрыть ее рубенсовские формы.
– Бедная Дельфина, – вздохнула Вирджиния. Мэри-Кейт мрачно кивнула.
– Не знаю, почему богу вздумалось сделать нас с Полиной се­страми. Она превратила жизнь этой девочки в ад – и все ради то­го, чтобы иметь право гордо ходить к причастию!
– Но сейчас многие разводятся. Она должна понимать, что это самая обычная вещь, – сказала Вирджиния. – Люди бывают разные, даже церковь признает это. Подобная узость взглядов – это пережиток прошлого.
Мэри-Кейт невесело рассмеялась.
– Скорее Ватикан изберет кардиналом женщину, чем Полина откажется от своих взглядов на брак! У нее есть право иметь соб­ственные взгляды, но нет права навязывать их Дельфине.
– А что отец Дельфины? Он думает так же?
– Мой зять Фонси прекрасно относится к Юджину, но боится Полины и не смеет открыть рта. Его представление о независи­мости заключается в том, что по воскресеньям он потихоньку по­купает себе одну газету, а Полине другую.
Мэри-Кейт обратилась к племяннице:
– Дельфина, мы умираем от жажды. Закажи нам еще по пор­ции.
Они ели, пили и слушали популярную в Редлайоне группу «Спрингтайм Герлс». Девушки пели о любви, мужчинах и их бес­конечных изменах.
– Я думала, что мы пришли сюда веселиться, – уронила Мэ­ри-Кейт, выслушав еще одну печальную балладу о женщине, раз за разом выбиравшей неподходящего партнера. – Если следую­щая песня будет такой же заунывной, я пойду домой и приму еще несколько таблеток для расслабления мышц. А тебе, моя девоч­ка, следует почаще бывать на людях и помнить, что не все такие узколобые, как твоя мать. Кстати, не пора ли нам возобновить деятельность клуба макраме? Дельфина так и подпрыгнула.
– После отъезда Эджи клуб заглох, но мы можем его возро­дить! – Она повернулась к Вирджинии. – Эджи была одной из его основательниц. Если у нас что-нибудь получится, надеюсь, вы тоже примете участие.
Вирджиния удивилась:
– Макраме? Мне и в голову не приходило, что вы обе любите рукоделие. Я никогда не занималась макраме, но если мне будет позволено заменить его вышивкой тамбуром…
Мэри-Кейт широко улыбнулась:
– На самом деле макраме тут ни при чем. Сначала у клуба во­обще не было никакого названия – мы просто встречались, рас­слаблялись и болтали. Но когда в деревню приехала Финула Хедли-Райан, она отчаянно захотела вступить в него. Тогда мы и реши­ли сказать ей, что это клуб рукоделия. Я подумала, что макраме звучит достаточно отпугивающе. Финулу не могла заинтересо­вать такая скучная вещь. И уловка сработала… О, взгляните-ка, да это Хоуп! – воскликнула она, увидев вошедших в пивную Парке­ров. – Мэтт – последний новообращенный этой школы графо­манов, а Хоуп – его жена. Она славная. Думаю, ей тоже не меша­ло бы поучиться макраме.
Вирджиния с интересом посмотрела на вновь прибывших. Бы­ло приятно сознавать, что кто-то занял ее место новичка. Хоуп и Мэтт ничем не напоминали членов общины художников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62