– Все стали рабами?– Все, кроме тех, кому повезло, и они были убиты или умерли от болезней.– А что было потом?– Все умерли.– Значит наше спасение в этом, – сказала Путукам. – Умереть. Уж лучше бы мы попали в руки карибов. Пусть бы они вырвали у нас сердце и съели печень. Тогда, по крайней мере, мы были бы принесены в жертву богу.– А что ты видела?– Я видела безумный сон, – сказала она. – В нем нет ни капли правды.– Тот, кто видит сон, не может судить об этом, – возразил Байку. Она вздохнула.– Ты можешь подумать, что я плохая ясновидящая и боги не любят мою душу. Мне снилось, что за нами наблюдают какие-то мужчина и женщина. Они – взрослые, и все же во сне мне привиделось, что они на сорок поколений моложе нас.– Останови, – сказала Тагири. Он выключил систему.– Перевод точный? – спросила она. Хасан вернул изображение чуть назад, и вновь просмотрел его, на этот раз отключив устройство перевода. Так он дважды прослушал разговор.– Перевод достаточно точен, – сказал он. – Слова, переведенные как “мужчина” и “женщина”, взяты из какого-то более старого языка и, возможно, означают “мужчина-герой” и “женщина-героиня”. Еще не боги, но уже не простые смертные. Они часто пользуются этими словами, говоря друг о друге, но не называют так людей из других племен.– Хасан, – сказала она, – меня не интересует этимология. Я спрашиваю о смысле того, что она сказала. Он изумленно посмотрел на нее.– Не думаешь ли ты, что она видела нас?– Но этого не может быть, – ответил Хасан.– Сорок поколений. По времени вроде бы совпадает? Мужчина и женщина, наблюдающие за ними.– Разве во сне не может быть видений будущего? – спросил Хасан. – И поскольку в наши дни Служба так тщательно прочесывает все периоды истории человечества, неужели не может случиться так, что иногда наблюдатель услышит рассказ о сновидении, в котором, как ему кажется, фигурирует он сам?– Вероятность совпадения, – задумчиво ответила Тагири.Она, конечно, была знакома с этим принципом, который подробно рассматривался на заключительных этапах обучения. Но здесь было что-то другое. Она была уверена. Когда Хасан показывал всю сцену в третий раз, Тагири почудилось, что, рассказывая свой сон, Путукам все время смотрела прямо на них. Да так пристально, словно действительно видела какие-то, пусть и не совсем четкие, фигуры.– Довольно неожиданно, не правда ли? – усмехнулся Хасан, посмотрев на нее.– Покажи мне дальше, – сказала Тагири. Конечно увиденное было неожиданным, но не менее неожиданной была усмешка Хасана, обращенная к ней. Никто из ее подчиненных никогда не позволил бы себе подобной усмешки и фамильярности. Правда, непохоже, чтобы это была дерзость… скорее, проявление дружеских чувств, да, пожалуй, именно так.Он включил Трусайт и они стали смотреть дальше.– Мне снилось, что они смотрели на меня трижды, – говорила Путукам, – и, похоже, женщина знала, что я ее вижу.Хасан быстро нажал кнопку “Пауза”.– Нет бога, кроме Бога, – пробормотал он по-арабски, – и Мухаммед – пророк его.Тагири знала, что иногда мусульманин говорит так в тех случаях, когда христианин просто выругается.– Вероятность совпадения? – задумчиво сказала она. – А мне показалось, что она действительно видит нас.– Если мы опять просмотрим эту сцену, – сказал Хасан, – тогда это будет в четвертый раз, а не в третий.– Но когда она впервые упомянула об этом, мы действительно наблюдали за ней в третий раз. Изменить это невозможно.– Трусайт никогда не влияет на прошлое, – сказал Хасан. – Машину невозможно увидеть там.– А откуда мы это знаем? – спросила Тагири.– Потому что это невозможно.– Теоретически.– И потому что такое никогда не случалось.– До сих пор.– Тебе хочется верить, что она действительно видела нас в своем никотиновом сне?Тагири пожала плечами, изображая безразличие, которого она в данный момент вовсе не испытывала.– Если она видела нас, Хасан, пойдем дальше и посмотрим, как она это объяснит.Медленно, несколько нерешительно, Хасан включил Трусайт, чтобы продолжить наблюдение.– Тогда это видение будущего, – сказал Байку. Кто знает, какие чудеса сотворят боги через сорок поколений?– Я всегда считала, что время движется большими кругами, и жизнь – это огромная корзина, куда вплетены все мы, и каждое поколение образует свой круг, – сказала Путукам. – Но откуда же тогда взялись эти белокожие чудовища, пришедшие из моря? Разве они были в каком-то из кругов? Видимо, корзина порвалась, время прервалось и весь мир вывалился из корзины прямо в грязь.– А что означают эти мужчина и женщина, наблюдавшие за нами?– Ничего, – ответила Путукам. – Они просто наблюдали. Им было интересно.– А сейчас они нас видят?– Они видели все муки и страдания, приснившиеся тебе, – сказала Путукам. – Им это было интересно.– Что значит “интересно”?– Мне кажется они были опечалены, – сказала Путукам.– Но… ведь они же белые? Выходит, они смотрели, как страдают другие люди, и им было все равно, как и всем белым?– Они темнокожие. А женщина совсем черная. Мне никогда не случалось видеть человека с такой темной кожей.– Тогда почему они не помешают белым людям превратить нас в рабов?– Может быть, это не в их силах, – сказала Путукам.– Если они не могут спасти нас, – сказал Байку, – тогда почему они смотрят на нас? Значит, они чудовища, которым нравится видеть страдания других людей?– Выключи это, – сказала Тагири Хасану. Он остановил изображение и с изумлением взглянул на нее. У Тагири было в лице что-то такое, что заставило его наклониться к ней и коснуться ее руки.– Тагири, – ласково сказал он, – из всех людей, кто когда-либо наблюдал прошлое, тебя единственную никогда, даже на мгновение, не покидало чувство сострадания.– Она должна понять, – прошептала Тагири, – я бы помогла ей, если бы только это было в моих силах.– Но как же она может понять это? – спросил Хасан. – Даже если она действительно видела нас каким-то образом, в обычном сне, вряд ли она сможет постичь, что наши возможности не безграничны. Если мы можем заглянуть в прошлое, то для нее мы – боги. Поэтому она думает, конечно, что мы можем сделать все, что угодно, но просто не захотели вмешиваться. Но ведь ты и я знаем, что мы не всесильны, и в данном случае у нас вообще нет права выбора.– Боги, не обладающие властью богов, – сказала Тагири. – Что за ужасный дар!– Прекрасный дар, – возразил Хасан. – Ты же знаешь, что истории, которые мы раскопали, изучая рабство, пробудили большой интерес и сочувствие во всем мире. Ты не можешь изменить прошлое, но ты уже изменила настоящее, и эти люди отныне не забыты. Нашим современникам они ближе, чем герои древности. Это и есть та единственная помощь, которую ты могла им оказать. И ты это сделала. Теперь их помнят и знают об их страданиях.– Этого недостаточно, – сказала Тагири.– Если это все, что ты можешь сделать, – возразил Хасан, – то этого достаточно.– Ну, я готова, – сказала Тагири. – Покажи остальное.– Может, нам лучше подождать?Она молча наклонилась и сама нажала кнопку воспроизведения.Путукам и Байку собирали землю и золу, смешанные с их рвотой, и бросали в табачный отвар. Огонь под горшком потух и пар из него больше не поднимался, но они стояли на коленях, склонив головы над горшком, вдыхая запах грязи, рвоты и табака.Путукам заговорила нараспев:– Из моего тела, из земли, из дурманящей воды, я… Трусайт II автоматически остановился.– Он не может перевести это слово, – сказал Хасан. – И я тоже. Оно не встречается в разговорном языке. Во время магических обрядов они иногда используют какие-то архаичные выражения. А это слово, возможно, восходит к старому корню, означающему “придавать форму”, “делать”. Таким образом, она говорит что-то вроде “я леплю тебя”.– Продолжим, – сказала Тагири. Путукам вновь затянула свой речитатив:– Из моего тела, из земли, из дурманящей воды, я леплю вас, о дети сорока поколений, смотрящие на меня из моего сна. Вы видите, как страдаем мы и жители всех других деревень. Вы видите белых чудовищ, которые превращают нас в рабов и убивают нас. Вы видите, как боги посылают болезни, чтобы спасти благословенных, и оставляют в живых только проклятых, чтобы те несли эту страшную кару. О, дети сорока поколений, смотрящие на меня из моего сна! Обратитесь к богам, научите их милосердию! Пусть они нашлют чуму, чтобы убить всех нас, чтобы земля опустела, и белые чудовища искали бы нас от моря до моря и не нашли никого, вообще никого, даже пожирающих человеческое мясо карибов! Пусть земля опустеет и на ней останутся только наши тела, тела тех, кому посчастливится умереть свободными. Заступитесь за нас перед богами, О мужчина! О женщина!Так продолжалось довольно долго. Когда Путукам, устав, умолкала. Байку подхватывал песнопение. Вскоре и другие жители деревни собрались вокруг них, и время от времени присоединялись к пению. Особенно дружно тянули они нараспев имя тех, к кому обращались с мольбой: Дети сорока поколений, которые смотрят на нас из сна Путукам…Пение все продолжалось, когда на тропе появились едва волочившие ноги от усталости испанцы, вооруженные мушкетами, пиками и мечами; впереди шли два смущенных индейца-проводника. Жители деревни и не пытались сопротивляться. Они не переставали петь даже тогда, когда их всех схватили, даже когда всех стариков, и Байку в том числе, проткнули мечами и пиками. Даже когда у них на глазах насиловали девушек, все, кто еще не потерял дара речи, продолжали свое песнопение, молитву, заклинание, пока, наконец, командир испанцев, потеряв самообладание, не подошел к Путукам и не вонзил ей меч в основание горла – как раз в то место, где сходятся ключицы. Захрипев, она умерла, и пение прекратилось. Ее молитва, как и молитва Байку, не остались без ответа. Она умерла, оставшись свободной.Когда все жители деревни погибли, Тагири вновь потянулась к кнопке управления. Но Хасан опередил ее, выключив изображение.Тагири вся дрожала, хотя внешне пыталась казаться спокойной.– Мне уже случалось видеть такие ужасы и раньше, – сказала она, – но на этот раз она видела меня. Видела нас.– Похоже, что да.– Наверняка видела, Хасан.– Похоже. – На этот раз он, казалось, был согласен с ней.– В своем сне она видела что-то из нашего времени, из нашего сегодня. Может быть, она продолжала видеть нас даже тогда, когда проснулась. Мне даже показалось, что она смотрит прямо на нас. Пока она спала, у меня не было такого ощущения, но потом, когда она проснулась, мне стало ясно, что она не только видит нас, но и понимает, что мы видим все происходящее. Это уже не может быть просто совпадением.– Если так, – сказал Хасан, – то почему оставались незамеченными другие наблюдатели, работавшие с Трусайт II?– Может быть, потому, что нас видят только те, кто отчаянно нуждается в этом.– Это невозможно, – возразил Хасан. – Ведь нам говорили об этом с самого начала.– Нет, – сказала Тагири. – Вспомни курс “История создания работы Службы”. Теоретики не были в этом полностью уверены, не так ли? Только многие годы наблюдений убедили их в том, что эта теория верна. Однако в самом начале существования Службы было много разговоров относительно возможности “отката” времени.– А ты, оказывается, была куда более внимательной на занятиях, чем я, – заметил Хасан.– “Откат” времени, – задумчиво повторила Тагири. – Понимаешь ли ты, как это опасно?– Если это правда и они действительно видели нас, то это не может быть опасно, потому что, в конечном счете, ничего не изменилось!– Но если бы и изменилось, – размышляла она, – мы все равно не заметили бы этого, потому что жили бы в варианте настоящего, созданном новым прошлым. Кто знает, сколько перемен – больших и малых мы могли бы совершить и никогда не узнать об этом. Потому что они, в свою очередь, изменили бы наше настоящее, и мы даже не представляли бы себе, что оно может быть иным. * * * – Мы вообще не можем ничего изменить, – сказал Хасан. – Иначе изменилась бы вся история человечества. И даже если бы наша Служба в другом времени все-таки существовала, обстоятельства, побудившие нас сидеть здесь и наблюдать за этой деревней, никогда не сложились бы точно таким образом, и, следовательно, изменение, которое мы внесли в прошлое, ликвидировало бы для нас саму возможность произвести это изменение. И поэтому этого не могло произойти. Она нас не видела.– Хасан, я не хуже тебя знаю обратное доказательство, – сказала Тагири. – Но как раз этот случай доказывает его несостоятельность. Ты не можешь отрицать, что она видела нас. Ты не можешь назвать это совпадением. Ведь она даже увидела, что я чернокожая.Он усмехнулся.– Ну, поскольку их дьяволы были белыми, тогда, быть может, ей просто необходимо было выдумать чернокожего бога, как ты.– Но она также увидела, что нас было двое, что мы наблюдали за ней трижды, и я знала, что она видела нас. Она даже почти точно определила, сколько времени разделяет нас. Она увидела все это и поняла. Значит, мы изменили прошлое.Хасан пожал плечами.– Понимаю, – сказал он, кивнув в знак согласия. – Но потом вдруг встрепенулся, найдя новый довод.– Но это совсем не опровергает справедливости обратного доказательства. Испанцы поступили точно так, как всегда, поэтому, если и было хоть какое-то изменение от того, что она видела, как мы следим за ней, то это никак не повлияло на будущее. Потому что вскоре и она, и все жители деревни были убиты. И может быть, это тот единственный пример, когда Трусайт II обнаруживает возможность “отката” времени. Когда этот “откат” не может вызвать никаких изменений в прошлом. Поэтому прошлому наше вмешательство никак не угрожает. Значит, и нам тоже ничего не грозит.Тагири не стала спорить и доказывать, что, хотя испанцы убили и угнали в рабство всех до единого жителя деревни, это не отменяет того факта, что люди, когда их забирали, продолжали громко молиться именно потому, что Путукам видела их обоих во сне. Это не могло каким-то образом не сказаться на испанцах; сама необычность происходившего у них на глазах должна была хоть чуточку изменить их жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53