https://wodolei.ru/catalog/unitazy/cvetnie/golubye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Одно несомненно. Ее решение было принято до того, как новоиспеченная миссис Джексон Миллер прицелилась и швырнула свой букет прямо ей в руки.
На следующий день после свадьбы Фебы и Джексона Кизия работала. Хотя смена оказалась довольно напряженной, «тяжелых» вызовов не было — ни смертей, ни серьезных ранений. Кизия искренне радовалась этому.
Потеря Митча Джонсона все еще чувствовалась. Заменивший его пожарный, опытный сотрудник с отличным послужным списком, не находил себе места. Эмоциональное равновесие на станции нарушилось. Как нарушился ритм перепалок между Джей Ти Уилсоном и Бобби Роббинсом.
Но все же… появлялись признаки улучшения. Самое главное, Кизия и ее товарищи уже не боялись произносить имя Митча. Они вспоминали его. Вспоминали хорошо.
После окончания двадцатичетырехчасового дежурства Кизия вернулась в свою квартиру. Шабаз была не в духе, и это не удивительно. Кошка явно скучала по Шкафу.
Кизия приняла душ и вымыла голову, высушила волосы и оделась. Долго выбирать наряд не пришлось. Она взяла черную куртку и облегающий желтый комбинезон, который был на ней на Дне пожарного.
Ее не мучили мрачные предчувствия, когда она выходила из лифта. Ожидание закончилось. Ей больше не нужно время для борьбы со своими страхами. Наконец она готова, полностью готова принять предложение мужчины, которого любит.
— Привет, Кизия, — обратилась к ней одна из медсестер.
— Привет, Шерин, — ответила Кизия, заметив, что среди медперсонала появилась новая сотрудница. Чернокожая девушка с роскошным бюстом, почему-то казавшаяся знакомой. В обычной ситуации Кизия отчаянно попыталась бы вспомнить, где же видела ее раньше. Но сейчас ситуация не была обычной. — Шкаф уже вернулся с физиотерапии?
— Вообще-то, — нахмурилась Шерин, — он сегодня не был на процедурах.
У Кизии замерло сердце.
— Что-то случилось?
— Нет, вроде. — Медсестра взмахнула рукой. — Состояние у него нормальное. Ожоги и пересаженная кожа заживают хорошо. Он сказал, что ему не хочется. Я позвала доктора Уэстона, и он решил, что один раз пропустить можно.
— То есть…
— То есть, это не страшно. Шкаф, похоже, не в настроении. Может, тебе удастся его развеселить.
Кизия расправила плечи и вскинула подбородок.
— Может, и удастся, — согласилась она и направилась к палате.
Шкаф полулежал в кровати, полностью погруженный в свои мысли. Хотя выглядел он почти как на свадьбе Фебы и Джексона, в его позе было что-то тревожное.
— Шкаф? — тихонько окликнула его Кизия.
Он часто заморгал, затем повернул голову и посмотрел на нее. Его взгляд скользнул по ее телу. Судя по его выражению, этот комбинезон он не забыл.
— Привет, — ответил Шкаф слегка невнятно.
Кизия подошла к кровати, заметив краем глаза, что корзины цветов, которые она сама готовила для свадьбы Фебы и Джексона, уже убрали. На тумбочке скопилась пачка нераспечатанных писем.
— Сестра Крамли сказала, что ты сегодня не был на процедурах.
— Не хотелось.
Она погладила его по руке.
— Тебе это действительно нужно.
— Завтра пойду. — Он пожал плечами.
— Шкаф…
— Ты зачем пришла? — перебил он, окинув ее мрачным, тяжелым взглядом. Судя по всему, продолжать разговор о процедурах он не собирался.
— Я? — Кизия невольно поморщилась. — Ну, вообще-то… я хотела поговорить.
— О чем?
— О нас. — Она облизала губы. — О тебе и обо мне.
— И что?
Шкаф слегка изменил позу, задавая этот вопрос. Кизии показалось: он знает, что она хочет сказать, и заранее собирается с силами. Ее первым желанием было сразу перейти к делу и заявить, что она готова принять его предложение и хочет выйти за него замуж как можно скорее. Однако Кизия подавила это желание, понимая, что сначала должна как-то объяснить свое решение. Глубоко вздохнув, она начала.
— Мы еще не говорили о том вечере, когда ты обгорел. Знаешь, мы с Фебой гуляли. Сходили в кино, а потом зашли перекусить в кафе. Там был большой телевизор за стойкой. В одиннадцать часов началась программа новостей и первый же сюжет был о пожаре. Я как раз взглянула на экран и увидела. Сначала я не знала, что происходит, потому что звук был выключен. Но затем… — ее горло сжалось, когда она с жестокой ясностью вспомнила это мгновение, — поняла, что горит склад на нашей территории. Я крикнула, чтобы включили звук, и сразу же услышала, что трое пожарных погибли, а еще двое серьезно ранены.
— Поэтому вы с Фебой сразу помчались к складу.
— Чтобы узнать, что случилось с тобой и Джексоном. — Кизия на секунду зажмурилась. — Когда Сэм Филдс рассказал мне о взрыве… о том, что тебя увезла «скорая»…
Шкаф издал какой-то звук. Может, это была попытка произнести ее имя. Или болезненный стон. Кизия открыла глаза и вопросительно на него посмотрела.
— Шкаф?
— Ничего. — Он покачал головой, выражение его лица невозможно было понять.
— Я так… испугалась, — подытожила Кизия, пристально глядя на него. Она заметила, что его глаза заблестели. — Боже мой, если бы с тобой что-нибудь случилось…
— Со мной случилось.
— Знаю, — быстро добавила она, похолодев от его тона. — Я знаю, что ты был ранен. Но я хотела сказать, если бы ты… не…
— Как Дуайт Дэниэлс.
— Да. — Или Митч Джонс. Или Кэлвин Ли, третий пожарный, погибший в горящем складе. — Я честно не знаю, что бы я делала, Шкаф.
Шкаф отвел взгляд.
— Ты сильная женщина, — произнес он через несколько секунд безжизненным голосом. — Ты бы справилась.
— Я не уверена, что смогла бы.
Карие глаза снова встретились с топазовыми.
— Что ты хочешь сказать?
— Что я люблю тебя, Шкаф. Я люблю тебя очень давно. Но я не понимала, насколько сильно, пока не столкнулась с угрозой потерять тебя. Потерять навсегда. И когда я столкнулась с этой угрозой, я поняла, какой была трусихой. То… время… которое я просила, мне уже не нужно. Я знаю, чего хочу.
— И чего же?
— Выйти за тебя замуж, — просто сказала она. — Стать твоей женой. Создать семью.
Наступило долгое молчание. Сердце Кизии билось все быстрее. Она сжимала и разжимала кулаки, с тревогой глядя в удивительное темное лицо своего любовника. Почему он не отвечает? Что в ее словах такого… неожиданного?
— Шкаф? — произнесла она наконец, затаив дыхание.
— Ты меня за дурака держишь? — спросил он. Его голос был мягким, почти бархатистым. В отличие от выражения глаз.
Кизия похолодела. Ее бросило в дрожь.
— Что?
— Ты меня за дурака держишь? — повторил он сквозь зубы.
— Я не…
— Ты не горела желанием стать моей женой, пока я был здоров. А теперь, когда я валяюсь тут с ожогами и сломанными костями, ты разбежалась замуж.
— Нет! — Кизия была так потрясена, что не смогла сдержаться.
— Ты больше не боишься меня, да? — продолжил он, не обращая внимания на ее возражение. — Это и есть горькая и грязная правда? Теперь тебе незачем меня бояться.
— Я не…
— Да, ты боялась. — Он почти выплюнул это слово. — А если я прямо сейчас встану на ноги, ты испугаешься снова. Но я не могу встать, и мы оба знаем, что это случится очень, очень нескоро. Так что ты можешь позволить себе эту смелость, да? — Он покачал головой, его лицо казалось каменным. — Ты говоришь, что любишь меня. Но я вижу в тебе только жалость. А жалость, это не то, что я хочу от жены.
— Я тебя не жалею! — Если бы сердце Кизии не было разбито, она посмеялась бы над его словами. Это так странно. — Я не могу тебя жалеть.
Но мужчина, которого она любила, ей не верил. Это читалось в его глазах.
— Я просил твоей руки три раза, — напомнил он с горечью. — Три раза! Почему ты не могла ответить «да» до того, как я загремел в эту долбаную больницу?
— Я не знаю! — вырвалось у нее.
Последовавшая за этим тишина была угрожающей. Наконец Ральф Букер Рэндалл очень тихо произнес:
— Так подумай над этим, Кизия Лоррейн. Потому что пока ты не сможешь объяснить это мне, и самой себе, я не хочу тебя больше видеть.
Одиннадцатая глава
Кизия высоко держала голову, выходя, а не выбегая, из палаты Шкафа. Ей удалось сохранить эту осанку, эту решительную походку до женского туалета в конце коридора. Но оказавшись внутри, она метнулась в ту самую кабинку, которую облюбовала Феба Донован в день своей свадьбы, и ее стошнило.
Ее долго рвало. Желудок только начал успокаиваться, когда она вспомнила кусок недавнего спора, и тошнота подкатила снова.
Шкаф говорит, что она держит его за дурака…
Шкаф считает, что она приняла его предложение из жалости…
Шкаф заявил, что не хочет видеть ее до тех пор, пока она не объяснит причины своих поступков…
Когда дурнота прошла, Кизия, пошатываясь, вышла из кабинки и добрела до ряда раковин у стены напротив. Она открыла кран и ополоснула водой испачканное лицо. Протянув руку, она нащупала бумажные полотенца, шершавые как наждак, и вытерла мокрый лоб, щеки и подбородок.
Над раковинами висело длинное, забрызганное водой зеркало. Выбросив использованные полотенца, Кизия взглянула в него. Лицо, смотрящее на нее из зеркала, было осунувшимся и несчастным. Глядя на свое размытое отражение, Кизия вспомнила, что рассказывала Фебе в ночь пожара, навсегда изменившего так много судеб.
«Я верила всему, что внушал мне Тайрелл в эти три года, — призналась она. — Даже тому, что он бьет меня за дело. Но однажды утром я взглянула в зеркало в ванной и сама себя не узнала. У этой женщины в зеркале был фингал под глазом и выражение лица, как у зомби в фильмах ужасов. Только через несколько секунд до меня дошло, что эта женщина… эта незнакомка… я. Я даже не знаю, как это объяснить. Но внезапно я услышала какой-то голос внутри. Он говорил: „Это нечестно, девочка. Ты не заслуживаешь такого. Даже если бы ты была такой никчемной, как утверждает Тайрелл, ты все равно бы этого не заслуживала“.
Кизия глубоко вздохнула, молясь, чтобы внутренний голос зазвучал снова. Чтобы поддержал ее в этот тяжелый момент. Но голос упрямо молчал. Вместо этого в ее памяти всплыл упрек Шкафа.
«Я просил твоей руки три раза, — напомнил он. — Три раза! Почему ты не могла ответить „да“ до того, как я загремел в эту долбаную больницу?»
Кизия закрыла глаза, думая о последствиях своих слов, невольно вырвавшихся в ответ на злой, необычайно грубый вопрос Шкафа. Почему она так долго не решалась принять его предложение? У нее хватило храбрости уйти от Тайрелла Бэбкока. Почему же она боялась сблизиться с человеком, от которого видела только добро и…
— Ах… простите, — произнес неуверенный женский голос.
Кизия вздрогнула, ее глаза распахнулись, а сердце забилось, как у вспугнутого кролика. Она обернулась к двери. В паре метров от нее стояла новенькая медсестра, та, что казалась знакомой.
— С вами все в порядке? — спросила грудастая молодая женщина, поправив замысловатую прическу. Ее длинные ногти были покрыты желтовато-зеленым лаком с серебристыми блестками.
— Все хорошо, — соврала Кизия, ухватившись за край раковины.
— Вы уверены?
— Конечно. — Она кивнула. — Просто понадобилась пара минут, чтобы привести себя в порядок. Но я благодарна за ваше сочувствие.
— Нет проблем. И если я чем могу помочь, скажите, хорошо? Я Бернадина Уоллес.
— Спасибо, — буркнула Кизия, когда девушка уже поворачивалась к двери. Затем это имя внезапно вызвало у нее целый шквал воспоминаний. — Бернадина Уоллес?
Бернадина оглянулась.
— Да?
— Вы несколько месяцев назад были на вечеринке, когда одного пожарного провожали на пенсию?
— Ага. — Молодая женщина кивнула, на ее лице промелькнуло странное выражение. — В середине мая. Я была там с братом, Мелвином.
— Вы… танцевали… со Шкафом Рэндаллом.
Бернадина поджала ярко накрашенные губы.
— Я бы сделала с этим парнем гораздо большее, будь у меня шанс, — заявила она с обезоруживающей искренностью. — Но как только я увидела вас вместе, сразу поняла, что мне ничего не светит.
Кизия застыла, как вкопанная, ошеломленная этим безыскусным признанием.
— К-как?
— Как я догадалась? По вашим взглядам. Вы оба казались… ой, я не знаю, как это описать. Но даже когда вы находились в разных концах комнаты, я чувствовала, что вы… — она выразительно взмахнула рукой, сверкнув блестящими ногтями, — …созданы друг для друга.
Кизия не ответила. И не смогла бы ответить. У нее в горле застрял ком.
— И вообще, — продолжила Бернадина. — Я спросила у брата, знает ли он вас, и он ответил, что знает, хотя лично не знаком. Он назвал ваше имя и сказал, что вы работаете пожарным. Это так меня потрясло.
— Правда? — выдавила Кизия.
Молодая женщина энергично кивнула, в ее глазах светилось восхищение.
— Для такой работы нужно быть очень храброй.
Естественно, это был комплимент. Но в данных обстоятельствах слово «храбрая» звучало как насмешка.
Кизия несколько раз сглотнула. Но комок в горле остался. Казалось, он становится все больше и больше. В глазах защипало. Она отвернулась, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— Кизия?
Казалось, оклик донесся откуда-то издалека. Кизия вяло отмахнулась, надеясь, что Бернадина Уоллес уйдет.
Но Бернадина, с ее косичками и немыслимым маникюром, осталась.
— Тише, — шепнула она, бережно обнимая Кизию. — Я знаю, это тяжело, когда твой парень так сильно ранен. Но он поправляется. Брат говорит, Шкаф Рэндалл прекрасный человек. И это поможет ему выздороветь. За него переживает половина Атланты. Медсестры говорят, что никому еще не присылали так много подарков и открыток. И знаешь, это тоже ведь помогает. А значит, все будет хорошо. В конце концов… все наладится.
Последние остатки самообладания рассыпались в прах. Когда по щекам Кизии потекли горячие, горькие слезы, она вспомнила, что шептала Шкафу такие же слова утешения, когда он очнулся от забытья.
Сможет ли она когда-нибудь так же верить этим радужным обещаниям, как верит Бернадина Уоллес?
Три дня спустя она все еще сомневалась.
Около одиннадцати часов утра Кизия вернулась в свою квартиру после двух отработанных смен — одной плановой и одной сверхурочной. На третью смену подряд ей бы просто не хватило сил, хотя желание такое было. Использовать работу как лекарство от душевной боли можно до тех пор, пока справляешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18


А-П

П-Я