Семён, 10 км от Армагеддона
«История с благополучным концом»: Язычи; Баку; 1984
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
3 А У Р — инженер-нефтяник.
Р А У Ф — рабочий, помощник бурильщика, друг детства Заура.
Т А И Р О В — нефтяник, ученый.
Б А Д И Р О В — начальник управления Морнефти, доктор географических наук.
Н А Р М И Н А — секретарша, 19–20 лет.
С А Б И Р — нефтяник, рабочий пенсионного возраста.
М А Т Ь Н А Р М И Н Ы
О Т Е Ц Н А Р М И Н Ы
С Е В Д А — певица, 23–25 лет.
А К И Ф М А М Е Д О В — знатный рабочий-нефтяник, Герой Социалистического Труда.
П О К У П А Т Е Л Ь Н И Ц А
П Р О Д А В Щ И Ц А
К А С С И Р Ш А
М О Л О Д О Й Ч Е Л О В Е К
С Е К Р Е Т А Р Ш А
М О Л О Д Ы Е М У Ж Ч И Н Ы
И Ж Е Н Щ И Н Ы
Действие происходит на искусственном стальном острове и на «Большой эстакаде» — в открытом море, в Международном курортном лагере, в квартире З а у ра, в магазине — в Баку.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Ночная улица. В полной тишине доносятся приближающиеся шаги и голоса двух молодых людей.
М у ж с к о й г о л о с. …А ты знаешь, что такое нефть? Знаешь?
Ж е н с к и й г о л о с (нервно) . Знаю, знаю.
М у ж с к о й г о л о с. А ты скажи, если знаешь.
Ж е н с к и й г о л о с. Ты это серьезно?
М у ж с к о й г о л о с. Так знаешь или нет?
Ж е н с к и й г о л о с. Господи! Жидкость. Черная и маслянистая. Пахнет керосином… Успокоился?
М у ж с к о й г о л о с. То-то и оно! «Пахнет керосином». И это все?
Ж е н с к и й г о л о с. Не понимаю, что ты заладил — нефть, нефть? Говорить тебе больше не о чем? С ума сойти! Полвторого ночи — нефть!
М у ж с к о й г о л о с. А когда же нужно говорить о нефти?
Ж е н с к и й г о л о с. Со мной лучше никогда. Ненавижу все эти слова: нефть, дебит, план… Слышать не могу больше. Особенно ночью.
М у ж с к о й г о л о с. Пожалуйста. Мне-то это меньше всего нужно.
Ж е н с к и й г о л о с. Очень интересно. Нас здесь только двое. Кому же тогда это нужно?
М у ж с к о й г о л о с. Тебе… Да, да, тебе. Ты тоже принимаешь участие в добыче нефти. Верно? И что бы ты ни думала, это действительно героический труд…
Ж е н с к и й г о л о с. Все только героическое, все только историческое. Куда ни глянь. Надоело!
М у ж с к о й г о л о с. Должна же ты знать, во имя чего работаешь.
Ж е н с к и й г о л о с. Я очень хорошо знаю, во имя чего работаю. Прошу, прекрати!..
Нармина и Рауф выходят из-за угла на освещенную часть улицы.
Н а р м и н а. До завтра, Рауф. Дальше не ходи со мной.
Р а у ф. Не выйдет. Я до утра не засну, только и буду думать, что тебя какой-нибудь негодяй подстерег и зацапал в вашем темном подъезде.
Н а р м и н а. Уйди, ради бога. Никто меня там не зацапает.
Р а у ф. Значит, это сделаю я.
Н а р м и н а. Рауф, прошу тебя, мы уже совсем дошли, уходи. Я сказала дома, что приду в одиннадцать.
Р а у ф. Теперь ясно, почему ты так нервничаешь. Так и скажи, что боишься свою мамочку!
Н а р м и н а. Прекрати!
Р а у ф. О чем же говорить человеку? О нефти нельзя, о маме твоей тоже… Я тебя прошу. Ты раз и навсегда объясни дома, что ты уже самостоятельный человек, сама зарабатываешь себе на жизнь. И, в конце концов, ты провела вечер вместе со мной, своим законным женихом.
Н а р м и н а. Вот это ее особенно обрадует… (Тревожно оглянулась на подъезд) . Уходи.
Р а у ф. Принципиально не уйду. Пора положить конец. Ты такая гордая, умная, справедливая…
Н а р м и н а (на мгновение забыв о подъезде) . Это ты обо мне?
Р а у ф. Да, о тебе. И все это исчезает, ты становишься совсем другим человеком, стоит только заговорить о твоей матери. Никак не могу понять, каким образом она так тебя запугала. Тебя и твоего отца. Гипноз какой-то. Ведь ты-то прекрасно знаешь, что она…
Н а р м и н а. Оставь ее в покое. Слышишь? Сколько раз тебе говорить?
В подъезде появляется в ночной рубашке мать Нармины, подходит к дочери и дает ей пощечину.
М а т ь Н а р м и н ы. Отправляйся домой!
Н а р м и н а. Мама!
Р а у ф. Что вы делаете?
М а т ь Н а р м и н ы (не обращая внимания на Рауфа) . Я дома с тобой поговорю. Не хочется соседей будить!
Р а у ф. Это же ваша дочь! Как вы можете так унижать ее достоинство!
М а т ь Н а р м и н ы. Если ты сию секунду не уберешься, посмотришь, что я из твоего достоинства сделаю.
Р а у ф. Я не Нара и не ваш муж и вас не боюсь. Предупреждаю, что я не позволю больше…
М а т ь Н а р м и н ы. Ничего, вот с этой минуты начнешь бояться!
Н а р м и н а (встает между ними) . Мама! (Рауфу) Я же просила! Уходи, умоляю тебя, как мне все это надоело! (Исчезает вместе с матерью.)

Рауф несколько мгновений смотрит им вслед, потом бросается к подъезду, но дверь уже заперта. Хватается за ручку.
Р а у ф (громко) . Нара! Вернись! Нечего тебе в этом доме делать! Идем со мной!
Никто ему не отвечает.
(Прислушивается, потом медленно отходит от подъезда. Идет по безлюдной улице.) Легко сказать: «Идем!» А куда?
Приемная начальника управления Морнефти Бадирова.
За столом секретаря — Нармина.
Входят Заур и Рауф.
3 а у р. Здравствуй, Нармина.
Р а у ф. Приветствую!
Н а р м и н а. Здравствуй, Заур. (На Рауфа не смотрит.)
З а у р (обеспокоен, но старается не показать этого) . Ты не знаешь, зачем я нужен Бадирову?
Н а р м и н а. Не знаю. Сразу после ухода парторга приказал, чтобы я тебя вызвала.
Р а у ф. А со мной ты разговаривать не хочешь?
Н а р м и н а. Тебя сюда никто не звал!
З а у р. Да ладно вам. Вы же не дети. Помиритесь, я прошу вас.
Раздается звонок вызова.
Н а р м и н а. Извини. Бадиров! (Уходит в кабинет Бадирова.)
З а у р. Чего он меня вдруг вызвал?
Р а у ф. Сейчас узнаешь. Не понимаю — каждый раз у тебя такое лицо, как будто тебя к зубному врачу приглашают.
З а у р (натянуто улыбается) . Сам не могу понять, в чем дело. Вроде бы я не трус и нутро у меня не подхалимское, а все равно при каждой встрече с ним такое напряжение появляется, что разговариваю с трудом. Ничего поделать не могу. Перед самим собой стыдно.
Р а у ф. А потому, что он личность. Это и давит на тебя. В его присутствии многие теряются! Все! Кроме меня!
3 а у р. На тебя, значит, его личность не давит?
Р а у ф (усмехается) . А он со мной еще ни разу не разговаривал. (Разворачивает сверток, принесенный с собой, достает хрустальную вазу, ставит ее на стол Нармины.) Вещь? Нарке понравится, у нее вкус хороший.
З а у р. Смотри, разоришься!
Р а у ф. Разоряются те, кто дарит любимой женщине духи, цветы и прочую нестабильную галантерею, а от таких подарков всем одно удовольствие и выгода.
З а у р. Насчет удовольствия, допустим, понятно, а в чем выгода?
Р а у ф. Все просто. Сегодня это будет приятно Нарке, а через четыре месяца мне... когда она эту банку принесет в наш общий дом. И не только вазу, я и раньше ей дарил полезные вещи. Сегодня помирюсь. Ужасно нервная она стала. Во всем мать ее виновата. (Замолкает, заметив, что дверь кабинета Бадирова приоткрылась.)
З а у р (рассеянно) . И зачем я ему вдруг понадобился?
Р а у ф. А вдруг ему захотелось тебе что-нибудь хорошее сделать. Он же все может. Ты зайдешь сейчас в дверь, а он тебе (голосом Бадирова) : «Мы тут подумали с товарищами и решили представить вас к званию». И ничего особенного! Такая власть у человека! Подумать страшно. Эх, был бы я на его месте.
З а у р. Ты? На месте Бадирова? Представляю…
Через неплотно прикрытую дверь доносятся голоса.
Г о л о с Б а д и р о в а. Поверьте, мне это очень неприятно. Моя жена не права, и я непременно скажу ей об этом. Она не должна была разговаривать с вами таким тоном. Я вас прошу, не обижайтесь.
Г о л о с Н а р м и н ы. А я совершенно не обиделась. У большинства женщин в этом возрасте характер портится. Ничего удивительного.
Г о л о с Б а д и р о в а. В каком же это возрасте?
Г о л о с Н а р м и н ы. В возрасте вашей супруги.
Г о л о с Б а д и р о в а. Да, да, да… К сожалению, люди, независимо от возраста, иногда говорят не то, что следует. Вы можете идти.
Н а р м и н а (входит в приемную, на Рауфа не обращает внимания. Зауру.) Слышал? (Кивает на дверь кабинета.) Час назад звонила его жена, а у него парторг в это время сидел и инструктор из райкома. Я все ей объяснила, говорю, если не срочно, позвоните минут через десять-пятнадцать, а она как набросится на меня, как бешеная. Я послушала и дала ей в ухо отбой. Никого не стесняется. А посмотришь на нее — испугаешься, такая страхолюдина! Вместо того чтобы молиться на него круглые сутки, она же его еще в дурацкое положение ставит.
Р а у ф. Возмутительно. (Подмигивает Зауру.) Беззащитного старика шефа обижает старая жена. До сих пор ничего подобного в жизни не слышал!
З а у р (Нармине) . Он не сказал, зачем я ему понадобился?
Н а р м и н а. Нет.
В кабинете Бадирова.
Бадиров и Заур.
Б а д и ров (З а у р у) . Здравствуйте, садитесь. Как движется работа?
З а у р. Нормально, по-моему. После шторма все восстановили. Месячный план дали, даже с небольшим перевыполнением.
Б а д и р о в (улыбается) . Это-то я знаю. Попробовали бы не выполнить. Я имею в виду работу над темой.
З а у р. Почти по графику.
Б а д и р о в. Очень важно уложиться в срок — два года, и ни одного дня больше. Не забывайте, что ваша работа имеет большое практическое значение. Надо наконец добиться, чтобы не было ни одной простаивающей скважины. Если у вас есть какие-нибудь трудности, скажите!
З а у р. Да нет, все в порядке, спасибо.
Б а д и р о в. Тогда к делу. Горком комсомола проводит ежегодный семинар молодых творческих работников и передовиков производства и прислал нам два приглашения. Я посоветовался с товарищами, и мы решили передать их вашей бригаде. Вам не помешает декадный перерыв? Я имею в виду научную работу. С производством, разумеется, все будет улажено.
З а у р (размышляет вслух) . Сейчас составляются графики сопротивляемости… Данные обрабатываются бригадой… Не помешает. Просто по возвращении придется дополнительно потратить несколько вечеров на анализ.
Б а д и р о в. Вот и прекрасно. Возьмите с собой кого-нибудь из бригады. Сколько человек еще не отдыхало в этом году, кроме вас?
З а у р. Один. Рауф Мамедов.
Б а д и р о в. А, этот рабочий, помощник бурильщика? Он, по-моему, старательный мальчик и, кажется, учится в заочном институте? Что-то я подписывал недавно в связи с этим.
З а у р (кивает) . Он здесь, в приемной.
Бадиров нажимает звонок. Входит Нармина.
Б а д и р о в (Нармине) . Пригласите Мамедова. (Зауру.) Кстати, у вас в бригаде все рабочие учатся?
Нармина выходит.
З а у р. Все, кроме Сабира Топчиева.
Б а д и р о в. Ну, этот сам может многому научить. Фантазер только. (Вошедшему Рауфу.) Здравствуй, садись, пожалуйста. (Зауру.) А вас я прошу неукоснительно следить за тем, чтобы никто не бросал учебу. Иначе о профессионализме и речи быть не может. Темп-то в технике! Только поспевай за ним. А то получится, как в этом году в сельском хозяйстве: на сто тракторов в нашей республике — семьдесят пять трактористов! Слава богу, в нефтяной промышленности пока таких казусов не случалось. Где-то здесь ваши приглашения. (Потянулся к папке на столе.)

В это время снова вошла Нармина.
Н а р м и н а. Извините, звонят из Академии.
Б а д и р о в. Кто?
Н а р м и н а. Вице-президент.
Ба д и р о в. Соедините. (Берет трубку, совсем другим тоном.) Здравствуйте, дорогой мой! Рад тебя слышать... Нет, это не ошибка, я действительно снял свою кандидатуру. Категорически не хочу… Разумеется, могу объяснить… Нет-нет, никаких таких причин. Я очень признателен и польщен, что вы сочли возможным выдвинуть меня на звание члена-корреспондента, но баллотироваться не буду… (Перехватывает взгляд Заура, улыбнулся.) Хорошо, буду откровенным. Только между нами?.. Помирать не хочется… Правильно, правильно расслышал. Не хочется раньше времени умирать . Я-то хорошо представляю, что меня ожидает. Три месяца острого нервного напряжения, четыре тура выборов, на каждом из которых будет отсеиваться энное количество соискателей. Верно?.. Непонятно?.. Пожалуйста, объясню. Если изобразить смертность среди научных работников нашего с тобой возраста в виде графика, то пик его по времени совпадает с окончанием выбора в Академию. Я как раз в том возрасте, когда такого рода развлечения строго противопоказаны. Теперь понял?..
Р а у ф (воспользовавшись паузой, Нармине) . Больше меня не уговаривай, ни за что в академики не пойду, жизнь дороже. Слышишь? (Сидя в кресле, пытается обнять ее.)

Нармина сразу же отходит.
Б а д и р о в (продолжает телефонный разговор) . Возможно, преувеличиваю. Возможно. Но несколько лет жизни у меня эти выборы отобрали бы, а они мне очень нужны самому… Нет, не пожалею. В конце концов, науку можно делать и без звания члена-корреспондента. Кандидатуру мою сними. Всего доброго. (Положив трубку.) Я всячески стараюсь избежать всей этой суеты. Работаю, получаю от работы удовлетворение, и на старости лет принимать участие во всех этих бурных событиях нет у меня ни желания, ни физических возможностей. Возраст, ребята, уже не тот, да и здоровье… А вы как думаете?
Н а р м и н а. Правильно сделали, что отказались! Надо и о себе хоть раз позаботиться.
З а у р. Я бы не сказал, что вы производите впечатление человека старого или больного.
Б а д и р о в (спокойно) . Пятнадцать лет назад, после первого сердечного приступа, я дал себе слово избегать всего лишнего, что непосредственно не связано с моей работой.
Р а у ф (неожиданно для всех) . Я бы ни за что не отказался. И для сердца от этого только польза была бы.
Б а д и р о в (улыбается) . Вам этого еще не понять. (После паузы.) Не скрою, хотелось бы стать академиком, да не только этого хочется, если покопаться в себе… Но… (Развел руками.) Вернемся к нашему разговору. Так, значит, вы, Заур, и…
З а у р. Рауф Мамедов.
Б а д и р о в. Поедете на этот семинар. Проходить он будет в Международном молодежном лагере на берегу моря. Люди там соберутся интересные. Всего вам доброго. (Достал из папки конверт и протянул Зауру.) Пожалуйста. Мне кажется, вам надо развеяться. Не знаю, как у вас, но у меня после нашей последней встречи остался неприятный осадок. (Полувопросительно.) Теперь, кажется, все вошло в норму… Счастливого пути!
Заур и Рауф уходят.
(Нармине.) После наших последних событий эта поездка как нельзя более кстати. Пусть развлечется немного, а то слишком он ушел в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9