Он, например, любит писать письма. И его письма единственные, которые я храню. Они чудесные.
Хотя, конечно, жизнь его не особо богата событиями — он уже три года как siпgle и, думаю, примерно столько же пишет свою магистерскую диссертацию, — зато уж все, что с ним случается, Биг Джим умеет облечь в самые восхитительные слова. Он часто влюбляется и тогда сообщает мне по телефону всякие трогательные детали вроде: «Ах, Кора, ты должна видеть, с какой грацией она закидывает назад свои волосы».
Или: «Когда она читает, у нее на лбу точно посередине возникает маленькая вертикальная складка. Тогда она выглядит такой серьезной, что мне хочется слегка ее встряхнуть, чтобы заставить улыбнуться».
Иногда я спрашиваю себя: есть ли в этом мире хоть кто-нибудь, кто мог бы смотреть на меня столь же внимательно и любовно? Так, чтобы я об этом не догадывалась!.. Кто-нибудь, зачарованный тем, как я иногда провожу себе костяшками пальцев по шее?.. Есть у меня такая привычка. Сначала я делала это намеренно, вычитав где-то, что так можно предотвратить появление двойного подбородка. Теперь это стало рефлексом.
— Есть ли хоть кто-нибудь, кто втайне млеет видя, как в полдень в столовой я уминаю мучные клецки по-швабски под соусом? Пожалуй, как раз тогда я выгляжу полностью удовлетворенной.
Есть ли хоть кто-нибудь, кто мог влюбиться в меня, услышав издали мой смех? Ведь смеюсь я довольно-таки громко! А поскольку рот у меня и без того широкий, то от смеха он становится еще шире и как бы делит лицо пополам.
У меня с Джимом — своеобразные отношения. Мы не влюблены друг в друга, но в то же время нам, честно говоря, не очень нравится, когда влюбляется один из нас. Боимся остаться в одиночестве. Ибо быть siпgle совсем не беда, если дружишь с другими siпgles, с которыми можно говорить по душам, печалиться и радоваться. Но каждый, кто вдруг покидает этот интимный «клуб одиноких сердец», заставляет нервничать остающихся. Ибо каждый может однажды оказаться в одиночестве. А это уже совсем не забавно.
18:20
— Мац слушает.
— Скажи-ка, Биг Джим, девушкам обычно приходится ждать твоих звонков?
— Алло, Кора? Ты где? В чем дело? Что там за шум?
— Я лежу в ванне, расслабляюсь, доливаю горячую воду. Слушай, скажи правду. Вот ты, к примеру, переспал с женщиной, и сколько ты потом выжидаешь, прежде чем ей снова позвонить?
— Если я хочу переспать с ней еще как-нибудь, то в ту же ночь спрошу ее, не хочет ли она за меня замуж.
— Да говори же серьезно!
— Она симпатичная? Блондинка? Полногрудая?
— Оставь идиотские шутки.
— О'кей! Слушай же. В последний раз — это я еще точно помню — я принес ей букет аккypaт на следующий вечер. Плюс к тому у меня с собой была полная сумка продуктов для импровизированного пикника.
— Ну и?..
— Знаешь ли, мне показалось, что она была малость обескуражена.
— Воображаю. Может быть, она как раз накладывала косметическую маску!
— О нет. Она выглядела восхитительно. Кроме того, у нее была такая прелестная манера подергивать себя за мочки ушей, когда она начинала нервничать. Потом она откинула волосы назад и…
— И что тогда случилось с пикником?
— А ничего. Она меня и на порог-то не пустила, сказала, что у нее гости. А в комнате — я сам слышал — работал телевизор. Вот так. Я ей потом еще три раза оставлял сообщения на автоответчик. Она не ответила.
— Бедняга. Но такая женщина, конечно же, ничего для тебя не значила?
— Само собой! И вообще, скажи на милость, кто из женщин мог бы стать для меня чем-то невероятным? Но давай лучше не будем в этом копаться. Итак, ты хочешь знать, как долго еще тебе ждать?
— Да. Нет. То есть теперь пожалуй да, чисто теоретически.
— Ясно.
— Но, Джим…
— Да?
— Этот тип, то есть тип человека, он не такой, как ты. Понимаешь? Он скорее такой… ну, в общем… типичный мужчина.
— Понимаю. Эгоцентрическое ничтожество, карьерист с нулевой способностью к сопереживанию, привыкший, что за ним толпами увиваются женщины?
— Примерно так.
— Возможно, в таких делах я не самый лучший советчик. Но погоди-ка. У меня тут как раз сидят Клаус и Ханнес. Ты принимай пока свою расслабляющую ванну, а я с ними об этом потолкую. Включи факс. Мы сейчас пошлем тебе домой stateтeпt двоих или троих опытных мужчин. Не хочешь потом сходить с нами в Макс-бар?
— Э-э, понимаешь… у меня тут вроде кое-что намечается. Но если не выйдет, то я могу еще раз…
— Понимаю, понимаю. Позвони мне, если он не объявится. — Он хихикнул — идиот! — а где-то рядом его пьяные кореши уже орали ему: «Твое здоровье!»
— Дурак, я страдаю!
— Естественно. Это понятно. Ты страдаешь, потому что хочешь страдать. Когда ты не можешь быть несчастной, ты не являешься счастливой.
— Как? Что? Ты что пытаешься этим сказать?
— Ах, ничего. Забудь. Обещаю, если мы с тобой когда-нибудь переспим, я тебе позвоню на следующий же день. Оставайся такой, как ты есть.
— Но я не хочу оставаться такой, как я есть!
— Естественно.
Отбой. Вот тупица! И опять все абсолютно типично. Мужчины просто не могут понять всех сложностей женского характера. Даже такие, как Биг Джим. А я рефлексивна и не закрываю глаза на проблемы. Пусть даже кто-то и считает меня вздорной потаскушкой.
Вот, к примеру, Саша. Однажды он не меньше чем на полчаса опоздал ко мне на свидание. А когда я самым дружеским тоном, но достаточно жестко спросила его о причине, он дал понять, что не стоит делать из пустяка проблему.
Но что значит — не делать проблему? Это разве не проблема, когда с 20.00 до 20.45 в одном только поясе для чулок слоняешься по квартире, а шампанское в бокалах постепенно теряет углекислый газ и начинает выглядеть как сданная на анализ моча. И это совсем не забавно! Об этом многое можно было бы сказать!
Ах, снова я нервничаю. Несмотря на расслабляющую ванну. Кроме того, я уже слишком долго в воде, кожа моя стала сморщенной, какой она будет через двадцать лет и без специального увлажнения.
В следующий раз я уже ничего не пустила на самотек. Д-ру Хофману было отпущено два дня, чтобы помучиться от нетерпения — то есть это я так надеялась, что он будет мучиться, — прежде чем я отвечу на его звонок. Момент звонка выбран был стратегически безупречно: четверг, около 20 часов 18 минут.
Такое время должно, по моим расчетам, создать следующее впечатление:
1. Кора Хюбш — женщина, интересующаяся мировыми событиями и политикой. Новости дня — ее конек. Она всегда в курсе дел и, конечно, имеет свое компетентное мнение касательно евровалюты и ее влияния на всю структуру Евросоюза.
Ничто не в силах удержать Кору Хюбш от того, чтобы в 20 часов смотреть «Ежедневное обозрение». Между 20.00 и 20.15 она, скорее всего, вообще не подходит к телефону.
2. Кора Хюбш не охотник до пошлых развлечений и поверхностных забав. Свои вечера — если она, конечно, проводит их дома — она посвящает углубленному изучению серьезной литературы.
«На линии огня» с Клинтом Иствудом, «Сильвия — особая штучка» с Уши Глас, «Моя дочь — сын моей покойной матери» на SAT 1 — все эти банальные телезрелища не для Коры Хюбш. Наверное, у нее даже и журнала с телепрограммой нет.
З. Кора Хюбш — солидная женщина. Она звонит в четверг. Другие женщины на ее месте побоялись бы звонить в середине недели, чтобы про них не подумали, будто на уикенд у них нет никаких планов. Но Кора Хюбш на конец недели запланировала очень многое. А если и нет, то для такой уверенной в себе дамы, как она, это не имеет ровно никакого значения.
К 20.18 я была подготовлена к разговору наилучшим образом. Естественно, не забыла и о подобающем звуковом фоне. Вначале я планировала поставить новый С D Вана Моррисона. Почти все мужики любят Вана Моррисона. «Он поет, как мы чувствуем», как-то сказал экс-дружок Йоханны. «Неужели? — спросила она с искренним изумлением. — А я думала, его музыка требует интеллекта!»
Поразмыслив, я отказалась от идеи включить Моррисона, но отдала предпочтение «Радио Германии». В конце концов, мне надо было не только произвести впечатление на крупного ученого, но одновременно убрать с дороги эту рыжую бабу. Пусть Ута Кошловски красива. Пусть она носит 44-й размер. Пусть, наконец, играет на RTL сколько угодно сестер милосердия!
Д-ра Даниэля Хофмана я завоюю своим интеллектом.
20.18. По «Радио Германии» шла передача о поэзии Генриха Гейне.
Мое время пришло.
— Хофман слушает!
— Алло? Это Кора Хюбш.
— Очень мило
О нет. Только не это. За время моей жизни эта шутка успела мне дико надоесть.
— Я эту шутку в своей жизни слышала довольно часто, — сказала я. Довольно стильно сказала.
— Еще бы. Само напрашивается. А эту музыку вы слушаете по своей воле?
Что? Как? Проклятье. Кто бы мог подумать, что эти, там, на «Радио Германии», прервут свои интеллектуальные передачи песнями курдских борцов за свободу?
— Ох, нет. Это всего лишь радио. Сейчас приглушу. Вы-то как сами? — Это такая заготовка. С понтом, меня это интересует. Лично. Но не слишком.
— Я как раз смотрю Клинта Иствуда. «На линии огня». Обалденный фильм. А вы видели?
Вот-те на!
— Нет, конечно. Я практически вообще не смотрю телевизор.
Сказано с умом. С чувством превосходства. Небрежно так проявила интеллект.
— Надо же. А мне нравится. Я даже ем под телевизор.
Ну и ну! В точности я. Однако сейчас — ни слова об этом. Незачем ему сейчас это знать.
— Это, видите ли, вредно для желудка. В процессе еды необходимо полностью концентрироваться на том, что ты ешь. Fase уоuг food, как говорит один индийский мудрец.
Я весьма эрудированна. Мудра. Толерантна.
— Все это здорово, но когда я последний раз пытался сконцентрироваться на том, что ем, то зазевался и налетел на прохожего, которому это совсем не понравилось.
Что тут скажешь? Еще три минуты назад я была, по общему мнению, женщиной вполне остроумной. Ну, и где же мое остроумие? Фантазия? Где, наконец, мой словарный запас?
— Ладно, сдаюсь. Чтобы поправить дело, могу пригласить вас поужинать? Но при условии, что вы выдержите все испытания, которым я вас собираюсь подвергнуть…
Ах! Это было хорошо. Остроумно. Самокритично.
— Охотно. И когда же?
Вот он, решающий момент. Когда? Об этом, разумеется, я уже подумала. Сегодня четверг. Конец недели, конечно, табу. Я бы предложила ему среду. Непринужденное, эмансипированное время. Я услышала собственный голос:
— Как насчет завтрашнего вечера?
Неужто это я произнесла? Что на меня нашло? Слова повисли в воздухе угрожающе и тяжело.
— Сожалею, но на уикенд ничего не получится. Как насчет следующей среды?
Shit! Shit! Дерьмо!
— Значит, среды… Момент. — Я принялась многозначительно листать программу телепередач. — Что же, среда подойдет. Но не раньше девяти.
Да, это изящно! Самоуважение отвоевано.
— Порядок. И куда вы меня приглашаете?
Это я, разумеется, продумала заблаговременно.
— Пожалуй, я закажу столик в «Уно». Вы знаете это место?
Полагаю, что итальянский ресторан, где обретается верхушка среднего класса, — выбор беспроигрышный. Однажды я была с Йо в «Уно». Раскованная публика, хорошая еда. И официанты такие надменные, что не сразу поймешь, в ресторане ты или в театре.
— Я знаю «Уно». Так около девяти?
— Около девяти.
— Прекрасно. Вы заинтересовали меня вашими хорошими сторонами.
— Взаимно. Пока.
Я повесила трубку, зная, что меня ждет трудная неделя.
18:23
Боже всемогущий! Какая боль! Говорят, что мужчины должны считать себя счастливыми, поскольку избавлены от критических дней и деторождения. Чушь!
Мужчины должны быть счастливы, что им не надо эпилировать ноги! Я еще не произвела на свет ни одного ребенка, однако уверена, что сделаю это легко. Но каждые четыре недели терпеть эпиляцию…
У-у-у. Какая боль! Это что-то жуткое. Прибор сам по себе выглядит вполне безобидно, размером же он приблизительно с плитку шоколада Ritter Sport с изюмом и орехами.
Я купила его год назад. Продавец показал мне несколько эпиляторов на выбор. У него на голове было что-то вроде недоделанного парика, и вел он себя как-то скованно.
— Вот этот, — сказал он, высоко поднимая синюю упаковку О. В., — на рынке совсем недавно. Им вы можете удалять волосы не только на ногах. Он подходит также для эпиляции подмышек и зоны бикини.
При этом лицо его так порозовело, как будто он сказал что-то неприличное.
Зона бикини? О чем он при этом подумал? Может быть, зона бикини у его жены простирается до коленных чашечек?
— Этот новейший прибор снабжен системой super-soft. Он почти не доставляет неприятных ощущений, а потому предназначен также как бы для всех особо чувствительных участков как бы волосяного как бы покрова.
Боже милостивый, несчастный мужик! Он говорил со мной так, будто я просила разъяснить мне преимущества пупырчатого фаллоимитатора по сравнению с гладким. Я купила этот самый sиреr-sоft с гарантией возврата в течение шести недель и покинула сконфуженного носителя недоделанного парика.
Дома я очень внимательно изучила инструкцию. Обычно, покупая электроприбор, я этого не делаю. Вот почему я до сих пор ничего не могу записать на свой видеомагнитофон. И вообще никого, кто бы это умел, я не знаю. Но на сей раз речь шла о моем собственном теле, о моих волосах, о моей красоте, так что мне ничего не осталось, как потратить на это немалое время.
«Во время эпиляции система sиреr-sоft размягчает Вашу кожу, как массаж. Свойственное эпиляции пощипывание здесь устранено (ил.1), отчего эпиляция едва ощутима. Поскольку волосы удаляются под самый корень, после первого применения прибора Вы можете испытать небольшой дискомфорт. Он пройдет, однако, после нескольких употреблений».
Если инструкции для видеомагнитофонов составлены так же бестолково, я не удивляюсь почему не знаю никого, кто бы мог делать записи на свой видеомагнитофон.
«Небольшой дискомфорт» — ну просто смех. Точно так же можно сказать, что удаление слепой кишки без наркоза это только, легкий щипок.
А ведь мою первую эпиляцию я восприняла как расставание с детством. Так же, как день, когда я впервые наняла уборщицу.
Тайные обряды инициации в жизни созревающей женщины — это менструация. Половая близость. Жалоба в ресторане на качество еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15