В любви человек отдает, чтобы получать, и получает, чтобы отдавать. Настоящая любовь вызывает в человеке взрыв ответной энергии, обратно направленные движения душевной щедрости.
Любовь предполагает заботу о другом человеке, заинтересованность в улучшении его жизни и развития. Где нет этого, там не может быть настоящей любви. Любовь – это милосердие и ответственность любящего за любимое существо. Это и уважение к нему, и активное проникновение в него с целью познания, но без нарушения права иметь тайны и оставаться личностью.
Страстное познание другого в любви отличается от бездумного созерцания и безразличного мышления, используемого как бездушное средство познания мира.
Это познание путем духовного сближения, идентификации с любимым человеком, переживания тождества с ним.
Человек, глубоко и по-настоящему любящий кого-то, не может любить только его одного. Свои благодатные качества его любовь распространяет на других окружающих людей. Любящий, лично обогащенный этим чувством, избыток его дарит другим людям в виде доброты и сердечности, отзывчивости и человечности.
Существует несколько видов любви: братская, материнская, эротическая, любовь человека к самому себе и любовь к Богу.
Братская любовь – это любовь между равными. Она одинаково распространяется человеком на всех близких ему людей.
Материнская любовь – это любовь сильного к слабому, защищенного к беззащитному, имущему к неимущему. Материнская любовь наиболее бескорыстна и открыта для всех.
Эротическая любовь – это любовь психофизического плана к единственному человеку, жаждущая полного слияния с ним и рождения потомства. Этот вид любви в отличие от двух предыдущих является исключительным в том смысле, что требует предпочтительности, особого выделения любимого существа среди других ему подобных и особенного, исключительного к нему отношения.
Любовь к себе как ценность до недавнего времени отрицалась в нашей литературе, так как считалось, что любить других – добродетель, а самого себя – грех. Эта идея имела широкое распространение среди людей нашей идеологически искаженной культуры. А если задуматься: может ли любить других человек, не способный любить себя? Логично предположить, что при трезвом размышлении ответ будет отрицательным. Каждый человек такое же существо, как и окружающие его люди. Если он любит других, то почему же не должен любить самого себя? Не может быть двух различных типов любви: к людям и к самому себе; любовь как высокое чувство или есть, или ее вовсе нет. Ведь в Библии сказано: "Возлюби ближнего своего как самого себя". Это высказывание говорит о связи между любовью к себе и к другим людям. Справедливо заметил Э. Фромм: "Любовь к другим людям и любовь к себе не оставляют альтернативы; напротив, установка на любовь к себе будет обнаружена у всех, кто способен любить других" [398, р. 76]. От любви к себе эгоизм отличается тем, что при нем существует исключительная любовь к себе в ущерб тому же отношению к окружающим людям. Эгоистичный в любви человек желает всего того, что он должен отдавать людям, только для самого себя. Любовь к другому может становиться эгоистичной. Так, мать, беззаветно и бездумно любящая свое дитя, жертвует собой в угоду его эгоистическим устремлениям, лишая аналогичного чувства не только себя, но и окружающих людей. Как иначе, кроме эгоистической, можно назвать любовь такой матери к своему ребенку, которая в других не видит чьих-то детей?
Что же представляет собой форма любви, которая называется любовь к Богу? В самом широком, социально-психологическом смысле слова она является универсальной и всеобщей, вбирает в себя все другие виды любви. Тут Бог выступает как символ и воплощение принципов добра, справедливости, истины и любви, поэтому понятно появление у человека аналогичного чувства к нему.
Кроме перечисленных, можно выделить разновидности любви, включающие отношения любящих людей к своим близким, прежде всего к отцу и матери. Когда такая любовь принимает крайние формы, лишающие любви других людей, то она превращается в псевдолюбовь. Один из ее видов Э. Фромм назвал невротической. В этом случае оба «любовника» оказываются больше привязаны не друг к другу, а к своим родителям. Они переносят эмоционально более сильное отношение к родителям друг на друга, видя друг в друге не самоценных личностей, а только воплощение черт своих родителей, которые рассматриваются как идеал. Но так как идеал может быть только один, а копия всегда хуже, то любовь к другому человеку оказывается всегда слабее, чем любовь к родителю. Такая любовь сосредоточена только на одном из родителей: либо на матери, либо на отце.
Матерински ориентированные мужчины, например, в своих любовных отношениях часто остаются детьми и от женщины, так же как и от матери, жаждут материнской любви. Они бывают мягки, добры, нежны и обаятельны, но вместе с тем беспомощны и безвольны. Их цель, – скорее, быть любимым, но не любить.
Отцовски ориентированная любовь чаще всего встречается у женщин, которые сами в детстве были очень привязаны к отцам. Став взрослыми, они пытаются найти мужчину, в котором бы воплотились лучшие черты отца, и обычно крепко привязываются к нему. Отцовски ориентированная женщина бывает счастлива с мужем, который заботится о ней, как о ребенке.
Такие виды любви присущи любому человеку. Они ярко выражены у человека в раннем возрасте. Многие были свидетелями того, как ребенок признается в любви одному из родителей и обещает жениться на матери или выйти замуж за отца. Такая любовь, как правило, наблюдается у детей к родителю противоположного пола. Родитель того же пола рассматривается ребенком как противник. 3. Фрейд назвал этот феномен "Эдипов комплекс".
Еще одна разновидность псевдолюбви – фанатическая любовь к кумиру. Из любви равноправной она превращается в любовь самоуничижающую, в любовь-поклонение, в любовь-обожествление. Человек, любящий так другого, утрачивает себя как личность, теряет вместо того, чтобы приобретать. Это не любовь, а идолопоклонничество.
К псевдолюбовным чувствам можно отнести сентиментальную любовь. В этом типе любви на первое место выходит поверхностное, ритуальное ухаживание, театральное поведение с эпизодами мелодрамы. Тех, кто реализует такую любовь, на самом деле не характеризует сколько-нибудь глубокое чувство к любимому человеку. Они, скорее, заняты самолюбованием, самими собой, чем проявлениями чувства любви к другому человеку, на которое они, вероятно, вообще не способны.
Замечено, что два человека влюбляются друг в друга тогда, когда находят друг в друге воплощение идеала. Иногда такое идеальное видение бывает односторонним, и в этом случае появляется так называемая неразделенная любовь. Правда, не всегда идеальные черты видны сразу, а иногда то, что видится, на самом деле может быть иллюзией.
По меткому выражению Э. Фромма, "привлекательность означает красивую упаковку свойств, которые престижны и искомы на личностном рынке" [398, р. 18].
Большое влияние на идеальное представление предмета любви оказывает исторический период. В средние века, например, и почти до середины XIX в. таким идеалом мужчины являлся рыцарь на белом коне, а женщины – нежное, романтическое и преданное сердце. В конце XIX – начале XX вв. в мужчине ценили честолюбие, силу, агрессивность, а также наличие у него хорошей кареты; в женщине – свободу поведения, кокетство и сексуальность. С середины нашего столетия идеалом мужчины становится деловой, энергичный, эрудированный, общительный и добрый человек на хорошей машине, а идеалом женщины – примерно такая же личность, как и в конце XIX в., плюс скромность и деловитость.
Любовь, начинающаяся с сексуального влечения или основанная только на нем, почти никогда не бывает прочной. Она обычно не долговечна потому, что в ней нет настоящих высоких чувств, о которых говорилось выше. Сексуальное влечение может скреплять любовь, но только при ее наличии. Вполне логично рассуждение Э. Фромма о том, что "самозабвенное помешательство друг на друге – не доказательство силы любви, а лишь свидетельство безмерности предшествовавшего ей одиночества" [398, р. 19].
На сегодняшний день, кроме подробно рассмотренных нами выше общечеловеческих ценностей, можно выделить такие, как уважение, мир, семья, экология, знания и т. д.
Так как человек существо социальное и нуждается в общении, то можно надеяться, что формы общения и общечеловеческие ценности не отпадут за ненадобностью.
Устойчивые отношения являются другим важным элементом внутреннего мира. Отношения характеризуют как раз тот конкретный смысл, который имеют для человека отдельные объекты, явления, люди и их классы. Если число ценностей, значимых для отдельного человека, может измеряться в лучшем случае двумя-тремя десятками, то количество конкретных отношений, образующих смысловое богатство личности, может быть практически безграничным. Их тем больше, чем больше в мире вещей, которые человеку небезразличны. Пожалуй, из всех психологических структур, в которых так или иначе воплощаются значимые для человека смыслы, отношения являются наиболее наглядными, видными невооруженным глазом даже неискушенному наблюдателю. Прямая связь отношений с главным в личности схвачена народной мудростью: "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты".
Источником отношений служит, как правило, индивидуальный опыт, а высшими инстанциями, определяющими смысл для нас тех или иных людей, вещей и событий, – наши потребности и ценности. Например, если кто-то начинает чернить то, что для нас дорого, или мешает нам выполнить намеченные нами действия и реализовать тем самым наши потребности, то у нас формируется неприязнь к этому человеку, которую впоследствии нелегко преодолеть.
Поскольку задача ориентировки в сложном мире требует от нас вырабатывать свое отношение ко всему, с чем мы сталкиваемся, как можно скорее, первые контакты оказывают наибольшее влияние на формирование отношения. В социальной психологии хорошо известен и изучен эффект первого впечатления о человеке и его влияние на последующее отношение к этому человеку.
Отношения могут быть различной степени обобщенности: наряду с отношением к конкретным людям у каждого человека существует отношение к людям вообще, а также отдельные отношения к мужчинам, женщинам, старикам, молодежи, американцам, китайцам, евреям, русским, цыганам, москвичам, сибирякам, петербуржцам, артистам, ученым, военным, "новым русским", политикам, демократам, коммунистам, консерваторам, радикалам, продавцам, шоферам, проституткам, врачам, блондинкам, брюнетам, рыжим, матерям-героиням, холостякам, одноклассникам, коллегам и т. д., и т. п. При этом отношение к конкретному человеку может расходиться с отношением к той категории людей, к которой он принадлежит. Это связано с тем, что отношение к конкретному человеку почти всегда определяется индивидуальным опытом общения с ним, а отношение к категории людей – это искусственное, всегда натянутое обобщение, допускающее массу исключений.
Более близкое непосредственное знакомство может приводить как к укреплению, так и нередко к расшатыванию исходного отношения. Известный своими меткими афоризмами Г. К. Лихтенберг заметил: "Так называемые плохие люди всегда выигрывают, когда их лучше узнаешь, а хорошие – теряют" [185, с. 159].
Наряду с отношением к целому могут существовать и отличные от него отношения к частям, например к отдельным районам моего города я могу относиться совсем не так, как к городу в целом.
Многие закономерности формирования отношений к людям, вещам и событиям были сформулированы и с предельной четкостью описаны в "Этике, доказанной в геометрическом порядке" великого Бенедикта Спинозы. Вот две взятых наугад формулы, излагающие психологическую механику образования довольно сложных отношений: "Если мы воображаем, что кто-либо причиняет удовольствие предмету, который мы ненавидим, то будем и его ненавидеть"; "Если кто воображает, что его кто-либо любит и при этом не думает, что сам подал к этому какой-либо повод, то и он со своей стороны будет любить его" [312, с. 98; с. 111]. Конечно, теоремы Спинозы не исчерпывают механизмы смыслообразования, но вдумчивый исследователь, да и не только исследователь, найдет в них больше полезного для понимания внутреннего мира человека, чем во многих современных монографиях.
Наши потребности и ценности проявляются не только в форме отношений к конкретным людям, вещам, событиям и их обобщенным классам. Они проявляются и в том, какие критерии или признаки мы используем при их описании, классификации и оценке. Один и тот же человек использует разные критерии для описания и классификации разных объектов – это ясно. Но самое интересное, что разные люди пользуются разными критериями и признаками при описании одних и тех же объектов. Система этих критериев и признаков, для обозначения которых в психологии было введено специальное понятие конструкты, является важнейшей характеристикой внутреннего мира человека.
Это понятие было введено американским психологом Джорджем Келли, который поставил его во главу угла своей теории личности [407]. Келли первым обратил внимание на тот факт, что разные люди воспринимают, классифицируют и оценивают вещи, людей и события в разной системе понятий (конструктов), и что порой они склонны держаться за свои конструкты, даже если опыт явно показывает, что эти конструкты приводят к ошибочным оценкам и прогнозам. Так, Келли объясняет нетерпимость и агрессию именно неспособностью человека отказаться от своих привычных конструктов: "Если люди не ведут себя так, как он ожидает, он заставит их! Так его представление о них станет истинным!" [407, р. 512]. Келли говорит об определяющем влиянии ядерных конструктов личности на всю ее психологическую организацию. По Келли, смысл дан человеку только в терминах его личных конструктов.
Большинство конструктов можно сформулировать в виде двухполюсных шкал, которые мы автоматически прикладываем к вещам, людям и событиям, фиксируя их положение на этой шкале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94