Как ни парадоксально звучит, но при том, что прослойка «новых русских» гребет немыслимые доходы, основная масса населения живет гораздо более уравнительно, чем при советском строе — почти в условиях военного коммунизма. Уравниловка — условие биологического выживания, и правительство не решается ее сломать. И хочется, и колется. Два года грозят применить закон о банкротстве — закрыть заводы, которые, не производя, подкармливают людей. Боятся и Черномырдин, и Чубайс. А Гайдар счастлив, что улизнул. А что значат все эти угрозы «продолжить реформы»? Ведь, кажется, все получили — чего же еще? Да вот этого — слома уравниловки. Перехода к рынку рабочей силы, которого нет как нет.Таким образом, об устранении уравниловки на этапе кризиса и речи быть не может в программе левой партии. Сегодня лозунг противоположный: каждый человек в России имеет право есть; никто не должен умереть с голоду!А что же с образом будущего? Здесь доведенное до логического конца устранение уравниловки — бессмыслица, распад любого общества. Не будем уж о Швеции или ФРГ, возьмем страну самого чистого капитализма — США. Здесь каждый едок, хоть в негритянском гетто, хоть в особняке Рокфеллера, на абсолютно уравнительной основе получает ежегодно 300 долларов в виде субсидий на продовольствие. В виде благ от науки, финансируемой государством, каждый американец в среднем получает по 500 долл. в год, и т.д. Более того, крайний неолиберал Фридман предлагает даже платить каждому американцу, чьи доходы не достигают некоторого минимума, «отрицательный налог» — доплачивать до этого минимума. И в этом нет ни капли социализма, просто забота о сохранности общества.Если же говорить о социально ориентированном капитализме, то здесь уравнительная компонента просто огромна. И это — Запад, где индивидуализм охраняется, как зеница ока. Об Азии и говорить нечего, здесь капитализм вырос на основе общинности, и уравниловка использовалась как фактор экономического роста и спасения от Запада. Это — не только Тайвань или Корея, но и самая «западная» страна, Япония.А что же Россия? Здесь — община христианская, и уравниловка заложена в подсознание, в корень цивилизации. Здесь «право на жизнь» всегда рассматривалось как естественное право. Потому-то русские сохранились в империи Чингис-хана, а потом органично овладели этой империей и стали Россией — до Тихого океана. Вспомним Марко Поло. Что поразило его, европейца-рыночника, в этой империи? Вот свидетельства XIII века: «Делал государь вот что: случалось ему ехать по дороге и заметить домишко между двух высоких и красивых домов; тотчас же спрашивал он, почему домишко такой невзрачный; отвечали ему, что маленький домик бедного человека и не может он построить иного дома; приказывал тут же государь, чтобы перестроили домишко таким же красивым и высоким, как и те два, что рядом с ним».Или еще: «Поистине, когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь. Случится недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует». Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали внимание — этот образ действий казался естественным. Но ведь здесь еще социализмом и не пахнет — это еще Чингис-хан и Хубилай.За социализм, причем с большой долей общинности, мы можем взять советский строй. КПРФ в будущем обещает перенести из него все лучшее. А уравниловку — выкинуть. И что же останется? Да ничего. Уравниловка и была корнем советского строя. На ней мы провели индустриализацию, на ней устояли в войне, на ней вышли в Космос. Только благодаря уравниловке люди согласились отсрочить получение «по труду» и скопить средства на все эти прорывы.А как это было обосновано? Почему на это соглашались «сильные»? Почему это было не благотворительностью, а правом? Потому, что был общественный договор о собственности. Она была общенародной. Значит, каждый член народа получал с нее «доход с капитала», а не по труду. Это и было экономической основой солидарности. Все это подкреплялось и культурой: делом чести было потрудиться для общества. Антропологи узнали удивительную вещь: во всех общинных цивилизациях самые сильные и ловкие работали больше, а ели меньше, чем остальные, особенно слабые. Это было доблестью и оплачивалось любовью племени. Совсем наоборот, нежели при рынке.И ведь в России это сохранилось, так глубоко, что мы этого даже не замечаем! В «Новом мире» была повесть Рыбаса о том, как вводился НЭП на шахтах Донбасса. Против «хозрасчета» выступали самые сильные забойщики — те, кто как раз должен был выиграть от ликвидации уравниловки. А когда реформу провели, именно самые сильные шахтеры умерли от голода — они старались поддержать слабых. Рыбас даже привел список умерших с одной шахты. А вспомните фильм «Место встречи изменить нельзя». Там бандит спасает своего бывшего командира Шарапова за то, что он «не ел свой офицерский доппаек под одеялом, а делил его поровну с солдатами». Подумайте, насколько уравнительным должно было быть мышление, если офицер, съедавший дополнительные крохи пищи, считался выродком. Если он это и делал, то тайком, под одеялом! А ведь эта добавка была не только законной, но и разумной, она хоть немного компенсировала перегрузки офицера. И ведь сценарий — либералов Вайнеров! Даже они не заметили, что написали.Что эту глубинную суть России, на которой и привился наш социализм, хотят сломать Гайдар с Чубайсом — понятно. Но почему это обещает КПРФ? Может, партии приходится следовать за мнением трудящихся? Да нет, в предчувствии реформы это мнение стало жестко уравнительным. В октябpе 1989 года на вопpос «Считаете ли вы спpаведливым нынешнее pаспpеделение доходов в нашем обществе?» 52,8 пpоц. ответили «не спpаведливо», а 44,7 пpоц. — «не совсем спpаведливо». Что же считали неспpаведливым 98 пpоц. жителей СССР? Hевыносимую уpавниловку? Совсем наобоpот — люди считали pаспpеделение недостаточно уpавнительным. 84,5 пpоц. считали, что «госудаpство должно пpедоставлять больше льгот людям с низкими доходами» и 84,2 пpоц. считали, что «госудаpство должно гаpантиpовать каждому доход не ниже пpожиточного минимума». Hо это и есть четкая уpавнительная пpогpамма.Сколько благ распределялось у нас через уравниловку? Минимум. Уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным — на грани допустимого. Равенство в потреблении, которое якобы нас губило — ложь, сознательно вбитая в наш мозг.В 1989 году люди с доходом до 75 руб в месяц потребляли мяса и рыбы почти в 4 раза меньше, чем люди с доходом свыше 200 руб. Пусть политики скажут не туманно об уравниловке вообще, а прямо: они-де считают, что потребление людей с низкими доходами надо было снизить, а то они объедали справных работников. И если они придут к власти, обещают и эту скромную уравниловку искоренить: пусть люди с низкими доходами в будущем едят в десять раз меньше мяса, чем «средний класс» — так справедливее. Да такого не осмелится сказать никакая Хакамада.В чем же дело? Ведь антиуравнительные обещания КПРФ противоречат всей ее идеологии — идее справедливости, типу нашей цивилизации и даже массовому общественному мнению. Зачем же эти декларации? Думаю, это — обычная ловушка, в которую завел нас ловкий противник. Стремясь сломать уравнительный принцип как хребет нашего социализма, противник представил его ложным понятием. Уравниловка — это, мол, когда хороший токарь получает столько же, сколько лентяй и неумеха. Фундаментальная вещь подменена дефектом сугубо организационным, совсем другого уровня. Никакого отношения к общественному строю, к конкурентному или солидарному типу жизни этот дефект не имеет. Над его искоренением в США бьются так же, как и в СССР, с теми же трудностями и неудачами. Это — вообще другая проблема. В этом вопросе А.Яковлев нас просто перехитрил, подсунул фальшивку так ловко, что, стреляя в нее, мы ранили себя в грудь. 1995 Ненаписанная книга У меня вышло две-три статьи, где я ставил под сомнение способность марксизма объяснить наш кризис и даже сами обозначения «правые» и «левые». Была вялая критика и масса писем. Критика в печати, на мой взгляд, бесполезная — для галочки. Критики не снизошли до разбора конкретных положений, не указали на ошибки в подборе фактов или изъяны в логике. Их раздражил «ревизионизм» пары статей, а ведь за ними — еще почти сотня статей, где с разных сторон говорится то же самое. На них-то никакого ответа! Само это молчание подобно крику.Иное дело письма. Их так много (и всем спасибо), что можно сгруппировать по аргументации. Серьезные упреки, и разговор я разделю на две статьи.Многие отвергают попытки поставить под сомнение правильность деления на «левых» и «правых» (а я вижу в этом делении ловушку). Насчет «левых» — каюсь. Хотя ответа по существу я не получил, но аргумент весомый: людям трудно на ходу менять слова и смыслы, не надо уж их путать. Раз даже лидерам некогда вникнуть, и они говорят «мы левые, а дело наше правое», давайте так и думать. По мне, так лучше бы использовать передышку для очистки языка, но раз трудно — молчу. Левые так левые.Каюсь, ранил я ненароком и святые чувства к некоторым словам. Товарищ Н. пишет: «Не называйте события 1989-91 гг. революцией! Никакая это не революция. Контрреволюция! И не отождествляйте „демократов“ с большевиками! Мол, и те революционеры, и эти… Я это воспринимаю как личное оскорбление. Чем Вы в таком случае лучше „демократов“, утверждающих, что „коммунизм и фашизм — одно и то же“?». Упрек принимаю, газета — не научный журнал. Хотя, если говорить строго, а не эмоционально, то в 1991 г. произошла именно революция — глубокое изменение политического строя, передел собственности и смена официальной идеологии. Причем это был вовсе не возврат к старому, дореволюционному («контрреволюция») — возник совсем иной порядок. Но и тут спорить не хочу, если в подсознание вошло, что революция — Добро, а контрреволюция — зло, то пусть будет контрреволюция. Что же до коммунизма и фашизма, то как раз при строгом подходе видно, что это принципиально, по самой сути разные явления — а эмоционально их как раз можно ставить на одну доску. Мол, и там и там концлагеря. Потому-то «демократы» избегают строгих определений, а давят на эмоции.По вопросу теории — сложнее. Иногда формулируют четко: я занимаюсь умышленной фальсификацией истории нашей Родины в целях укрепления ельцинизма. Предупреждают: «Не советую Вам заниматься ревизией марксизма. Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Иногда душевно просят «не ревизовать» — марксизм, мол, и так едва держится. С большим сожалением вынужден ответить этим товарищам: не обновлять идейного оснащения нельзя. Даже если люди с горя снова вызовут коммунистов к власти, тут же появится новый Горбачев и опять приведет к краху. Еще Андропов сказал: «Мы не знаем общества, в котором живем». Так надо же узнать! А Маркса-то уже нет, надо самим думать.Жаль, что в письмах, которые просто отвергают всякую возможность «ревизии марксизма», совсем нет самоанализа. Все они — рассказ о неприятном открытии. Мы, мол, с удовольствием читали статьи С.Кара-Мурзы, а теперь он «раскрылся». Ну а если бы я не «раскрылся», а так бы и писал «правильные» статьи? Так бы их и читали с удовольствием? И не замечали бы, как с каждой статьей я вливаю в их сознание яд ревизионизма? Ведь это значит, что эти мои оппоненты, верные учению, по какой-то причине не могут распознать вредные идеи, если они приятно упакованы. Значит, ими легко манипулировать, они беспомощны против горбачевых. Ну кому же нужна сегодня такая «руководящая сила»! Но этого противоречия авторы писем просто не замечают.Тревожит меня в письмах, беседах и молчании «начальства» одна вещь, унаследованная от КПСС. Вместо того, чтобы разобраться в вопросах, которые я ставлю весьма четко, мне отвечают, отечески похлопывая по плечу: «Хороший ты парень, Серега, но сколько же у тебя мусора в голове!». Вот и весь ответ.Не подумайте, что мне обидно — не тот уже возраст. Тут я вижу опасную уверенность, что принадлежность к партии (к «учению») дает, без всяких усилий, верное знание о сложных явлениях. Абсолютно так же уверены вышедшие из КПСС «демократы» — они только прилепились к другой сияющей партии, по имени «Запад».Что имеют в моем лице оппоненты-марксисты такого, чем могли бы объяснить себе наличие в моей голове «мусора»? Я получил нормальное образование (химфак МГУ) и выдублен в строгой науке. Читал Маркса. Конечно, не могу, как талмудист, проткнуть том Маркса иглой и угадать, на каком изречении остановился ее кончик. Но, думаю, основные идеи от меня не ускользнули. Оставил в 1968 г. любимую химию, чтобы понять причины увядания нашего социализма. Учился двадцать лет, с каждым годом теряя иллюзии легкого понимания, с которыми начал. Многие мои друзья из АН СССР не могли себе этого позволить, так и вошли в перестройку с этими иллюзиями и абсолютным непониманием — стали «демократами». С 1988 г. стал бывать на Западе и там учиться уже лихорадочно: новые для нас работы марксистов, новые теории человека и общества вне марксизма, личный опыт социал-демократов и коммунистов, переживших кризис еврокоммунизма и крах своих компартий. Возврат к коммунизму видных философов — уже с опытом краха СССР. Возврат на новом уровне понимания и самого коммунизма, и мирового кризиса.Уже с этим запасом стал писать в «Правде», чтобы донести просто крупицы огромного запаса знаний, от которых мы были отрезаны нашими «обществоведами». Знаю, что пишу слишком много, в ущерб качеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49