https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/s_poddonom/germaniya/
Так, может, чувство собственной вины перед ней всему причиной? Оливер смотрел в темный проем окна, где среди ветвей запуталась яркая одинокая звезда. Одиночество… Всю жизнь, начиная с детства, он чувствовал себя одиноким, изгоем общества. Сколько лет он боролся за достойное положение в этом обществе. Он многого добился, но не изжил одиночества. Более того, он охранял его, как драгоценную реликвию, холил и лелеял. Одиночество было его неприступной крепостью. Ни одна женщина не сумела взять эту крепость. Встреча с Кэтрин внесла сумбур в его устоявшуюся жизнь. Он хотел ее, но не хотел разрушать своей крепости, расстаться с одиночеством. Только сейчас он начал понимать, что встретил женщину, так же стойко, как и он, охранявшую собственное одиночество. Одиночество и независимость стали для них синонимами. Однако ради него она поступилась своей независимостью, подчинилась ему как раба. Почему раба? Может быть, просто как любящая женщина? А он по-прежнему защищает свое право на независимость и одиночество. Вот откуда это жгучее чувство вины и стыда у него.
Им овладело беспокойство, он сел на кровати и спустил ноги. Оказывается, он так и проспал одетым. Оливер встал, застегнул ремень брюк и подошел к распахнутому в сад окну. Повеяло приятной прохладой, в голове прояснилось. Наступал новый день, и чувство обновления вызвало у него новые мысли. Он вспомнил ангельский лик, явившийся ему, когда он впервые вынырнул из забытья. Кэтрин… Сколько времени она потратила на него, сколько любви и терпения! Чем он сможет отплатить ей за такую удивительную любовь? Как такая глупость могла прийти ему в голову?! Разве можно чем-то отплатить за любовь кроме любви? Для этого ему понадобится еще какое-то время, чтобы разобраться в себе, в своей жизни.
Оливер расстегнул до конца рубашку и подставил грудь освежающему потоку ночного воздуха. Хорошо бы сейчас прогуляться вместе с Кэтрин по саду. Он обнял бы ее за талию, и их бедра тесно соприкоснулись бы. Приступ острой тоски и желания овладел им. Перед глазами возникло соблазнительное в своей нежной обнаженности тело Кэтрин. Оливер представил, как целует ее грудь, как гладит атласную кожу и вдыхает аромат ее пушистых светлых волос. Голова закружилась. Он больше не мог находиться в этой комнате, где еще гнездилась болезнь в виде упаковок с лекарствами на специальном столике, в виде односпальной кровати, на которой он провел столько дней, когда над его головой, возможно, страдала от одиночества самая прекрасная в мире женщина.
Он вышел в коридор, дошел до лестницы, ведущей наверх, и здесь решительность изменила ему. С какой стати он решил, что Кэтрин дожидается его в своей спальне? Прошло достаточно времени с тех пор, как они в последний раз были вместе. И все это время она видела перед собой беспомощного инвалида, а не любовника. Ее чувство к нему могло измениться. Это раньше он не давал себе труда задуматься над тем, что она испытывает к нему, что думает о нем. Ему было достаточно, что она страстно отзывается на его ласки, что она великолепный партнер в любовных играх. Если хорошенько вспомнить, как он вел себя тогда, то иного определения, чем любовная тирания, его поведение с Кэтрин не заслуживает. Оливер сел на ступеньку и спрятал лицо в ладонях. Что он наделал?! Внезапная слабость растеклась по его телу. Не хватает только расплакаться, подумал он, когда стало невозможно дышать от подступавших рыданий. Ты уже давно не мальчик.
Мысли об Оливере не давали Кэтрин заснуть, несмотря на усталость. Надо уговорить его съездить в клинику, решила она. И если Майкл Вуд посоветует пройти обследование, уговорить его там остаться. Лучше бы он остался здесь с нею. Она могла бы утром отвозить его туда, а вечером забирать домой. Успокоившись на этом, Кэтрин стала погружаться в сонную дремоту, когда ей послышалось, что внизу кто-то ходит. Она подняла голову от подушки и прислушалась. Шаги смолкли у лестницы, которая вела к ней. Кэтрин встала с постели и приоткрыла дверь. В доме было тихо, но ее не покидало ощущение, что кто-то затаился на лестнице. Босиком спустившись на несколько ступенек, она заглянула через перила. Было темно, но в этой темноте она явственно различила фигуру сидящего на ступенях мужчины. Оливер! Почему он сидит на лестнице? Ведь совсем недавно она заходила к нему и убедилась, что он спокойно спит. Встревоженная происходящим, Кэтрин, как была в легкой ночной рубашке и босиком, сбежала вниз. Он сидел, уткнувшись лицом в ладони, раскачивался из стороны в сторону и что-то бормотал, как безумный.
– Оливер, милый! Что случилось? – Кэтрин опустилась на колени и обхватила его руками, словно так могла защитить его от новой напасти. Он перестал раскачиваться и затих. Она провела ладонью по его отросшим за время болезни волосам. – Скажи мне, что с тобой? – чуть не плача, взывала к нему Кэтрин.
Большого мужества потребовалось от Оливера, чтобы поднять к ней залитое слезами лицо. Кэтрин увидела близко-близко только его глаза, и сердце в ней перевернулось.
– Милый, милый! Все будет хорошо, ты поправишься. Я уверена в этом. Ты станешь прежним, вернешься к работе. – Ладонями она вытирала его мокрые щеки.
Оливер молча смотрел ей в глаза.
– Поцелуй меня, – неожиданно попросил он.
Только сейчас Кэтрин заметила, что дрожит, потому что забыла накинуть халат. Но все отступило на задний план под умоляющим взглядом Оливера, чьи страдания были невыносимы для нее. Она склонила голову и робко коснулась губами его рта. Он не ответил, тогда она обвела кончиком языка его губы и почувствовала, как они дрогнули. Его ответный поцелуй был нежным и сладостным. Забытое чувство радости поднялось в ней. Поцелуи Оливера становились все более глубокими и продолжительными, они согревали ее. Дрожь у Кэтрин прошла, уступив место жаркому желанию. А он упивался нежным дыханием Кэтрин, жадно прильнув к ее губам, как приникает к источнику живительной влаги измученный жаждой путник. С каждым глотком Оливера покидала слабость, словно и впрямь с дыханием Кэтрин он пил живую воду. Обняв в темноте ее голые плечи, он обнаружил, что на ней ничего нет, кроме легкой ночной рубашки с тоненькими бретельками.
– Ты можешь простудиться, – заволновался Оливер, поднялся на ноги и потянул за собой Кэтрин. – Я отнесу тебя в постель.
Кэтрин обхватила его за шею и стыдливо спрятала пылающее лицо у него на груди. Словно все происходило у них в первый раз. Нет, даже лучше! – вдруг решила она, загадочно улыбаясь в темноте.
Оливер положил Кэтрин на постель и включил настольную лампу.
– Я хочу тебя видеть, ведь я так давно тебя не видел, – произнес он жарким шепотом, снимая с нее рубашку. – По-моему, ты стала еще прекрасней. – Он взял в ладони ее налившиеся груди и нежно поцеловал их.
Голова Кэтрин кружилась, желание переполняло ее. Она слушала его жаркий шепот, его тихие стоны и наслаждалась каждым его прикосновением.
– Надеюсь, теперь ты позволишь мне раздеть тебя? – прерывающимся от восторга голосом тихо спросила она.
– Ты можешь делать со мной, что захочешь, только мне трудно оторваться от тебя, – признался Оливер. Он покорно вытянулся рядом с ней и, пока Кэтрин расстегивала на нем брючный ремень, продолжал гладить ее грудь, мешая ей, заставляя стонать от наслаждения.
Изнемогая от желания, она освободила его наконец от одежды и положила голову ему на живот. Рука ее коснулась завитков темных волос внизу живота и самой трепетной, самой отзывчивой части его тела. Оливер ахнул от неожиданности, потом приподнялся и притянул к себе Кэтрин, чтобы обжечь ее поцелуем, пока его рука ласкала ей бедра, ноги, живот. Оба дрожали от нетерпения, но Оливер длил и длил упоение ее телом, пока Кэтрин не взмолилась:
– Оливер, я больше не выдержу, возьми меня.
Не выпуская тела Кэтрин из объятий, он положил ее на подушки и вошел в нее. Одновременный крик восторга вырвался у обоих, заставил их замереть на секунду, заглянуть в глаза друг другу, утонуть в них для начала, чтобы потом совершить восхитительное поступательное движение к высшему наслаждению.
Они лежали, не размыкая объятий. Накопившийся голод не отпускал их. Желание накатывало волнами, давая им лишь небольшую передышку. Вконец обессиленные, они заснули перед самым рассветом. Первые лучи солнца осветили их обнаженные тела, переплетенные ноги и руки, словно во сне они боялись потерять друг друга.
Первым проснулся Оливер. Осторожно, чтобы не разбудить Кэтрин, он выскользнул из постели и, забрав одежду, валявшуюся на полу, спустился к себе на первый этаж. В душе, стоя под сильными струями воды, он с удивлением вспоминал прошедшую ночь. Переход от глубокого отчаяния инвалида, каким он ощущал себя меньше суток назад, к радостному ощущению полнокровной жизни был таким внезапным, что он до сих пор не мог прийти в себя. Главное, не было никаких последствий приступа жестокой головной боли, случившегося накануне. Оливер вытирался перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое тело, будто заново знакомился с ним. За время пребывания в доме Кэтрин он здорово прибавил в весе. Что неудивительно – Кэтрин откармливала его как индейку к рождественскому столу. Пора в тренажерный зал, жирок растрясти, мышцы подкачать, подумал он. И вообще, пора возвращаться к активной жизни. Конечно, к той жизни, которую он вел раньше, возвращаться он не собирался. Встряхнув ему мозги, авария на дороге заставила его увидеть себя со стороны. Оливер еще не знал в деталях, какой будет его новая жизнь, но общее направление было для него ясно. Вообще-то, он соскучился по работе.
Для начала он отправился на кухню и занялся приготовлением завтрака. Когда кухню заполнило благоухание ароматного кофе, на пороге появилась Кэтрин. В белом стеганом халатике, с распущенными волосами, еще влажными после душа, она выглядела соблазнительно. Увидев ее смущение, Оливер поспешил радостно сообщить, что завтрак готов, после чего заключил ее в свои объятия. Такой знакомый, такой родной запах свежести… Мысль о том, что он мог бы каждое утро вдыхать ее запах, целовать ее прелестные розовые губы, медленно раскрывающиеся навстречу его губам, пронзила его с такой силой, что он крепко прижал к себе тело Кэтрин.
– Почему ты не разбудил меня? Я сама приготовила бы завтрак, – проговорила Кэтрин, тая от нежности.
– По-моему, ты стала слишком самостоятельной, – пошутил Оливер. – А из меня сделала иждивенца и тирана. Признайся, я ведь был тираном?
– Ну, не то чтобы тираном… Просто ты всегда действовал по своим правилам… – неуверенно ответила Кэтрин.
– И навязывал их тебе, не считаясь, нравятся они тебе или нет, – договорил за нее Оливер.
– Значит, ты все вспомнил, – сказала она. – И когда это произошло?
– Вчера. Здесь, на кухне. – Оливер поцеловал ее розовое ушко. – Давай завтракать, а то кофе остынет. Потом я тебе все расскажу.
– Как вкусно! – сказала Кэтрин, беря очередной гренок с ветчиной. – Я и не знала, что ты умеешь хорошо работать не только с цифрами, но и со сковородками.
– Ты еще многого обо мне не знаешь, но ты узнаешь! – с шутливой угрозой сказал Оливер.
Кэтрин внимательно посмотрела на него, чуть прищурив глаза. Несмотря на шутливый тон, лицо Оливера было серьезным. Еле заметные следы от порезов осколками стекла на виске и на лбу сделали его лицо еще более привлекательным, по мнению Кэтрин. Она залюбовалась им. Ясные синие глаза смотрели на нее по-новому. Она сразу не могла бы объяснить точно, в чем состоит перемена. Потом поняла. Обычно он смотрел на нее так только в постели, а за столом отдалялся от нее, погружаясь в свои мысли, допуска к которым у нее не было. Сейчас Кэтрин не ощущала такого барьера, и это открытие взволновало ее необычайно.
– Думаешь, меня можно испугать? – так же шутливо ответила Кэтрин.
– Нет, я так не думаю, – совершенно серьезно ответил Оливер. – Вспомнив все, я понял, что ты самая бесстрашная женщина на свете.
– Заслуженный комплимент для женщины, которая решилась стать твоей любовницей, – заметила Кэтрин с иронией.
Оливер внимательно посмотрел на нее и снисходительно улыбнулся.
– Все правильно, только напрасно ты иронизируешь. Любовница от слова «любовь». А любовь самое прекрасное, что есть в этом мире. Нет ее вины в том, что людям угодно было внести уничижительный оттенок в слово «любовница». Когда-нибудь мы будем вспоминать с тобой об этом времени как о самом счастливом в нашей жизни.
– Наверное, ты прав, – согласилась Кэтрин, скрывая охватившее ее волнение.
Впервые Оливер заговорил об их будущем, и она ждала продолжения.
– Но прежде, чем мы войдем в наше будущее, – сказал Оливер, словно угадав ее мысли, – я хочу предложить тебе прогулку в мое прошлое. Если ты, конечно, не утратила к нему интереса.
– Нет, Оливер, не утратила, – нежно ответила Кэтрин и устремила на него светившийся любовью взгляд.
7
Когда они вышли из дома, воздух вдруг задрожал, послышался отдаленный раскат грома и низкое серое небо над их головой осветилось розоватым сполохом. Потянуло прохладой и запахом надвигающегося дождя, который принес ветер с запада.
– Я вернусь в дом. Думаю, без зонта нам не обойтись, – сказала Кэтрин.
– Дай мне ключи от машины, я пока выведу ее из гаража и подгоню к главному входу. – Оливер потянулся за ключами, которые держала в руке Кэтрин. Мысль о том, что он не садился за руль со времени аварии, заставила ее помедлить. – Не бойся, со мной все в порядке, – успокоил ее Оливер. – Уж машину-то я точно водить не разучился, – лукаво улыбнулся он.
Кэтрин ответила ему смущенной улыбкой и вложила ключи в его ладонь. В доме ей пришлось облазить все шкафы в поисках своего модного цветного зонта, но он словно сквозь землю провалился. Пришлось взять старомодный черный зонт с ручкой из слоновой кости. Выйдя через главный вход особняка, она увидела, что машина уже стоит на подъездной аллее. Оливер сидел на водительском месте, и уступать его явно не собирался. Немного поколебавшись, Кэтрин открыла дверцу со стороны пассажирского места и тут заметила, что на заднем сиденье лежит скромный букетик из садовых ландышей и незабудок, росших у нее на тенистой поляне под высокими деревьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Им овладело беспокойство, он сел на кровати и спустил ноги. Оказывается, он так и проспал одетым. Оливер встал, застегнул ремень брюк и подошел к распахнутому в сад окну. Повеяло приятной прохладой, в голове прояснилось. Наступал новый день, и чувство обновления вызвало у него новые мысли. Он вспомнил ангельский лик, явившийся ему, когда он впервые вынырнул из забытья. Кэтрин… Сколько времени она потратила на него, сколько любви и терпения! Чем он сможет отплатить ей за такую удивительную любовь? Как такая глупость могла прийти ему в голову?! Разве можно чем-то отплатить за любовь кроме любви? Для этого ему понадобится еще какое-то время, чтобы разобраться в себе, в своей жизни.
Оливер расстегнул до конца рубашку и подставил грудь освежающему потоку ночного воздуха. Хорошо бы сейчас прогуляться вместе с Кэтрин по саду. Он обнял бы ее за талию, и их бедра тесно соприкоснулись бы. Приступ острой тоски и желания овладел им. Перед глазами возникло соблазнительное в своей нежной обнаженности тело Кэтрин. Оливер представил, как целует ее грудь, как гладит атласную кожу и вдыхает аромат ее пушистых светлых волос. Голова закружилась. Он больше не мог находиться в этой комнате, где еще гнездилась болезнь в виде упаковок с лекарствами на специальном столике, в виде односпальной кровати, на которой он провел столько дней, когда над его головой, возможно, страдала от одиночества самая прекрасная в мире женщина.
Он вышел в коридор, дошел до лестницы, ведущей наверх, и здесь решительность изменила ему. С какой стати он решил, что Кэтрин дожидается его в своей спальне? Прошло достаточно времени с тех пор, как они в последний раз были вместе. И все это время она видела перед собой беспомощного инвалида, а не любовника. Ее чувство к нему могло измениться. Это раньше он не давал себе труда задуматься над тем, что она испытывает к нему, что думает о нем. Ему было достаточно, что она страстно отзывается на его ласки, что она великолепный партнер в любовных играх. Если хорошенько вспомнить, как он вел себя тогда, то иного определения, чем любовная тирания, его поведение с Кэтрин не заслуживает. Оливер сел на ступеньку и спрятал лицо в ладонях. Что он наделал?! Внезапная слабость растеклась по его телу. Не хватает только расплакаться, подумал он, когда стало невозможно дышать от подступавших рыданий. Ты уже давно не мальчик.
Мысли об Оливере не давали Кэтрин заснуть, несмотря на усталость. Надо уговорить его съездить в клинику, решила она. И если Майкл Вуд посоветует пройти обследование, уговорить его там остаться. Лучше бы он остался здесь с нею. Она могла бы утром отвозить его туда, а вечером забирать домой. Успокоившись на этом, Кэтрин стала погружаться в сонную дремоту, когда ей послышалось, что внизу кто-то ходит. Она подняла голову от подушки и прислушалась. Шаги смолкли у лестницы, которая вела к ней. Кэтрин встала с постели и приоткрыла дверь. В доме было тихо, но ее не покидало ощущение, что кто-то затаился на лестнице. Босиком спустившись на несколько ступенек, она заглянула через перила. Было темно, но в этой темноте она явственно различила фигуру сидящего на ступенях мужчины. Оливер! Почему он сидит на лестнице? Ведь совсем недавно она заходила к нему и убедилась, что он спокойно спит. Встревоженная происходящим, Кэтрин, как была в легкой ночной рубашке и босиком, сбежала вниз. Он сидел, уткнувшись лицом в ладони, раскачивался из стороны в сторону и что-то бормотал, как безумный.
– Оливер, милый! Что случилось? – Кэтрин опустилась на колени и обхватила его руками, словно так могла защитить его от новой напасти. Он перестал раскачиваться и затих. Она провела ладонью по его отросшим за время болезни волосам. – Скажи мне, что с тобой? – чуть не плача, взывала к нему Кэтрин.
Большого мужества потребовалось от Оливера, чтобы поднять к ней залитое слезами лицо. Кэтрин увидела близко-близко только его глаза, и сердце в ней перевернулось.
– Милый, милый! Все будет хорошо, ты поправишься. Я уверена в этом. Ты станешь прежним, вернешься к работе. – Ладонями она вытирала его мокрые щеки.
Оливер молча смотрел ей в глаза.
– Поцелуй меня, – неожиданно попросил он.
Только сейчас Кэтрин заметила, что дрожит, потому что забыла накинуть халат. Но все отступило на задний план под умоляющим взглядом Оливера, чьи страдания были невыносимы для нее. Она склонила голову и робко коснулась губами его рта. Он не ответил, тогда она обвела кончиком языка его губы и почувствовала, как они дрогнули. Его ответный поцелуй был нежным и сладостным. Забытое чувство радости поднялось в ней. Поцелуи Оливера становились все более глубокими и продолжительными, они согревали ее. Дрожь у Кэтрин прошла, уступив место жаркому желанию. А он упивался нежным дыханием Кэтрин, жадно прильнув к ее губам, как приникает к источнику живительной влаги измученный жаждой путник. С каждым глотком Оливера покидала слабость, словно и впрямь с дыханием Кэтрин он пил живую воду. Обняв в темноте ее голые плечи, он обнаружил, что на ней ничего нет, кроме легкой ночной рубашки с тоненькими бретельками.
– Ты можешь простудиться, – заволновался Оливер, поднялся на ноги и потянул за собой Кэтрин. – Я отнесу тебя в постель.
Кэтрин обхватила его за шею и стыдливо спрятала пылающее лицо у него на груди. Словно все происходило у них в первый раз. Нет, даже лучше! – вдруг решила она, загадочно улыбаясь в темноте.
Оливер положил Кэтрин на постель и включил настольную лампу.
– Я хочу тебя видеть, ведь я так давно тебя не видел, – произнес он жарким шепотом, снимая с нее рубашку. – По-моему, ты стала еще прекрасней. – Он взял в ладони ее налившиеся груди и нежно поцеловал их.
Голова Кэтрин кружилась, желание переполняло ее. Она слушала его жаркий шепот, его тихие стоны и наслаждалась каждым его прикосновением.
– Надеюсь, теперь ты позволишь мне раздеть тебя? – прерывающимся от восторга голосом тихо спросила она.
– Ты можешь делать со мной, что захочешь, только мне трудно оторваться от тебя, – признался Оливер. Он покорно вытянулся рядом с ней и, пока Кэтрин расстегивала на нем брючный ремень, продолжал гладить ее грудь, мешая ей, заставляя стонать от наслаждения.
Изнемогая от желания, она освободила его наконец от одежды и положила голову ему на живот. Рука ее коснулась завитков темных волос внизу живота и самой трепетной, самой отзывчивой части его тела. Оливер ахнул от неожиданности, потом приподнялся и притянул к себе Кэтрин, чтобы обжечь ее поцелуем, пока его рука ласкала ей бедра, ноги, живот. Оба дрожали от нетерпения, но Оливер длил и длил упоение ее телом, пока Кэтрин не взмолилась:
– Оливер, я больше не выдержу, возьми меня.
Не выпуская тела Кэтрин из объятий, он положил ее на подушки и вошел в нее. Одновременный крик восторга вырвался у обоих, заставил их замереть на секунду, заглянуть в глаза друг другу, утонуть в них для начала, чтобы потом совершить восхитительное поступательное движение к высшему наслаждению.
Они лежали, не размыкая объятий. Накопившийся голод не отпускал их. Желание накатывало волнами, давая им лишь небольшую передышку. Вконец обессиленные, они заснули перед самым рассветом. Первые лучи солнца осветили их обнаженные тела, переплетенные ноги и руки, словно во сне они боялись потерять друг друга.
Первым проснулся Оливер. Осторожно, чтобы не разбудить Кэтрин, он выскользнул из постели и, забрав одежду, валявшуюся на полу, спустился к себе на первый этаж. В душе, стоя под сильными струями воды, он с удивлением вспоминал прошедшую ночь. Переход от глубокого отчаяния инвалида, каким он ощущал себя меньше суток назад, к радостному ощущению полнокровной жизни был таким внезапным, что он до сих пор не мог прийти в себя. Главное, не было никаких последствий приступа жестокой головной боли, случившегося накануне. Оливер вытирался перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое тело, будто заново знакомился с ним. За время пребывания в доме Кэтрин он здорово прибавил в весе. Что неудивительно – Кэтрин откармливала его как индейку к рождественскому столу. Пора в тренажерный зал, жирок растрясти, мышцы подкачать, подумал он. И вообще, пора возвращаться к активной жизни. Конечно, к той жизни, которую он вел раньше, возвращаться он не собирался. Встряхнув ему мозги, авария на дороге заставила его увидеть себя со стороны. Оливер еще не знал в деталях, какой будет его новая жизнь, но общее направление было для него ясно. Вообще-то, он соскучился по работе.
Для начала он отправился на кухню и занялся приготовлением завтрака. Когда кухню заполнило благоухание ароматного кофе, на пороге появилась Кэтрин. В белом стеганом халатике, с распущенными волосами, еще влажными после душа, она выглядела соблазнительно. Увидев ее смущение, Оливер поспешил радостно сообщить, что завтрак готов, после чего заключил ее в свои объятия. Такой знакомый, такой родной запах свежести… Мысль о том, что он мог бы каждое утро вдыхать ее запах, целовать ее прелестные розовые губы, медленно раскрывающиеся навстречу его губам, пронзила его с такой силой, что он крепко прижал к себе тело Кэтрин.
– Почему ты не разбудил меня? Я сама приготовила бы завтрак, – проговорила Кэтрин, тая от нежности.
– По-моему, ты стала слишком самостоятельной, – пошутил Оливер. – А из меня сделала иждивенца и тирана. Признайся, я ведь был тираном?
– Ну, не то чтобы тираном… Просто ты всегда действовал по своим правилам… – неуверенно ответила Кэтрин.
– И навязывал их тебе, не считаясь, нравятся они тебе или нет, – договорил за нее Оливер.
– Значит, ты все вспомнил, – сказала она. – И когда это произошло?
– Вчера. Здесь, на кухне. – Оливер поцеловал ее розовое ушко. – Давай завтракать, а то кофе остынет. Потом я тебе все расскажу.
– Как вкусно! – сказала Кэтрин, беря очередной гренок с ветчиной. – Я и не знала, что ты умеешь хорошо работать не только с цифрами, но и со сковородками.
– Ты еще многого обо мне не знаешь, но ты узнаешь! – с шутливой угрозой сказал Оливер.
Кэтрин внимательно посмотрела на него, чуть прищурив глаза. Несмотря на шутливый тон, лицо Оливера было серьезным. Еле заметные следы от порезов осколками стекла на виске и на лбу сделали его лицо еще более привлекательным, по мнению Кэтрин. Она залюбовалась им. Ясные синие глаза смотрели на нее по-новому. Она сразу не могла бы объяснить точно, в чем состоит перемена. Потом поняла. Обычно он смотрел на нее так только в постели, а за столом отдалялся от нее, погружаясь в свои мысли, допуска к которым у нее не было. Сейчас Кэтрин не ощущала такого барьера, и это открытие взволновало ее необычайно.
– Думаешь, меня можно испугать? – так же шутливо ответила Кэтрин.
– Нет, я так не думаю, – совершенно серьезно ответил Оливер. – Вспомнив все, я понял, что ты самая бесстрашная женщина на свете.
– Заслуженный комплимент для женщины, которая решилась стать твоей любовницей, – заметила Кэтрин с иронией.
Оливер внимательно посмотрел на нее и снисходительно улыбнулся.
– Все правильно, только напрасно ты иронизируешь. Любовница от слова «любовь». А любовь самое прекрасное, что есть в этом мире. Нет ее вины в том, что людям угодно было внести уничижительный оттенок в слово «любовница». Когда-нибудь мы будем вспоминать с тобой об этом времени как о самом счастливом в нашей жизни.
– Наверное, ты прав, – согласилась Кэтрин, скрывая охватившее ее волнение.
Впервые Оливер заговорил об их будущем, и она ждала продолжения.
– Но прежде, чем мы войдем в наше будущее, – сказал Оливер, словно угадав ее мысли, – я хочу предложить тебе прогулку в мое прошлое. Если ты, конечно, не утратила к нему интереса.
– Нет, Оливер, не утратила, – нежно ответила Кэтрин и устремила на него светившийся любовью взгляд.
7
Когда они вышли из дома, воздух вдруг задрожал, послышался отдаленный раскат грома и низкое серое небо над их головой осветилось розоватым сполохом. Потянуло прохладой и запахом надвигающегося дождя, который принес ветер с запада.
– Я вернусь в дом. Думаю, без зонта нам не обойтись, – сказала Кэтрин.
– Дай мне ключи от машины, я пока выведу ее из гаража и подгоню к главному входу. – Оливер потянулся за ключами, которые держала в руке Кэтрин. Мысль о том, что он не садился за руль со времени аварии, заставила ее помедлить. – Не бойся, со мной все в порядке, – успокоил ее Оливер. – Уж машину-то я точно водить не разучился, – лукаво улыбнулся он.
Кэтрин ответила ему смущенной улыбкой и вложила ключи в его ладонь. В доме ей пришлось облазить все шкафы в поисках своего модного цветного зонта, но он словно сквозь землю провалился. Пришлось взять старомодный черный зонт с ручкой из слоновой кости. Выйдя через главный вход особняка, она увидела, что машина уже стоит на подъездной аллее. Оливер сидел на водительском месте, и уступать его явно не собирался. Немного поколебавшись, Кэтрин открыла дверцу со стороны пассажирского места и тут заметила, что на заднем сиденье лежит скромный букетик из садовых ландышей и незабудок, росших у нее на тенистой поляне под высокими деревьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19