Он прервался, ожидая, когда на экране появится второй уровень, и сунул мне пару монет.
– Слушай, – сказал он, – давай двинем на запад. Когда я закончу.
Итак, мы пошли на автобусную остановку, задержавшись в «Семь-одиннадцать», где Мак приобрел фор-пэк, чтобы пить по дороге. Чуть позже мы оказались в «Виски Эй Гоу Гоу» на Уордор-Стрит. В ту ночь происходило нечто под названием «Вечеринка левых», открывающая новую манифестацию ежегодного возрождения битников. Что на практике вылилось в свечи в винных бутылках на столах, диджея с записями Нины Симоне и огромное количество людей в черных джемперах возле стойки. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что столы накрыты белыми бумажными скатертями, на которых лежат цветные карандаши, чтобы мы, клиенты, могли творить искусство. Тоже интересно.
Итак, через некоторое время Мак проявил незаурядный, по моему мнению, талант карикатуриста с нетрадиционным взглядом на жизнь своего бывшего босса. В конце концов я прервал его на середине, показав свое единственное творение, кусок белой скатерти с красной надписью: «ХОЧЕШЬ ЗАРАБОТАТЬ НЕМНОГО ДЕНЕГ?»
– Говно вопрос, – ответил Мак.
Надо сказать, что громогласное обсуждение в Уэст-Эндовском ночном клубе после полуночи, возможно, не самый лучший способ затевать криминальные дела, но у меня было мало опыта, а среди добродетелей Мака осторожность никогда не числилась.
– Значит, вы хотите шантажировать тощего ублюдка, – сказал он, после того как я изложил ему основы своего экстраординарно хлипкого плана. – И что я должен сделать?
– О, – произнес я. – Ты – сила.
– О, – ответил он и быстро скосил глаза вниз. – И то верно.
Домой я попал только к четырем утра следующего дня. Мак решил, что нашу договоренность «стать преступными сообщниками» необходимо отметить. И мы занялись обычными вещами. Из «Виски» в три, по Уордор-Стрит в «Розовую пантеру» до пяти, потом на восток, в «Берег» на Флит-Стрит. Пончики и кофе в «Данкин Донат» на Ладгейт-Сёркус, с мальчишками-газетчиками, затем в «Смитфилд» за пивом и завтраком. Выбрались оттуда около девяти, и я припустил на работу, а Мак исчез в неизвестном направлении, пригрозив встретиться вечером.
Невилл, пришедший на полчаса позже, застал меня лежащим на полу и слушающим Джонни Митчелла.
– Уэйн Шортер, – сказал он, прислушавшись к саксофону. Затем посмотрел вниз, на меня. – Дерьмово выглядишь.
– Чашечку кофе? – спросил я. – Во рту пересохло.
– Надо думать! Где ты был?
– «Виски». У них там Вечеринка левых. Тебе бы понравилось.
– Ну уж нет, ты же меня знаешь, терпеть не могу всякое панк-рок-дерьмо, мальчуган! – это была одна из миленьких шуток Невилла. Он вырос в Кентиш-Тауне и был барабанщиком в «The Suckers», однажды игравшей с «Adam and the Ants» в «Нэшвилле», так он мне рассказывал, но ему нравилось строить из себя невежду. Ради смеха, на работе, хотя если показывалась симпатичная девчонка, он мог оказаться на высоте.
Так прошел весь день. Мак появился к закрытию:
– Только по-быстрому, собирайся.
Девять часов спустя я добрался до дома. Фрэнк спала. Я решил, что ни к чему будить ее, и удовольствовался подушками. Утром я чувствовал себя отвратительно, а она развила бурную деятельность.
6. ДЖЕФФ ИДЕТ НА ОБЕД
Прошла неделя, а мы больше так и не спали друг с другом. И не обсуждали это. Слишком крутые, оба. Все как прежде. Фрэнк была поглощена организацией шантажа, а я остался в деле скорее из-за вины, страсти и глупости, чем из-за жадности. Тем временем процесс шел. Утром в понедельник, за завтраком, мы составили шантажистское письмо.
Придумать шантажистское письмо не так-то просто. Особенно письмо тому, с кем ты играл на саксе. В конце концов мы ограничились кратким посланием и напечатали его:
РОСС БРОСИЛ ДЕВУШКУ УМИРАТЬ. СУФФОЛК 1981. ЗАПЛАТИ – ИЛИ МЫ РАССКАЖЕМ ГАЗЕТАМ. 10 000 ФУНТОВ. БУДЕМ НА СВЯЗИ. ИСКРЕННЕ ТВОЯ, «ДЕВУШКА».
Следующим вопросом было, куда его отправить. Росс уехал из Кэмден-Тауна, и если он и оставил кому-то новый адрес, то определенно не мне. Однако, сидя днем на работе, я сделал пару звонков и добыл телефон. Не домашний номер Росса, а телефон его компании, «Славной организации». Очевидно, Этеридж тоже вырос – из обычного поп-менеджера превратился в президента. М-м… хмм.
Итак, я позвонил туда и был немного смущен, когда трубку сняли даже раньше, чем я услышал хоть один гудок, а чей-то голос односложно пробубнил «ждите», после чего трубку, судя по всему, бросили на стол. Может, люди там слишком занятые, что выше моего понимания. Однако меня ждало еще большее смущение. Голос, вернувшись, рявкнул: «Да?» – и, только я начал спрашивать адрес компании, поинтересовался: «Кто это?».
– Э-э-э, Джефф, – ответил я, мои мозги точно парализовало. Затем добавил: – Но вы меня не знаете, я просто…
– Конечно, я тебя знаю. Ты тот Джефф, с-с-с…
Я совсем забыл, что Этеридж заикается. Думаю, это не соответствовало представлению о нем как о мерзавце, поссорившим меня с другом, организовавшим мое увольнение.
– Саксофонист, – сказал я. – Да, тот Джефф. Извини, я не ожидал, что ты подойдешь к телефону. То есть ты сам.
Судя по всему, Этеридж не собирался объяснять, почему босс «Славной организации» должен сам отвечать на звонки, вместо этого он продолжил свои вопросы:
– Итак, чем я могу помочь?
– О, мне просто нужен ваш адрес, – произнес я, прежде чем сообразил, что это требуется пояснить. – Ну, чтобы послать вам запись моей новой команды, – продолжил я в порыве вдохновения, решив, что это самый быстрый способ убрать занятого менеджера от телефона.
Но, как ни странно, Этеридж поддержал беседу:
– О, правда? И что же у тебя за, э, «ансамбль»? – очень в его духе, неприкрытые издевательские нотки между строк.
– О, это рэп, – рискнул я, – с африканскими гитарами и множеством ударных, немного похоже на «Pigbag», но не совсем, если ты понимаешь, о чем я, зато с настоящим британским духом.
Несколько секунд Этеридж молчал, кажется, серьезно обдумывая услышанное. Тем временем мои мысли носились галопом вокруг получившегося ужасающего овощного рагу. На какое-то мгновение я даже подумал, не нанять ли мне для виду нортумберийского пигмея. Когда Этеридж наконец ответил, я чуть не выронил трубку.
– Отлично, – произнес он, – приходи в офис, и мы все обсудим. Как насчет завтра, после обеда?
И я ответил «хорошо», а он дал мне адрес в Уэст-Энде, после чего я отключился.
Мак появился в магазине к закрытию и спросил, как идут дела. Я ответил, что шантаж не очень, зато я, похоже, вступил на путь звукозаписи. Он вежливо посмеялся и стал ждать объяснений.
– Ну, – заметил он, – можно и навестить парня. Посмотреть, что к чему.
Так я и сделал. Некоторое время забавлялся идеей собрать вечером мой предполагаемый нортумберийского рэп-оркестр, но в итоге вместо этого решил пойти выпить парочку «шенди». Хей-хо, музыка лишилась – трактирщик приобрел.
Офис «Славной организации» находился рядом с Риджент-Стрит, со стороны Мэйфэра. Помещение на третьем этаже здания, забитого дешевыми туристическими фирмами. Место пребывало в постоянном изменении, не поймешь, куда идут дела – в гору или к чертям собачьим. Несколько строителей таскали вверх-вниз по лестнице предметы интерьера. Три золотых диска и один серебряный висели в рамочках рядом с телексом. Секретарша («Привет, я Мэнда») жонглировала телефонами, периодически что-то неискренне бормоча насчет возможности выпить чашечку кофе, пока из офиса не появился Этеридж и не проводил меня внутрь.
Он был запоминающейся личностью, Этеридж. Жердь шести футов шести дюймов в жиденькой твидовой тройке. Голова начисто выбрита или просто лысая, возраст – где-то между тридцатью и пятидесятью. Немного похож на помолодевшего, растянутого Уильяма Берроуза, с таким же умирающим, бросающим в дрожь, шепчущим голосом, с раздражающим прерывистым заиканием. Как и многие успешные пост-панковские менеджеры, Этеридж казался совершенно не-рок-н-ролльной личностью, но все же в нем определенно сквозило нечто хипповское.
Впервые я увидел его в очереди перед «Нэшвиллем» в Уэст-Кенсингтоне. Концерт имел большой успех, уж не помню, кто выступал. Этеридж пришел с Россом и малознакомой мне женщиной, писавшей для «Саундз». В итоге мы все оказались в баре через дорогу. Думаю, он хотел меня запугать, говорил о политике и философии, бросался именами, которых я никогда не слышал. Тогда же я решил, что он крутой.
Вскоре после этого Этеридж стал нашим менеджером, и я ежедневно сталкивался с ним, хотя так и не узнал получше. Но со временем начали всплывать факты и просачиваться слухи о его прошлом.
Очевидно, Этеридж учился в университете во Франции. Говорили, что вместе с Фуко. Возможно, в шестидесятых, хотя возраст Этериджа казался таким же загадочным, как и все остальное, его касающееся. Может, он был хиппи. Злые языки утверждали, что когда-то он руководил «Квинтэссенцией». Он явно много путешествовал.
Но панки его точно устраивали. Этеридж прибыл в этот конечный пункт молодежно-культурного похода, обладая мировым опытом – только без неприятного общественного прошлого. И теперь он был здесь, в «Славной организации», собственной персоной, и я тоже был здесь, нес чушь про свою команду и собирался шантажировать его протеже.
– Извини, – сделал я первый шаг. – Нам надо записать несколько ремиксов, и только потом я смогу принести пленку.
– А, хорошо, – ответил Этеридж. – В любое время.
Тут я быстро сообразил, что он позвал меня вовсе не для того, чтобы поговорить о деле. По крайней мере, не о моем.
– Слушай, – произнес он, пару минут вяло поизображав заинтересованность в моем бреде, – последнее время ты почти не показывался.
Я неопределенно хрюкнул.
– Росс, – продолжил Этеридж. – Росс в следующем месяце собирается записать новый альбом. Его сейчас очень… очень ждут. Вся компания болеет за Росса. Если только мы успеем сделать альбом до листопада.
– Листопада? А какое они имеют к этому отношение? Этеридж набросился на меня.
– Не рок-группа! – рявкнул он, прежде чему сумел взять себя в руки. – Да, правда, действительно забавно. До осени. Если до осени альбом не будет готов, тур в США сорвется, и общественное внимание перейдет к кому-нибудь другому. А тогда…
– Капитализм продержится на подкашивающихся ножках еще несколько лет, прежде чем диалектика Росса поставит его на колени? – сочувственно вставил я. – Или, быть может, «A Flock of Seagulls» станут помогать полиции в Мэдисон-Сквер-Гарденс вместо твоего мальчика? Какая трагедия!
В глазах Этериджа к этому моменту появилось какое-то навязчивое выражение, но он вздохнул и начал снова, очевидно, решив, что, раз ничто другое не сработало, призыв к предположительно лучшей стороне моей натуры, по крайней мере, заткнет меня и даст ему высказаться.
– Слушай, – сказал он, – понимаю, ты обижен на то, что произошло – и, конечно, понимаю почему. Наверное, можно было, нужно было проявить больше тактичности. Но сейчас Россу нужны его друзья. Последний год выдался очень тяжелым.
– Угу.
– Поэтому я полагаю, что Росс действительно обрадуется знакомым лицам. И мы, ну, я подумал, не захочешь ли ты снова с ним работать.
Наверное, я выглядел потрясенным, потому что Этеридж торопливо продолжил:
– Нет, конечно, не как музыкант, этот вопрос мы, ну, закрыли, а, скорее, в административной должности…
– Ты предлагаешь мне стать нянькой? – скептически осведомился я у своих ботинок.
Он предлагал. Этеридж хотел заплатить мне – не очень много, но все-таки – за то, чтобы я просто ошивался рядом с Россом и следил, чтобы он не переборщил с наркотиками или чтобы ему в голову не взбрела смешная идея не подчиниться планам Этериджа и компании, расписанным на несколько лет вперед. Ну, хотя бы до осени.
Я сказал, что подумаю, и Этеридж посмотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью, а потом произнес:
– Хорошо, отлично, – и добавил, как мило было с моей стороны уделить ему время. И да, ну, конечно же, он действительно страшно хочет услышать мою группу. Он даже намекнул на возможную поддержку в будущем. Что стало бы отличной приманкой – если бы только моя группа существовала.
Да, целый час врать человеку, работа которого – врать окружающим, утомительный труд. Поэтому я задержался на площадке перед офисом «Славной организации» и решил вызвать древний лифт, а не идти по лестнице. В ожидании лифта я услышал доносившиеся из «Славной» голоса.
Сначала звучал голос Этериджа, громче и грубее, чем раньше, хотя недостаточно громкий, чтобы разобрать отдельные слова. Потом высокий голос, наверное, Мэнды, очевидно, извиняющейся. Потом звук, отрывистый и резкий, точно удар плеткой, а за ним – женский вскрик ужаса и боли. Потом шаги.
Внезапно из-за двери выскочила Мэнда и, миновав меня, побежала вниз по лестнице. Секунду я стоял на месте, соображая, вернуться ли в офис или догнать Мэнду. Тут прибыл лифт, и я сел в него, надеясь перехватить Мэнду внизу. Но он остановился этажом ниже, чтобы подобрать пассажиров, и когда я вышел на улицу, Мэнда уже исчезла.
Я замешкался еще на секунду и принял решение. Дошел до Центральной почты на Трафальгарской площади, вытащил из сумки шантажистское письмо и бросил его в ящик.
Дома Фрэнк спросила у меня, как дела.
– Ну, – ответил я, – шантаж так себе, а контракт на запись все ближе и ближе.
Фрэнк это развеселило еще меньше, чем прошлым вечером Мака. Вообще-то, она посмотрела на меня с подозрением. Определенно с подозрением.
– Ах да, а еще работа няни!
– Что?
– Нет, серьезно. Похоже, у нашей поп-звезды тяжелые времена. Скучает по старым друзьям. Как бы там ни было, Этеридж смертельно боится, что Росс сорвется раньше, чем запишет свой великий альбом, и хочет, чтобы я держал Росса за руку. Звучит неплохо, да? А я-то всегда удивлялся, как попадают в свиту!
– Ты ведь не собираешься этого делать?
До этого самого момента я действительно не собирался. У меня уже была работа, а идея покупки старых друзей выглядела отвратительно. Но высокомерие Фрэнк рассердило меня. Полагаю, какой-то части моего сознания льстило предложение Этериджа, тем более, что оно исходило от него, не от Росса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18