https://wodolei.ru/catalog/vanny/160na160cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Леди Диана бросила любопытный взгляд на последние новости итальянской прессы. Заголовок, напечатанный жирным шрифтом, привлек ее внимание:
«УБИЙСТВО ЛОРДА СТЭНЛИ»
«Восстание в Каире»
Колониальные дела ее родины мало интересовали леди Диану. Но она знала раньше лорда Стэнли. Она познакомилась с ним на одном из дипломатических приемов в министерстве иностранных дел, куда она сопровождала покойного мужа.
Убийство верховного комиссара британского правительства было серьезным событием. Она с интересом читала телеграмму Агентства Стефани:
«Сегодня утром, во время церемонии открытия памятника лорду Китченеру, неизвестным фанатиком убит лорд Стэнли. Преступление, имеющее бесспорно политическую окраску, рассматривается, как первый сигнал действий, подготовляемых египетскими националистами. По полученным из достоверных источников сведениям, сообщение с Хартумом прервано, и английский гарнизон осажден тысячами восставших».
Леди Диана положила газету, уделив всего несколько минут жертве египетского восстания. Судьбы Египта мало интересовали ее. Еще одна папироса перед сном. Леди Диана накинула белую шелковую пижаму, с искусно вышитым шотландским чертополохом под левой грудью, надела серебряные парчовые туфли и облокотилась о подоконник. На Большом канале теперь не видно было движения. Луна исчезла. Площадь святого Самуила против дворца была поглощена тенью. Венеция спала…
Глава 2
Было десять часов утра, когда Эмма, вывезенная из Женевы горничная леди Дианы, разбудила свою госпожу.
Она внесла завтрак на зеленом стеклянном подносе, с торжественностью церковного старосты, несущего мощи какой-нибудь святой. На подносе были чайник из настоящего фаянса, мармелад из апельсинов и сухой бисквит. Кроме того лежало письмо без марки, с гербом патрицианки на печати. Эмма доложила:
— Миледи, вот спешное письмо от графини Орсоло.
Леди Диана знала только по виду эту аристократку, живущую в соседнем дворце. Она вполголоса прочитала послание:
«Леди Уайнхем, я уверена, что вы не будете на меня в претензии, если я решусь выразить вам самые настойчивые жалобы моей сиамской кошечки Беттины, премированной в прошлом году на выставке в Турине. Вчера вечером я застала возле нее обезьяну мистера Баттерворса в позе, не оставляющей никаких Сомнений относительно ее намерений. Это нечистое животное пыталось воспроизвести род своих предков с моей бедной кошечкой. Мне стоило большого труда прогнать обезьяну и предотвратить ужасную катастрофу. Я была бы вам очень обязана, леди Уайнхем, если бы в будущем вы следили за обезьяной.
Я прошу вас принять мои самые почтительные приветствия.
Дельфина Орсоло».
Леди Диана нашла инцидент смешным, но она искала предлога к ссоре с Джимми. Она позвала Эмму.
— Мистер Баттерворс вернулся?
— Да, миледи, в три часа утра… Господа еще спят.
— Как вы сказали?.. Господа?..
— Да, миледи, мистер Баттерворс вернулся ночью с двумя своими товарищами; один из них спит на постели, другой в качалке, а месье спит на куче подушек, взятых из будуара миледи.
— Что такое?
— Я только что передавала им утренний завтрак: поридж, яичницу с ветчиной, жареную корюшку, маисовый хлеб, молочные лепешки с кленовым сиропом, мармелад, китайский чай и коньяк.
Леди Диана в возмущении выпрямилась на своей постели.
— Попросите ко мне немедленно мистера Баттерворса.
Оставшись одна, она злобно швырнула подушки и пробормотала по-французски:
— Этот субъект становится невыносимым. Мистер Баттерворс вошел, растрепанный, в оранжевом халате чемпиона бокса.
— Алло, Диана, как поживаете, дорогая? Взгляд леди Дианы остановил его прыжок по направлению к кровати.
— Я узнала, мой дорогой, что вы привели вчера ко мне двух незнакомых людей.
— Конечно… Боб Митчел и Фреди Уайчмотт, мои товарищи по колледжу.
— Не принимаете ли вы мой дворец за семейный пансион?
— О, Диана, у вас здесь достаточно места для целого племени дикарей!
— Разве это причина, чтобы навязывать мне присутствие людей, которых я не знаю? Я вижу, дорогой мой, что вы долго еще не будете знать правил приличия. Ваше поведение начинает меня раздражать. Кстати, прочтите письмо. Я только что получила его от графини Орсоло. Она жалуется на безобразное поведение вашей обезьяны. Это отвратительно!
Джимми прочел послание недовольной аристократки, разразился хохотом и объявил:
— Обесчещенная Беттина, или любовные похождения Отелло!.. Отличная тема для юмористического отдела газеты Херста, Диана… Признайтесь, что вас тоже это позабавило… Вы представляете себе возбужденного Отелло, нападающего на кошку старой Орсоло! Я дал бы двадцать долларов, чтобы присутствовать при этой идиллии!
— Во всяком случае, вдова недовольна, и ваша обезьяна делает меня смешной.
— Это ничего, Диана… все равно она явится на бал, который вы дадите в ночь Искупителя.
— Бал?
— Дайте мне договорить, дорогая… Я узнал, что в Венеции всегда празднуют восемнадцатое июля — прекращение страшной эпидемии чумы, опустошившей Венецию, в каком-то там году. В эту ночь все веселятся до потери сознания. И вот мне и моим товарищам и нескольким благородным венецианцам, с которыми я вчера пил за ваше здоровье в баре «Даниэли», пришла в голову идея. Мы решили посвятить вас в догарессы.
— В догарессы?
— Да, отличная мысль, не правда ли? Все мои друзья вас знают и восхищаются вами. Ваша история с принцем Селиманом и трагедия, пережитая вами в вашем шотландском замке, воспламенили венецианцев. Они считают вас самым прекрасным цветком в оранжереях Готского альманаха и самым редким образцом из галереи интернациональных великосветских дам. Они в восторге от моего предложения и считают вас достойной быть посвященной в догарессы. Ведь это замечательно, Диана! Конечно, все расходы — за мой счет. Бал во всю. После бенгальского огня с Джудекки вас посвятят в догарессы. Между прочим, телеграфируйте немедленно в Париж, чтобы вам выслали пурпуровое манто, подбитое горностаем. Вы должны походить на одну из догаресс Веронезе, написанную на Плафоне во Дворце Дожей. Понимаете, дорогая? Старейшина бала посвятит вас в догарессы. Вы изберете дожа по вашему желанию. Меня, конечно, не коронуйте. Я вне игры. Я лишь буду присутствовать в Совете Десяти, десяти тысяч долларов, которые придется выбросить на лимонад, фонарики и ужин.
Леди Диана слушала Джимми, удивленная и обезоруженная. Как сердиться на этого большого ребенка, плохо воспитанного, соединяющего самым удивительным образом великолепную щедрость и отвратительные манеры! Она разрешила Джимми поцеловать себя и весело проговорила:
— Ну, что вы за безумец, Джимми! Я — догаресса? Я об этом и не думала.
— Я тоже. Меня надоумил Уайчмотт, рассказав мне, как он нашел сходство между вами и святой Екатериной из палаццо Дожей, которая мистически обручилась с дожем Франческо Донато. Да, кстати, не забыть бы пригласить миссис Эскмор; я видел ее вчера в обществе Тримбатта и лорда Монтегю Бэтсмана.
Леди Диана удивилась.
— Как, неужели она здесь?
— Да, я даже разговаривал с ней. По своему обыкновению, она наговорила мне гадостей об американцах, которых она находит глупыми и эгоистами, дурно воспитанными. Чтобы отомстить, я рассказал ей про даму, посетившую исторический фрегат, которым командовал Нельсон при Трафальгаре. Офицер показал ей большую медную пластинку, прибитую на мостике, и объяснил ей: «Здесь, сударыня, пал Нельсон во время морской битвы». Тогда дама простодушно заявила: «Это меня нисколько не удивляет, лейтенант: только что, проходя наверху, я сама чуть не разбила себе лицо». Миссис Эскмор соблаговолила найти это забавным и воскликнула: «Это, конечно, была американка?» Нет сударыня, — вежливо возразил я, — эта дама ваш лучший друг, миссис Б.»
Джимми взял бисквит со стеклянного подноса и спросил:
— Теперь, Диана, скажите, кого вы изберете дожем?
Диана неопределенно махнула рукой.
— Еще подумаем.
— Я знаю, что сейчас у вас имеется три воздыхателя, уцепившихся за вашу колесницу. Они только и ждут, чтобы сбросить меня с моего сиденья.
— Оставьте их в покое, Джимми!
— Кто из них будет избран — Анри де Мантиньяк, сэр Реджинальд Деклинг или Эрих Краузе? У кого больше шансов — француза, английского дипломата или немецкого промышленника?
— Я пока ничего не знаю. Я пригласила их сегодня вечером обедать у Монтэна, может быть, за десертом я решу этот вопрос. Во всяком случае, Джимми, я вам даю отпуск до полуночи. Отправляйтесь развлекаться с вашими друзьями. Тем временем я подумаю о моих трех воздыхателях и обсужу их сравнительные достоинства.
В этот вечер леди Диана обедала в обществе своих трех воздыхателей: француза, немца и англичанина. Месье де Мантиньяк — холодный, прекрасно владеющий собой, скупой на жесты и порывы, являл собой полный контраст с твердо укоренившимся представлением о парижанине, как о существе экспансивном, болтуне и юбочнике. Сэр Реджинальд Деклинг — пылкий, решительный и язвительный. Доктор Эрих Краузе — меланхолически влюбленный ганноверский дворянин, скрывающий за своими ясными голубыми глазами стальную волю. Мантиньяк, культурный рантье, посещал Венецию, как артист и дилетант. Сэр Реджинальд Деклинг, атташе министерства иностранных дел, занимался в Лидо плаванием в промежутке между двумя дипломатическими миссиями. Краузе, миллионер-промышленник, начиненный иностранными банкнотами, продавал итальянцам тяжелые орудия.
После обычных банальностей леди Диана повернулась к Деклингу и заметила:
— Ужасная история, это убийство лорда Стэнли в Каире, не правда ли, Реджинальд?.. Мой муж представил его мне в Букингемском дворце. Он был тогда только что назначен верховным комиссаром Египта и казался очень довольным… Видно, ему суждено было погибнуть на земле фараонов.
Эрих Краузе посмотрел на Деклинга с иронической улыбкой.
— Ты сам хотел этого, Жорж Данден! — И, гордый своим знанием Мольера, немец прибавил:
— Еще немного, и ключ к водам Красного моря окрасится кровью… Ба! Господство над путями в Индию стоит костей английского гренадера, как сказал бы наш покойный Железный канцлер. Только вот ваши добрые союзники, французы, будут втихомолку подсмеиваться над вами… Ха, ха, ха!
— Простите, простите, — запротестовал Мантиньяк. — Отдать Египет египтянам — значит отдать и Алжир арабам, а это был бы конец нашему североафриканскому владычеству. Наши интересы связаны.
Леди Диана, потягивая кьянти, примирительно заметила:
— Лига наций уладит все это. Все три чичисбея засмеялись этому замечанию, а Краузе проговорил:
— О, да, игрушка, изобретенная профессорами истории, впавшими в детство… Забавная выдумка!
Последовавшие за тем комментарии Мантиньяка были прерваны приближением факира, ходившего от стола к столу с воззванием на трех языках, восхвалявшим остроту его ясновидения.
— Позовите его, — попросила леди Диана. — Я обожаю предсказателей за то, что в их прорицаниях нет ни слова правды. И потом, каждый встречал в своей жизни цыганку или ясновидящую, которая предсказала ему удивительнейшие вещи. факир поклонился леди Диане; он носил индусское имя Хананати, но сэр Реджинальд Деклинг подозревал, что его родиной скорее были окрестности Яффы.
— Читаете ли вы по руке? — спросила леди Диана.
На лице шарлатана промелькнула недовольная гримаса.
— Нет, сударыня… Рука ненадежна. Я попрошу у вас какой-нибудь предмет, с которым вы никогда не расстаетесь.
Леди Диана дала ему свое обручальное кольцо. Хананати сжал его между ладонями и замер в искусственном трансе. Затем, стоя сзади леди Дианы, он пробормотал:
— Я вижу вас среди песчаных дюн у подножья пирамид.
— Дальше?
— Это все.
Мантиньяк саркастически заметил:
— Не предсказываете ли вы судьбу по звездам?
— Я ясно видел госпожу среди дикарей, с пирамидами и сфинксом на горизонте. Я не могу больше ничего добавить.
— Дайте ему десять лир… Это больше не стоит.
Факир удалился. Леди Диана наклонилась к сэру Реджинальду и заметила:
— Любопытно все же!.. Перед появлением этого факира мы говорили о восстании в Египте, а вчера вечером я думала о лорде Стэнли.
— Простое совпадение.
— Очевидно, тем более, что у меня нет никакого резона отправляться сейчас на берега Нила.
Обед закончился. Леди Диана и ее рыцари вышли из ресторана и отправились к каналу Джудекки, где Беппо ожидал их в гондоле с химерами. Немец сел направо, англичанин налево, а француз — у ног леди Дианы.
— Мои друзья, мы имеем право теперь поболтать после наших, столь мрачных предсказаний относительно будущих судеб человеческого рода. Я хочу задать вам вопрос: в ночь Искупителя я даю у себя бал, на котором должна буду избрать дожа. Если я изберу одного из вас, будут ли остальные ревновать?
— О, — вскричал Мантиньяк, — мы подходим к вопросу квадрата гипотенузы в области любовной геометрии. Из-за ревности пролилось немало чернил, дорогой друг.
— Не говоря уже о слезах, — пробормотал Деклинг.
— И пощечинах, — добавил Краузе. При входе в Большой канал они заметили моторную лодку, управляемую человеком в серой фетровой шляпе, непромокаемом пальто и светлых замшевых перчатках. Элегантный рулевой заметил гондолу вовремя, чтобы не столкнуться с ней, но слишком поздно, чтобы не обрызгать ее. Тогда, держа левую руку на руле, а правой быстро сняв шляпу, он повернулся к леди Диане и крикнул по-итальянски:
— Я прошу у вас, сударыня, тысячу извинений.
Через несколько минут белое пятно его плаща скрылось в темноте. Сидевшие в гондоле ограничились испугом и несколькими каплями воды на пальто. Беппо выругался. Сэр Реджинальд воскликнул:
— Что за болван! Он мог перевернуть вашу гондолу.
Краузе прибавил:
— Следовало бы запретить движение моторов в 80 лошадиных сил. Венеция создана не для того, чтобы моторные лодки бороздили ее каналы.
Мантиньяк наблюдал за леди Дианой. Непредвиденная неприятность, казалось, не произвела на нее особенного впечатления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22


А-П

П-Я