https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/tyulpan/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


OCR Demass
«Иртенина Н. Меч Константина»: Лепта Книга, Эксмо, Яуза; М.; 2006
ISBN 5-699-18755-3
Аннотация
Под маской мира прячется война. У этой войны два лица, две стороны, две реальности. По одну сторону пушки молчат, капитуляция здесь кажется стратегическим успехом, а жизнь в неведении — вершиной свободы. Враг невидим, за разрухой видятся блистательные перспективы. По другую — суть воины, ее цели и средства обнажены до предела, и враг виден через прицел автомата.
Велики ли шансы на победу у маленького отряда, поднявшего меч русского Сопротивления? главное — на какой из двух сторон, каким оружием им вести сражение? Ведь мечом не только убивают. Это еще и походный воинский крест, перед которым молятся.
Наталья ИРТЕНИНА
МЕЧ КОНСТАНТИНА

Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.
Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохраняли сердца,
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь — откуда стрела,
Хуже — если по-подлому, из-за угла.
Как у вас там с мерзавцами?
Бьют? Поделом! Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но не правда ли, зло называется злом
Даже там — в добром будущем вашем?
В. Высоцкий, Песня о времени
Остановись, мгновенье
Вислозадой твари некуда было деться. Огромными лягушачьими скачками она убегала к горизонту. Думать тварь не умела и на какой-либо хитрый маневр была не способна. Лоре хватило бы пары выстрелов, чтобы покончить с пакостью. Но попасть требовалось в глаз или в нос, уж никак не в провисающий слоновий зад, за которым не видно маленькой головы монстра. Лора, в отличие от твари, думать умела. Точнее, умел мозг, управляющий чернокосой бестией в высоких ботинках и с бластером в руке. Поэтому Лора просто бежала за броненосной гадостью, не пытаясь поджаривать ее тылы, чтобы не расходовать заряд.
Как обычно, ситуация поменялась внезапно. Впереди между горизонтом и тварью возникли монастырские стены. За ними тускнели купола, чернели кресты, кружило воронье. С холма Лоре видны были черные фигурки людей за стеной. Тварь допрыгала почти до ворот монастыря. На одной створке зловеще мерцало изображение черепа. Мозг, управляющий Лорой, искал оптимальное решение задачи, сверяясь с полученной ранее информацией. Священный Череп, хранящийся в монастыре, обладал страшной силой. Подпускать к нему тварь нельзя. Если она завладеет Черепом, точнее Череп завладеет ею, — тогда конец игре. Лора подняла бластер и прицелилась. Мерзкая туша вломилась в запертые ворота и скакала по фигуркам людей к большому храму с пятью куполами. Стрелять в слоновий зад по-прежнему бессмысленно. Нужно уничтожить саркофаг Черепа, похоронить его под обломками ритуального здания, в котором поклонялись Священной Голове. Но у здания наверняка есть защита Не разгадав ее, можно израсходовать весь заряд бластера и ничего не добиться. Пара секунд на раздумье. Лора подняла ствол выше, целясь в верхушку самого большого купола. Логика проста. Воронье подсказкой кружит возле пяти черных крестов. Твари до портала храма остается несколько прыжков. Снять защиту нужно пятью выстрелами и шестым взорвать здание над саркофагом Черепа.
Лора неподвижна. Она ждет приказа. Мозг, который управляет ею, колеблется. Рука игрока на джойстике замерла.
Тварь протиснула толстый зад через портал Мгновение — и здание рассыпается на осколки. Гигантский дракон медленно разворачивает свою тушу во весь рост и открывает пасть. Лора Крафт исчезает в клубах огня, заполнившего экран. «Вы проиграли, — укоризненно сообщает компьютер. — Начать новую игру?»
Хроника первая
ВЗЯВШИЙ МЕЧ
Глава 1. Домик в деревне
Двери вагона беспрерывно хлопали. Торговцы разным хламом и собиратели подаяний шли друг за дружкой, будто кто-то в тамбуре выстраивал их в очередь, отмерял время и выпускал по одному. Хлам по понедельникам раскупался неохотно, торговцы проходили сонные и скучные. Побирушки развлекали народ сочиненными про самих себя байками, иногда горланили песни. Размер дани, которую они собирали, зависел скорее от потешных способностей, чем от жалкого вида, наводящего уныние.
— Дя-аденьки, приголубьте сироту казанскую, подайте рублик на пирожок с капустой…
Не скупитесь на доброе дело, тетенька, вам зачтется на том свете, вот увидите… Граждане пассажиры, дети — это цветы жизни, не забывайте об этом, порадуйте себя заботой о них.
За сиротой казанской через минуту по вагону проковылял одноногий, одетый в пятнистую солдатскую форму. Этот просил молча, только громко стучал костылем. Отсыпали ему щедро, за молодость и веснушки. Вместе с ним в вагон зашел спортивный коротыш с нулевой стрижкой. Сел на скамейку и лениво следил за безногим, двигая челюстями. Когда тот исчез за противоположной дверью, он встал и потопал туда же.
— Видел? — Серега кивнул на коротыша Второй, его звали Леха, ничего не заметил.
Он вообще был немного малахольный. Может, это оттого, что он первый раз ехал в отряд и нервничал. Хотя не все же, кто первый раз едет в отряд, нервничают. Я вот, например.
— Надсмотрщик, — объяснил ему Серега маневры коротыша. — Следит за рабом, чтоб не отлынивал.
Леха, видимо, только глазами похлопал на это. С рабовладельческой стороной жизни общества он явно был не знаком, даже понаслышке. Несмотря на свои двадцать три, не меньше. Какой-нибудь младший менеджер, из белых воротничков, по физиономии видно. А в жизни смыслит меньше, чем я, несмотря на мои шестнадцать. И зачем Серега его с собой тащит?
По вагону опять брел малолетний побирушка в грязном рванье и зимней шапке.
— Дя-адя, дайте на хлеб. Лю-уди добрые, мамка померла, помоги-ите, сколько можете.
Леха бросил ему в пакет бумажку. Видно, пробрало наконец, до этого он никого не оделял, даже самых жалких.
— Откуда столько беспризорников? — пробормотал он.
— Война же, — тихо бросил Серега. Сказано было жестко и почти равнодушно.
— Какая война? — не понял Леха.
— Да обыкновенная, Леша. Скоро поймешь. Серега не стал вдаваться в подробности, и правильно сделал. Что тут объяснишь, это надо самому увидеть и понять.
Электричка ехала на черепашьей скорости. До нашей станции еще, наверное, полчаса. Я сидел спиной к ним. обоим, слушал, о чем говорят. На всякий случай перевернул кепку задом наперед, надвинул козырек на лицо. О том, что с ними едет «хвост», они не знали. Я был осторожен в метро, потом на вокзале старался не попадаться им на глаза. Серегу я видел один раз два года назад, когда погиб мой отец. Он пришел тогда к нам домой с Вадимом и все время глядел в пол, так что вряд ли помнил меня. Хотя, конечно, мог. Я-то хорошо запомнил его по-детски оттопыренные уши, нос боксера и тонкие, нервные руки музыканта. И фамилию его тоже запомнил, поэтому теперь так легко отыскал.
Вообще все, что было связано с отцом, мне тогда, после его смерти, сильно впечатывалось в память. Особенно после того, как я увидел войну. Целых два года потом упрашивал Вадима взять меня в отряд. Но он как стена — бесперебойно отбивал все мои подачи. В конце концов мне самому пришлось заняться разведдеятельностью. В результате чего я оказался в этой электричке. При мне была спортивная сумка с запасной одеждой, армейскими ботинками, разной нужной ерундой. Еще там лежал диктофон с обоймой запасных батареек и кассет, а также боекомплект на первое время. Адрес, куда ехать, я тщательно проработал по карте, не был только уверен в его стопроцентной точности. Поэтому запасным вариантом у меня числился Серега — я караулил его сегодня с раннего утра. Но как только они сели в электричку, все сомнения у меня отпали — мой маршрут правильный. Вот Вадим-то обрадуется!
До Гребешков поезд добирался почти пустым. На станции стояла одинокая зеленая будка и колченогая скамейка. С будки рваным лоскутом свисал плакат «Единственного пути»: человекообразное жвачное с глобусом под мышкой, очень довольное собой, и подпись «Ты достоин большего». Серега сорвал остатки и втоптал их в мелкую лужу под ногами. Невдалеке виднелись двухэтажные облезлые дома. Не город и не деревня, просто — пункт. Из встречающих только рыжий пес с одним ухом. Когда мы выезжали из Москвы, там вовсю шпарило солнце. Здесь все было сырым, и в воздухе висела вода. То ли морось падала, то ли пар после дождя поднимался. Не знаю, как Лехе, а мне это прибавило настроения. Люблю мокрую погоду — все ходят унылые, а я будто радугу проглотил. Это отец так говорил, когда я маленький был.
Рядом с пятнами клея от плаката на будке висело расписание автобусов, они проезжали рядом со станцией. Вернее, единственный автобус К Лехе и Сереге тем временем присоединился еще один — оказалось, он ехал в другом вагоне. Я его видел в первый раз. Здоровый, как шкаф, набитый рюкзак у него на локте смотрелся дамской сумочкой. Они решили не ждать автобус и пошли ловить попутку, если те вообще водились в здешних местах, в чем я сомневался. До деревни, где собирал всех Вадим, было километров пятнадцать.
Через час с небольшим — всего лишь — я уже сидел в допотопном пазике и пялился в окно. Над ухом у меня две тетки в подробностях расписывали симптомы странной болезни, которой хворала их общая знакомая. Из-за этого я едва не вышел на пять остановок раньше, причем на ходу и через закрытые двери. Еле удержал себя.
Домик в деревне Плюхово, принадлежащий Вадиму, я нашел только по наводке местных жителей. Поселение, против ожидания, оказалось большим, с непривычки можно заблудиться. По улицам слонялись раздутые от молока козы, в одном доме, кажется, догуливали свадьбу с битьем посуды. Посередине деревни торчал флагшток, и на нем бултыхалась тряпица, похожая на мужские трусы. В общем, жили тут весело.
Калитка в высоком сплошном заборе была не заперта. Избушка оказалась самой дряхлой во всей деревне, позади нее кто-то чем-то громыхал. Я поднялся на крыльцо и постучал Изнутри крикнули: «Открыто», и я вошел.
Минуту или две была немая сцена, потом Вадим встал, сунул руки в карманы и сказал;
— Та-ак. Явление.
Здесь уже сидели Серега с Лехой и тем здоровяком, еще трое, не знакомых мне, один совсем старый — сильно за тридцать, с почти лысой макушкой. Из соседней комнаты появилась молодая женщина в джинсах и майке, стала удивленно-весело изучать меня глазами. Жену Вадима, Ольгу, я видел, это была не она Значит, тоже из отряда. Хотя странно. Я не знал, что в отряде есть женщины, Но если уж они тут есть, то почему не быть и мне?
— Здрассьте, — сказал я им всем и поставил сумку на пол. Пусть хоть что со мной делают, сам я отсюда не уйду.
— И какими же путями? — поинтересовался Вадим, продолжая пилить меня хмурым взглядом.
— Это элементарно, Ватсон, — набравшись наглости, сообщил я. — Ты слишком громко говорил по телефону, когда был у нас. Про шашлык на даче в понедельник. Я просто сопоставил.
— Угу. — Вадим вытащил руки из карманов и скрестил на груди, кивнул остальным: — Проворный парень. — И опять на меня: — Адрес откуда узнал?
— Ну ты как маленький, Вадима. Очень просто узнал. Списал у Сашки Круглова базу налоговой, там все есть.
Из той же базы данных налоговой службы, недавно запущенной в подпольную продажу, я узнал и адрес Сереги. А работал он в компьютерной фирме, программистом.
— Дима, может быть, познакомишь нас с этой смышленой таинственной личностью? — со смехом спросил тот, с лысиной. В руках он крутил цифровую фотокамеру.
— Погодите, кажется, я сегодня уже видел этого пацана, — напрягся Серега, но все равно продолжал улыбаться.
— Значит, он сидел у тебя на хвосте, — повернулся к нему Вадим. — А ты узнал об этом только сейчас.
— Брось, Вадя, мальчишка просто поиграл в шпиона. У него это отлично получилось. А мы всего-навсего собрались посидеть на природе за шашлычком,
— Знаем мы ваши шашлычки, — сказал я самому себе.
В это время в дом вошел голый по пояс, лохматый парень с молотком в руке. На носу у него сидели смешные круглые очечки.
— Уф, — сказал он, вытирая лоб. — Командир, приказ выполнил, забор восстановил. А это еще что за шпендрик?
— Я Костя, — сообщил я. На шпендрика он и сам был похож очень. Студент какой-нибудь. Года на три меня старше.
— Где-то я его уже видел, еще раньше, — вспоминал Серега, сильно двигая бровями и чуть заметно — ушами.
Я смотрел на Вадима. Он должен, просто обязан был прочитать в моих глазах твердую неотступность и непоколебимость и принять правильное решение. Но он вдруг отвернулся, опять сел и стал копаться в бауле на полу.
— Это сын Ольгерда, — пробурчал он наконец. — Рвется в отряд. Сбежал из дома, надо понимать.
Серега шлепнул себя по лбу. Остальные запереглядывались.
— Ты хоть мать поставил в известность? — начал брюзжать Вадим. На него иногда находило этакое, принимался воспитывать. — Жаль, что ты не мой сын. А то бы выпорол. Ей-богу, выпорол.
Лохматый в очечках хлопнул меня по плечу. Он уже влез в рубашку и улыбался, в отличие от остальных, которые как раз перестали ухмыляться,
— Оставайся, — сказал он и протянул руку: — фашист.
— Что, правда? — Я дал свою.
— Вот те крест. — Парень истово перекрестился. — Но если тебя это смущает, можешь звать меня Поручик.
— Минуточку, — раздраженно произнес Вадим. — Я, между прочим, еще ничего не решил. Матвей, ты воды принес?.. Ну так неси давай. Обедать давно пора.
Поручик-Фашист погремел ведром и ушел, бормоча: «Забор почини, воды принеси. Что я вам, Золушка?»
— Будем голосовать? — предложил долговязый кудрявый парень с кавказским лицом.
— Никаких голосований, — отрезал Вадим. — У нас тут не демократия.
— Я благословение у отца Александра испросил, — выдал я аргумент. — А матери сказал, что идем с друзьями в поход. Я же не соврал?
Тут в дом ввалились еще двое, очень похожие друг на друга, с громыхающими рюкзаками. Стало совсем тесно, меня затерли в угол, от приветствий, объятий и крепких рукопожатии избушка чуть ходуном не пошла На столе уже была навалена гора разнообразной еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29


А-П

П-Я