Из-за связанных с нами хлопот поездка заняла вдвое больше времени. Второе: в те времена между Францией и Германией еще существовал пограничный контроль, так что для нас, кошек, требовались и медицинские свидетельства, в противном случае нам грозил карантин и иные неприятности. И вот упомянутая дама с присущим женскому полу легкомыслием заявила: «Да брось ты беспокоиться, просто веди себя так, чтобы тебя не заподозрили, вот и все. И старайся пересекать границу ночью, пограничники и таможенники тоже люди, они тоже хотят спать, так что особо придираться не станут». Земельный прокурор, сам юрист по профессии, смотрел на подобные вещи несколько по-другому и более трезво, но разве мог он не внять уговорам своей приятельницы, не дай Бог, новая размолвка, и тогда… Наверняка у него были причины не портить с ней отношений.
Впрочем, он все же возразил:
– А может, просто сходить к ветеринару? Он выдаст эту окаянную справку, и все будет по закону.
– Уже поздно. И потом, все не так просто с этими справками. Их обычно выдают через две недели. Я знаю.
– А почему ты раньше не могла мне об этом сказать?
– Откуда мне было знать, что ты сорвешься как на пожар?
– Даже останься я еще на неделю, как собирался, все равно мы не уложились бы в предписанный срок.
– Ладно, чего теперь говорить. Прошу тебя, освободись от своих юридических предрассудков и думай практически.
Поездка земельного прокурора домой вылилась для него в скорбный путь. И не только из-за связанных с нами хлопот, но и из-за не покидавшей его тревоги перед таможенниками и пограничниками. Однако все прошло гладко. Пограничники на самом деле были сонными, так что земельный прокурор благополучно довез нас сюда и приютил у себя. На время, как ему тогда казалось. Ведь самой даме перевозку двух котят явно было не осилить, поскольку она следовала по железной дороге.
Дело было еще и в том, что у земельного прокурора – возможно, это покажется вам необычным, поскольку у вас наверняка уже успело сложиться впечатление об этом человеке, – имелась еще одна дама и тоже весьма близкая знакомая, которая не менее первой рассчитывала зажить с ним семейной жизнью, хотя сам земельный прокурор, откровенно говоря, плевал на эти ее расчеты. Именно из-за этой дамы земельный прокурор и выехал из Сиврэ раньше времени, чтобы успеть на день рождения дамы номер два. Речь шла к тому же о круглой дате. К великой досаде, эта самая дама номер два отправила в Сиврэ письмо, в котором откровенно излила питаемые ею к нему чувства. До востребования. И пришло оно в Сиврэ на следующий день после отбытия герра земельного прокурора. Почтальоны знают всех и вся – местный тоже знал и даму номер один, и дом, где она проживала. И вот, решив сделать милость, принес письмо непосредственно ей. Дама, движимая любопытством, к тому же неосведомленная о юридических премудростях вроде тайны переписки, вскрыла письмо и…
Короче говоря, последовала катастрофа, усугубленная необходимостью внятно объяснить даме номер два, как это его угораздило приволочь с чисто мужской, по его же словам, вылазки на виноградники западной Франции двух котят; в общем, обе дамы объявили земельному прокурору войну, что побудило его как-то в кругу друзей произнести следующую фразу: «К счастью, сразу обе, а не одна из них… Тогда я точно увяз бы в браке, и поминай как звали…» Л мы с братом вынуждены были остаться у земельного прокурора, ибо дама номер один была уязвлена настолько, что даже о нас, кошках, и слышать не желала. Земельный прокурор не знал, что делать. Самым главным в его жизни была и оставалась личная свобода, включавшая и отсутствие домашних животных. Даже специфические следы нашего присутствия и те были для него равнозначны хаосу. Он уже собирался засунуть нас в какой-то кошачий приют, но, к счастью, мы обрели кров и пищу в доме, где проходят музыкальные четверги.
Вот отсюда-то я и знаю о существовании умных и глупышек – девственниц из Сиврэ.
– Он был мотоциклистом, – продолжая герр Гальцинг, – однако это не объясняло его природы. Вопреки всему, вопреки своей живучести, оптимизму, жизнелюбию и общительности Лукс был человеком скрытным. Он играл – и это ему шло, принимая во внимание его габитус, – на тромбоне и еще на виолончели. И если кто-нибудь случайно – именно случайно, поскольку только так можно было застать его за прослушиванием «Зимнего путешествия» Шуберта, ибо он слушал музыку только в уединении, – видел его за этим процессом, тот понимал, насколько тонким и глубоким человеком был Герман Лукс. Впрочем, он мог с сияющим словно у ребенка лицом слушать и духовой оркестр. Он был большим эксцентриком, и будь я художником, непременно изобразил бы его на портрете с одной рукой, возложенной на череп, и с бокалом шампанского в другой. Большим эксцентриком. Человеком в стиле барокко. Если он стоял в одном из наших великолепных соборов в стиле барокко в Визе, Роттенбухе или Вельтебурге – ему в них нравилось, – возникало ощущение, что они были превосходным обрамлением для него.
Да-да, вот таким он и был.
Главные достижения Лукса относились не к области юриспруденции, а к импорту шампанских вин. История этого такова. Однажды он отправился в Уэльс поглазеть на мотогонки. Как гонщик он в них, конечно, не участвовал, их с него хватило в молодые годы, зато выступал в роли организатора соревнований и функционера соответствующего союза. Так получилось, что по пути домой Лукс проезжал через Шампань, и поскольку он не очень любил передвигаться по автобанам, слишком уж нудными они ему казались, никаких тебе открытий, никаких впечатлений, то всегда выбирал дороги попроще и живописнее. На одной из них он заметил указатель: «Налево 200 м – винный погребок "Жоанне-Лиотэ и сыновья"». «Шампанское» или что-нибудь в этом роде. Чутье скомандовало ему (как объяснял Лукс на следующий день в кругу коллег-юристов): «Стоп!», и мотоцикл его повернул чуть ли не сам. Погребок оказался очень небольшим и уютным, и вскоре общительный Лукс вел оживленную беседу и с самим хозяином месье Жоанне-Лиотэ, и с его сыновьями (Лукс весьма недурно владел французским). Отведав шампанского, он убедился, что, несмотря на принадлежность его к ординарным маркам, оно ничуть не уступало, а возможно, даже и превосходило самые известные из них. Причем при более чем скромной цене. Увы, но Лукс мог прихватить с собой лишь одну бутылку чудесного напитка, поскольку передвигался, как уже упоминалось, на мотоцикле. Уже на следующий день она была распита с друзьями за постоянным столиком. Все были приятно удивлены и даже изумлены, так что на следующей неделе Лукс (на сей раз на автомобиле) направился в «Жоанне-Лиотэ и сыновья» и битком набил машину ящиками – один для себя и по ящику для добрых друзей.
Объем продаж стал расти. Не хочу утомлять слушателей длиннотами, но Лукс, желая, чтобы все осуществлялось в законных рамках, зарегистрировал индивидуальное частное предприятие и платил налог с оборота. Шампанское из Франции поступало целыми поддонами. Распродавал он его с минимальной прибылью, лишь ради покрытия накладных расходов. Лукс готов был закупать все производимое французом шампанское, но в конце концов владелец фирмы из экономических соображений вынужден был отказаться от этого, несомненно, лестного предложения, поскольку ориентировался и на других покупателей. Подчеркиваю: все это Лукс делал не ради прибыли, а чисто из желания доставить радость друзьям и коллегам. Этот человек всегда и во всем был готов прийти на помощь. Однажды у меня в саду понадобилось спилить больное дерево. Лукс приехал, спилил его и, разрезав на части, погрузил в машину и вывез. В другой раз церковный хор по каким-то причинам остался без баса. Лукс вызвался заменить его. «Вышло не очень уж талантливо, но я не сфальшивил», – рассказывал он потом. Как-то понадобилось срочно переправить партию живой форели из Райхенхаля в Мюнхен – один из его друзей решил заняться разведением этой рыбы. Лукс раздобыл где-то обитый железом прицеп и на нем перевез рыбу. И таких случаев были десятки. Никогда этот человек не руководствовался меркантильными интересами. И всегда прихватывал с собой бутылочку доброго шампанского угостить коллегу или друга.
Не знаю, помните ли вы тот дикий случай. Это было много лет назад, спортивный самолет врезался в предприятие быстрого питания, расположенное на окраине города. Да-да, тот самый «быстропит» – булочки, больше напоминающие вату или губку, а внутри котлета с луком и другими приправами. Нет, с булочками все было в порядке, они не пострадали, а вот с людьми вышло куда хуже: довольно много народу тогда погибло.
Дом Лукса, он же и его контора, располагался буквально в двух шагах от злосчастного места. Тогда огонь не пощадил несколько деревьев в саду, припалив шерсть и кошке, в остальном животное отделалось легким испугом. Сам Лукс был в это время дома, причем именно дома, а не в конторе. В тот день у него произошла размолвка с очередной своей пассией или фавориткой, как он выражался. Лукс решил срочно утопить горе в вине. И вот, открыв двухсотграммовую банку икры – в тот период он консультировал по правовым вопросам сомнительного дельца из Ирана, а потому имел возможность в неограниченном количестве приобретать по весьма выгодной цене настоящую каспийскую икру, – он ложка за ложкой вычерпал ее, запив двумя бутылками своего любимого «Жоанне-Лиотэ». На душе стало легче, хандра была вынуждена спасаться бегством, Лукс на радостях открывает третью бутылку шампанского, и тут хлопок. Причем куда более громкий, чем просто от вылетевшей из бутылки пробки. А в следующую секунду волна огня… Потом Лукс рассказывал, как невольно вслух произнес: «Ну все, Луксик, тебе конец!»
Но лично для него все чудом обошлось благополучно, и он одним из первых бросился оказывать помощь пострадавшим при катастрофе.
Однако два или три года спустя ему на самом деле пришел, как он тогда выразился, конец. Погрузив на багажник мотоцикла ящик шампанского, Лукс отправился в Наумбург-на-Заале в гости к другу, который поехал туда на время отдохнуть после падения Берлинской стены. Лукс осмотрел знаменитый собор, распил с приятелем пару привезенных с собой бутылок «Жоанне-Лиотэ», после чего, выспавшись, отправился опять на юг, в Штраубинг, на праздник города, но поехал не по автобану, а решил пересечь Баварский лес по одной из второстепенных дорог… Видимо, слишком быстро и не очень осторожно, поэтому и врезался на повороте лоб в лоб в грузовик. И наш грузный в теле и легкий в общении Лукс погиб на месте.
Самое лучшее, что можно сейчас сказать о нем: до сих пор его очень не хватает тем, кто знал его.
На этом заканчивается тридцать третий четверг земельного прокурора д-ра Ф., собственно, первый четверг герра Гальцинга.
Тридцать четвертый четверг, к сожалению, продолжающего отсутствовать земельного прокурора д-ра Ф. и второй четверг герра Гальцинга
Мы, кошки, если верить тому, что о нас говорят, имеем в запасе девять жизней. Во время одного довольно рискованного променада вдоль водосточного желоба на крыше я, что явно не к лицу кошке, ступив лапой не туда, что было вызвано секундной потерей ориентации, которая, в свою очередь, объяснялась тем, что луну вдруг закрыла непроницаемая грозовая туча, пролетев четыре этажа, шлепнулась на тротуар и, несмотря на то что уцелела, пережила страшный шок – прежде всего от того, насколько быстро все произошло. Надо же такому случиться, что я, сама того не поняв толком, рассталась с одной из причитающихся мне девяти жизней. Так что теперь можно сказать, что я проживаю восьмую жизнь. Если не считать ее, у меня еще в запасе целых семь. Если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного.
Так что у меня еще остается время намалевать на стенах и башни Венеры, и желтые сердца. Я наверняка сподоблюсь на недурной замысел. Например, детективный. О трубочисте, который по утрам шпионит за всеми через каминную трубу. И ее прочтет та самая красавица из Тосканы. Земельный прокурор как-то сказки – правда, с глазу на глаз – своему самому близкому другу профессору Теодору Момзену (прошу не путать этого господина с другим, почти однофамильцем, но у того фамилию пишут с удвоенным «М»), что повстречал в жизни лишь одну женщину, соединившую три качества: красоту, ум и бесстыдство. Ему крупно повезло, я считаю, и меня отнюдь не удивляет, что только одну.
Краем уха я слышала, что подобную особу ему уже больше не повстречать, разве что в, образе медсестры, и вряд ли можно рассчитывать, что третье качество проявится в ней во всей полноте.
– И все-таки как-то непривычно, – произнес герр Гальцинг, – без нашего друга Ф.
– Но вы, герр Гальцинг, располагали теми же возможностями, чтобы заглянуть в чужие тайны, разве не так?
– Почти вся моя служба протекала в сфере гражданского права. И хотя оно, по моему мнению, благороднее, изящнее, нежели уголовное право, уже по своей специфике там куда меньше возможностей, как вы выражаетесь, заглянуть в чужие тайны. Хотя и в рамках гражданского права нередко возникает пограничная ситуация, заставляющая людей сбросить маски.
– Чтобы напялить новые?
– Это, – ответил герр Гальцинг (теперь пора представить его служебный ранг, а именно: судья верховного суда земли, ныне также в отставке), – это, – ответил он, – еще сильнее обнажает их нутро. Но хотя жуткие истории с убийствами крайне редко фигурируют в сфере гражданского права, по части комического, гротескного и посему достойного рассказа оно может с успехом поспорить с уголовным. Хотелось бы предложить вашему вниманию несколько занятных, на мой взгляд, историй из области правовых норм, регулирующих взимание судебных расходов, однако чтобы вы уловили соль, я был бы вынужден прочесть вам курс лекций об упомянутых правовых нормах, а это неизбежно вогнало бы вас в скуку. В конце концов, участок человеческого бытия, предстающий взорам как судьи по уголовным, так и по гражданским делам, в большинстве случаев тоже безмерно скучен, нежели это может показаться непосвященным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48