Хьелль Аскильдсен: «Роза расцвела»

Хьелль Аскильдсен
Роза расцвела


Все хорошо, пока хорошо – 8


OCR BiblioNet
«Все хорошо, пока хорошо»: Текст; Москва; 2002

ISBN 5-7516-0329-Х Хьелль АскильдсенРоза расцвела * * * Он согласился идти с ним на Сосновую гору. Ему не хотелось, но он уже дважды отказывался и на этот раз не смог отвертеться. Через два часа пути Малвину вступило в голову залезть на высоченную сосну, и, мало того, находясь на высоте пяти метров над землей, он с криком «I’m the Good God!» – он был моряком – стал крутить гимнастические пируэты. Богом живым он не был и поэтому неожиданно рухнул вниз. Сначала Якоб подумал, что он убился, но оказалось – нет, и пришлось тащить его на себе вниз, к людям. Один раз Якоб запнулся и упал, но Малвин этого не заметил. Якоб прислонил его к лестнице крестьянского дома. Хозяев не было. Малвин застонал. Дверь была не заперта. Якоб втащил его внутрь и положил на полу в кухне. А сам отправился искать телефон.Он согласился идти с ним на Сосновую гору. Ему не хотелось, но он уже дважды отказывался и на этот раз не смог отвертеться. Через два часа пути Малвину вступило в голову залезть на высоченную сосну, и, мало того, находясь на высоте пяти метров над землей, он с криком «I’m the Good God!» – он был моряком – стал крутить гимнастические пируэты. Богом живым он не был и поэтому неожиданно рухнул вниз. Сначала Якоб подумал, что он убился, но оказалось – нет, и пришлось тащить его на себе вниз, к людям. Один раз Якоб запнулся и упал, но Малвин этого не заметил. Якоб прислонил его к лестнице крестьянского дома. Хозяев не было. Малвин застонал. Дверь была не заперта. Якоб втащил его внутрь и положил на полу в кухне. А сам отправился искать телефон.– Ты уже? – просипел надтреснутый старческий голос. Якоб пошел на звук и очутился в крохотной комнатенке, из груды на кровати выступало ссохшееся женское лицо.– Где телефон?Она молчала.– На полу в кухне умирает человек.– Иосиф?– Кто такой Иосиф?Она не ответила. Малвин застонал и зашелся в крике. Якоб вернулся и подложил ему под голову два полотенца.– Чего ты забыл на этой сосне? – спросил он.– Воды, – попросил Малвин.Якоб достал из буфета чашку.– Вот. – Он был зол, он не выносил беспомощности. Он вышел на двор и заглянул в хлев.– Есть тут кто-нибудь?– Что надо? – отозвался мужчина, наверно, Иосиф.– Со мной умирающий, он лежит на полу в кухне.– Откуда он?– С Сосновой горы, он упал с дерева.Иосиф вытер руки о штаны, первым вышел из хлева и пошел на кухню.– Здесь он оставаться не может, – сказал он.– Ближайший телефон далеко?– Да. Пока надо перенести его к теще.Так они и сделали.– Вы его здесь не оставите? – спросила она.Иосиф не ответил.– Я не могу слышать его крики, – сказала она.– Я пошел за доктором, – сказал Якоб.– А он тем временем перекинется? Нет уж, я схожу.– Как хочешь. Но времени в обрез.Иосиф ушел. Малвин застонал.– Малвин, ты меня слышишь?– А что с ним такое? – проскрипела теща.– Упал с дерева.– А за чем он туда лазил?– Малвин, ты меня слышишь?– Его зовут Малвин?– Да. Черт, что же нам с ним делать?– Не ругайся: мне умирать скоро, да и этому тоже.Якоб чертыхнулся, на этот раз про себя, потому что он не знал, как ему быть, и потому еще, что его выводили из себя завывания Малвина. Черт всех дери, подумал он, не нанимался я это слушать, пойду на воздух. Он вышел и сел на лестнице. День только перевалил за середину. Якоб не сидел на лестнице крестьянского дома с детства, хотя, может, и тогда не сидел – наверняка он не помнил. Лестница укрылась под сенью раскидистого векового дерева, на нем ни листок не шелохнулся, так было тихо. Вселенская неподвижность, за вычетом мух и прочей мошки. Вот она, крестьянская жизнь, подумал он. И тут он все же заметил некоторое шевеление: на самом краю поля, не дальше броска камня, то и дело мелькала рука. Он должен был разведать, кто это. Наверняка жена Иосифа, хотя и ведет себя так, будто здесь никого чужих нет. Ничего себе размеры, ей бы лучше лежать, а не ходить.– Ты хозяйка здесь?– Я?– А кто?– Нет.Она разогнулась.– А ты кто?– Я жду, когда Иосиф приведет врача. Я здесь с приятелем, он умирает в спальне.– А что с ним?– Упал с дерева.– Ничего не понимаю. А кто тогда Иосиф?– Ты разве не здешняя?– Здешняя.– Значит, я ошибся. Я думал, его зовут Иосиф. Он был в хлеву.– Это Конрад, сестрин муж.– А женщина в спальне, которая говорит, что скоро умрет – твоя мать?– Да. А чего ты так на меня смотришь?– Ничего. Пойду проверю, как там дела.Она встала и пошла за ним. Смерть и муки, подумал он, она не из слабонервных.Он пропустил ее вперед. Малвин стонал и метался, но слов было не разобрать.– Он тянет из меня жизнь, – сказала теща.– Мама, потерпи, ты же вечно жалуешься, что все одна да одна.– Вы только и мечтаете, чтоб я умерла. Я тоже.– Любишь ты все преувеличивать.Малвин застонал, захрипел, дернулся и затих.– Умер, – сказал Якоб.– Так ужасно.– Он умер? – спросила теща.– Смотри, он открыл глаза. Да, он умер. Он лежит и таращится на нас.– Закройте ему глаза, быстро, нельзя, чтоб он смотрел на вас.– Предрассудки, – сказал Якоб, закрывая ему глаза.– Надо помолиться за него, – сказала теща. – Он был хороший человек?– Мне так кажется, я его мало знал. Он был очень ребячлив и любил розыгрыши. Например, позавчера он высыпал два пакетика перца в зонтик фру Стафф, она чуть не лопнула от чиха, у нее стала такая красная рожа, будто она хорошенько разговелась на Пасху. Но я не думаю, что он поступил так со зла.Теща сложила руки, закрыла глаза и заговорила:– Господи, Ты все видишь, Ты видишь и этого мужчину, что лежит здесь. Возьми его в Свое царствие, не по нашему желанию, а по Твоему. Во имя Христа. Аминь.Якоб вышел и снова сел на лестнице. Ну вот, умер, подумал он. Зачем он полез на это дерево, ведь не мальчишка. Наверняка ему не пошло на пользу, что я пер его вниз, как бы они не повесили вину на меня. Тогда я спрошу их: вы думаете, это было легко? И я волочил его на своем горбу два километра, чтобы уморить?Старухина дочь вышла и села рядом с ним.– Отмучился, – сказала она.– Доктора долго ждать?– Как получится. У него есть родственники?– Нет, насколько я знаю. Здесь, по крайней мере. По правде говоря...– Что?– Его нужно будет похоронить.– Конрад идет.Тот не торопился. Он пылил по дороге, вздымая серые клубы.– Он умер, – сообщил Якоб.– Я так и думал. А теща?– Она говорит, что не вынесет, чтобы он там лежал. Она утверждает, что смерть заразна. Давай перетащим его?– Я не стану, – сказал Конрад. – Не буду я дотрагиваться до мертвеца: если смерть заразна, значит, заразна. Увидим.– Тебе бы это понравилось, да?– Не твое дело.Он прошел мимо и скрылся в доме.– Он не то чтобы обожает ее, да?– Ничего странного, она лежачая, ни на что не годная. Валяется так уже пять лет и проваляется еще пять, самое малое. Она просто-напросто не желает умирать, ни за что. Не так-то это приятно.Он взглянул на нее:– Как тебя зовут?– Роза.Ой, изумился он, я б ее так не назвал. Очевидно, в день крестин она выглядела иначе. Роза. Так ведь только коров кличут, разве нет?– Я первый раз слышу такое имя.– Это все мой отец. Он был помешан на цветах. Мою сестру зовут Ирис. Хочешь посмотреть наш сад?Следом за ней он обошел вокруг дома и колодца. Цветов почти не было видно среди сорняков.– А чего ты так на меня смотришь? – спросила она.– Ничего.– Нет, скажи.Роза, подумал он. Вот роза расцвела. All right!– Из-за тебя я позабыл товарища.– Роза! – крикнул Конрад.Они его не видели.– Роза!– Теперь не отстанет. Тюфяк тюфяком, но если ему что в башку втемяшится, не успокоится.– Роза!– Я вернусь, – сказал Якоб. – В следующее воскресение жди на том конце поля.Они повернули к дому. Конрад стоял у колодца.– Я показывала ему сад.– Он что, садовник?Ему не ответили. Они различили шум мотора. Потом увидели огромное облако пыли, затем рассмотрели машину. Это была карета «скорой помощи». Она подлетела к самой лестнице. Рядом с шофером сидел мужчина в белом, он стремглав выпрыгнул наружу.– Он умер, – сказал Якоб.– Где он?Они все, и шофер тоже, поспешили в дом, вместе с тещей и покойником набралось семь человек. Каморка не была на это рассчитана.– Не напирайте! – крикнул мужчина в белом и набросился на тело. – Похоже... К сожалению, он мертв.– Он умер почти час назад, – сообщил Якоб.– Отлично. Где бы я мог осмотреть его?Они вышли наружу и стали ждать.– Вы его заберете? – спросил Конрад шофера.– Мы возим только больных.– Он не может лежать тут. Мы его вообще не знаем.– Послушайте, – сказал Якоб. – Вы обязаны отвезти тело в морг. Родственников у него нет.– Морг по воскресеньям закрыт.Они стали ждать доктора.– Вот, возьмите, – сказал он, помахивая свидетельством о смерти. Якоб взял бумагу. – Насколько я понял, он не здешний. Хотите, мы транспортируем его домой?– У него нет родственников.– Но он ведь где-то жил?– Безусловно. Снимал комнату на улице Эвре Хавнегате.Они сходили в дом и вынесли его на носилках. Якоб устроился внутри в машине, вместе с Малвином. Роза стояла на крыльце и махала, он махнул в ответ в заднее стекло. Малвин был закрыт простыней. Хоть до дому довезут, подумал Якоб.Машина остановилась у въезда на Эвре Хавнегате. Шофер выяснил номер, проехал еще сотню метров и затормозил у дома 82. Якоб порылся у Малвина в карманах и нашел ключи. Он жил на третьем этаже, вход со двора. Лестница была крутая и узкая, им пришлось прикрутить его ремнем к носилкам.– Кто там? – спросил пожилой женский голос. Квартирная хозяйка.– Это Мартин Хансен, – ответил Якоб. – Он умер.– Вы, надо надеяться, не собираетесь тащить его сюда?– Живет он здесь? – сказал шофер. С него лил пот.– По-вашему, я должна сдавать квартиру трупу?– Только одну ночь. Морг открывается в восемь утра. Больше его девать некуда.– Везите в больницу. Куда угодно, только не сюда.– Он заплатил за свое жилье, верно?– Но он мертв. Вы не имеете права... я одинокая старая женщина, я с ним одна не останусь.– Я побуду с ним, – вызвался Якоб.Они внесли его и положили на кровать. Уходя, шофер забрал простыню и носилки. Якоб нашел в шкафу пиджак и закрыл Малвина по бедра. Хозяйка исчезла. Он сел в старое кресло-качалку спиной к стене. Надо покушать, подумал он, я не ел семь часов. Он вышел в коридор и постучал к хозяйке.– Я ненадолго выйду поем. Я не ел уже восемь часов.– Я вас накормлю. Заходите. Я быстро. Садитесь. Нет, не сюда, это место моего покойного мужа, он умер шесть лет назад, хотя был моложе меня, – удар. Видите, вон он, над синей лампой. Он был прекрасный человек, а теперь я одна как перст. Хорошо, пойду принесу вам поесть.Он сел у окна и посмотрел на улицу. Изредка проедет машина, а так – ни души. Шесть вечера. Хозяйка сновала из кухни в комнату.– Пожалуйста, присаживайтесь к столу.Несколько минут он спокойно ел, потом она заговорила:– Значит, Хансен умер. Вот как бывает, и молодые под Богом ходят. Не подумайте, что я плохо к нему относилась, но я многажды говорила сама себе: нельзя так шутить с жизнью, это добром не кончится, Господь дозволяет нам добрый смех, но иной раз хочет, чтоб мы умылись слезами. Как это случилось?– Он упал с дерева.– Вот-вот. Да вы ешьте, пожалуйста.Но у него пропал аппетит. Он поблагодарил и вернулся к Малвину. Ноги торчали из-под пиджака, он порылся в шкафу и закрыл их тоже. Потом сел в старое кресло-качалку и положил ноги на журнальный стол. И заснул. Проснулся он в сумерках от холода и боли в затекшем теле. Была половина десятого. Вот черт, подумал он, если б у него было... а может, у него есть? Он зажег свет и стал рыться в шкафу, под кроватью, в комоде, там-то они и лежали, забодай их лягушка, весьма качественные и едва початые 0,75. Он бросил взгляд на кровать и приставил горлышко ко рту. То-то! Везет тому, кто везет. А кто ищет – тот всегда найдет. Он поискал еще, и в шкафу на нижней полке обнаружил три порнушных журнальчика. Все лучше и лучше. Надо запереть дверь. Он задернул шторы, сел поудобнее, картинки сделали свое дело, с остальным он справился сам. Но чувствовал себя так, будто его застукали за этим, и выпивка не помогала, впрочем, он одолел едва половину бутылки, еще этот... вряд ли он притворяется, подумал Якоб, столько-то времени? Он выпил еще. Пробило полночь. Этого просто не может быть, я-то знаю, что он умер и мертв. И ничего я не буду проверять, не из страха, а потому что только старые дуры лезут в бочку головой, чтобы понять, что там вода. Он шагал по комнате, не совсем твердо. Один раз запнулся и чуть не опрокинул журнальный стол. Пепельница грохнулась на пол, она была массивная и увесистая и разбилась, понятно, не беззвучно. Тут же откликнулись жильцы снизу: трижды стукнули шваброй в пол. Якоб разъярился и затопал ногами им по голове. Что они себе думают? Что я здесь веселюсь в неурочное время? Вот вам благодарность за то, что я выручил в беде старую женщину. Он все шагал и шагал, изредка прикладываясь к бутылке, отчего походка не делалась тверже. Больше сдерживаться он не мог, он должен был проверить, он посомневался в последний раз и приподнял пиджак, чуть-чуть, но этого хватило с избытком: одно веко немного закатилось, Малвин лежал и смотрел на него вполглаза. Якоб отшатнулся, ошпаренный отвращением, как если б он неожиданно схватил в руки дохлую крысу. Дьявол! Как же он меня напугал! Этот Малвин в своем репертуаре, баста, ни секунды здесь не останусь. Он схватил бутылку, потопал вниз по узкой лестнице – и прочь. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, бормотал он, враскачку двигаясь в сторону дома. Он изо всех сил старался удержаться на ногах, но до дома так и не добрался. Его подобрала патрульная машина, а больше он потом ничего не мог вспомнить.Но в следующее воскресенье он был в условленном месте позади поля, его не узнать, что-то с ним стряслось, подумала Роза, которая тоже подготовилась к встрече: она нарядилась в цветастое платье с пуговицами от горла до низа – и больше на ней не было ничего. Так вот, как она выглядит, никогда бы не подумал. Она показалась мне статной, но чтоб так... А эти блекло-рыжие волосы, как я мог за неделю так все забыть? Надо уносить ноги, это проклятое место, сперва Малвин, теперь Роза.
1 2